Светить, любить и прощать

– Что Вы трясетесь? А? Люся, я Вас спрашиваю, что здесь случилось? Вы что, онемели?

Люся, надрывно всхлипнув, беспомощно развела руками и чуть слышно пролепетала, глотая от страха слова:

– Ой, Господи… Боже ж мой! Я и сама не понимаю, чего она рухнула. Простите ради Бога… Не знаю я, чего эта полка проклятая вдруг сорвалась со стены и полетела вниз вместе с посудой.

Амалия, не в силах сдерживаться, разъяренно заорала, глядя на Люсю:

– Вдруг? Как это вдруг? С чего бы это? Просто так рухнула? Сама по себе?

Задыхаясь от ярости, хозяйка сделала было шаг вперед, но тут же резко остановилась, наткнувшись на битые куски тарелок и чашек, жалобно захрустевшие под ногами. Теряя самообладание, Амалия перевела взгляд на Люсю и вдруг остановилась, пораженная видом заплаканной женщины.

Ошеломленная домработница, стоящая над горой поколоченной посуды, казалась такой испуганной и потерянной, что Амалии вдруг стало ее жалко. Отступив на шаг в сторону, она сосредоточенно молчала, глядя на перебитую посуду. Понимая, что сервиз все равно не спасти, хозяйка лишь покачала головой и досадливо махнула рукой:

– Ой, все, все… Ну, и черт с ней, с этой полкой!

Потом подняла глаза на свою помощницу:

– Ну? Чего Вы трясетесь? Хватит, хватит… Вы-то, надеюсь, не виноваты?

Люся, не сдержавшись, громко всхлипнула и отчаянно замотала головой:

– Ой! Нет, конечно, нет… Ей-Богу! Я и глазом не успела моргнуть, как все вдруг посыпалось. Честное слово… Не я ж ее прибивала к стене, это до меня…

Люся заплакала, бурно сморкаясь.

Амалия же, глядя на нее, раздраженно дернула плечом:

– Слушайте, Люся, хватит! Если Вы действительно хотите у меня долго работать, перестаньте, во-первых, меня так бояться. Слышите Вы меня? Люся? Скажите на милость, чего Вы ревете? Ну, заорала я от неожиданности… И что? С кем не бывает? Все, все… Успокойтесь немедленно. Слышите?

Заплаканная Люся, поспешно вытирая слезы, послушно кивнула:

– Да, да… Слышу. Я просто ужасно испугалась. Ужасно! Грохот, звон, треск! Да и посуду жалко, – она опять всхлипнула, оглянувшись вокруг, – такой красивый сервиз был.

Услышав это, Амалия откинула голову назад и громко захохотала:

– Ой, Люся, какая Вы смешная! Да наплевать мне на этот сервиз! Купим еще, подумаешь, потеря! Все, хватит! Забудьте! Перестаньте, пожалуйста, трястись, лучше поскорее убирайте весь этот хлам, и еще…. Заварите-ка, Люся, мне чаю, очень хочется чего-нибудь горячего.

Обрадованная домработница, всплеснув руками, заспешила:

– Ой, Амалия Карловна, сейчас все сделаю…. Сейчас, сию минуточку! Ой, спасибочки Вам!

Амалия, уже выходящая из кухни, удивленно обернулась:

– Вот тебе раз! А спасибо-то за что?

Люся простодушно хмыкнула, пожав плечами:

– Не знаю…. Спасибо, что не отругали. Не уволили. Я ж так запереживала, чуть сердце из груди не выскочило!

Амалия, ухмыльнувшись, внимательно оглядела свою помощницу с ног до головы и, покачав головой, неторопливо вышла в гостиную.

На столике возле кресла по-прежнему одиноко стоял высокий бокал, наполненный терпким густым вином. Она взглянула на старинные часы, висевшие на стене. Всякий раз, когда она слышала их чудный бой, она вспоминала своего отца. Вот бы сейчас поговорить с ним, посоветоваться, прижаться к родному плечу…

Нет. Время неумолимо. Давно нет отца, и пожаловаться некому. С мамой, конечно, можно поговорить, но в ее возрасте лишние потрясения ни к чему, поэтому Амалия старалась маму не нагружать своими проблемами.

В комнату осторожно вошла Люся, старательно держа на вытянутых руках поднос с чашкой, заварочным чайником и какими-то вазочками. Помощница шла медленно, будто опасаясь споткнуться и уронить свою ношу. Поставив поднос рядом с Амалией на журнальный столик, Люся выдохнула и простодушно пробормотала:

– Ой, я после сегодняшнего случая даже поднос в руки брать боялась!

Амалия, обернувшись к ней, прищурилась:

– Слушайте, перестаньте же всего бояться! Слышите? А то мы с Вами не поладим! Я человек очень строгий, но не до такой же степени, чтобы люди в обморок падали. Работайте спокойно. Кстати, Аня не приезжала сегодня? Куда она запропастилась?

Домработница оправила фартук и пожала плечами:

– Нет, Анечка, с утра позавтракала и уехала в университет. Амалия кивнула:

– Это я знаю. Думала, может быть, пока меня не было, она заезжала. Ну, да ладно. Понятно…. Сессия у нее.

Люся ушла на кухню наводить порядок, а Амалия, выпив чашку свежезаваренного напитка, взяла последний альманах, посвященный итогам только что закончившейся выставки и погрузилась в чтение. Что поделаешь? Настроение настроением, а дела не ждут.

Однако, поработать не удалось.

Хлопнула входная дверь, в прихожей громко затопали, и в гостиную буквально влетела раскрасневшаяся от мороза дочь.

Стройная, высокая, длинноволосая, она светилась молодостью и здоровьем. Ее медно-рыжие волосы, разметавшиеся по плечам, красиво оттеняли гладкую, персиковую кожу лица и шеи, кажущуюся перламутровой. Все в этой юной красавице казалось необыкновенным: и открытая улыбка, и стремительная походка, и длинная лебединая шея, и разрез зелено-серых глаз, и чудная тонкая талия.

Амалия, обернувшись, невольно залюбовалась появившейся дочерью и, пафосно раскинув руки, воскликнула:

– Анька, ну ты и красотка!

Анюта довольно засмеялась, совершенно не удивившись:

– Только сегодня?

Мать снисходительно хмыкнула и, изображая строгость, погрозила пальцем:

– Не придирайся к словам… Конечно, всегда, но сегодня – особенно!

Девушка, откинув волосы, подошла к матери и, легко наклонившись, обняла ее за шею:

– Мамулечка, спасибо! Я сегодня рано, правда?

Амалия, кивнув, нахмурилась:

– Называется рано? Надеюсь, у тебя все в порядке? Что там у нас с сессией?

Девушка довольно улыбнулась: