Фамильный оберег. Отражение звезды

Они вошли в восьмиугольную, из обтесанных бревен юрту. Крыша из больших пластин коры, уложенных друг на друга, как черепица. Бревенчатые стены закрыты коврами, полы – толстой кошмой. Похоже на русскую избу снаружи, только почти круглую. А вот внутри все, как и в давние времена: в потолке зияло отверстие, под ним – очаг, над которым на железных рогульках висел закопченный казан. И разделена юрта пестрыми занавесками на три части: есть тут и почетное место для главы семьи, и угол попроще – для жены, а по правую и левую стороны устроены лежанки, видно, для детей. Но спутниковая тарелка над входом, телевизор в углу, накрытый клеенкой движок, чугунная печка-буржуйка, несколько книг на нелепой в этом древнем интерьере этажерке подтверждали, что здесь хоть и чтили прошлое, от современных благ не отказывались.

Из-за занавески, что закрывала вход в мужскую половину, вынырнул парень – смуглый, узкоглазый. При виде гостей расплылся в улыбке. Мелькнули ослепительно белые зубы. И опять сердце Татьяны екнуло. Очень уж он смахивал на Киркея. Но одернула себя. Хватит уже видеть героев своих видений в каждом встречном. Это всего лишь ее воображение.

– Проходите, устраивайтесь! Аалчы полынар[2 - Будьте гостьей (хакас.)]!

Парень пожал руки Анатолию и Борису, сверкнул любопытным взглядом на Татьяну.

– Как вас зовут? – спросил и снова расплылся в улыбке.

– Таня, – ответила она. – А вас?

– Каскар. Внук бабушки Таис. Правда, мы ее чаще Торгы зовем.

– Каскар в сельхозакадемии учится, на ветеринара, – сказал Анатолий. – И у нас на раскопе подрабатывает, когда свободен.

– Отец скот за горой пасет, – сообщил Каскар. – Болеет часто. Помогать надо.

И снова обратился к Татьяне:

– Пока бабушка стол накроет, я вам покажу, где вы жить будете. Мы с отцом в соседней юрте, а вы тут – с бабушкой. Никто не помешает.

Татьяна, помогая себе костылями, прошла на женскую половину. Каскар последовал за ней, заботливо придерживая занавеску. Увиденное ее обрадовало. Кровать хотя и старинная, с панцирной сеткой, но с высокой периной, застеленной пушистым одеялом. Возле кровати – столик, накрытый нарядной скатертью. На нем ваза с синими, похожими на ирисы цветами, на стене – веселый коврик с котятами. А для одежды – небольшой шкафчик. Да, здесь, несомненно, лучше и уютнее, чем в палатке.

– Раньше у нас тоже юрты были – киис иб – из войлока или из шкур, но да-а-авно, до Петра Первого, – тоном опытного экскурсовода сообщил Каскар. – Он, Петр, получается, и нам окно в Европу прорубил, чтоб дома такие же строили. Ну, не из войлока, в общем.

– Ну как? – прервав исторический экскурс, из-за занавески показался Анатолий.

– Замечательно! – абсолютно искренне произнесла Татьяна. – Мне очень нравится!

– Я же говорил. Тут тебе будет спокойно! А захочешь к нам на раскоп – или машину пришлем, или Каскар на мотоцикле привезет. У него «Урал» с коляской.

– Как-нибудь разберемся!

Потом они сидели за низким столиком на мягких подушках. И бабушка Таис потчевала их обедом, который оказался очень вкусным, хоть и непривычным. Сперва они попробовали мун – бульон с сочным отварным мясом, затем Таис подала угре – густой ячменный суп на молоке с овечьей кровью. Принесла она и праздничное угощение хан-сол – кровяную колбасу, которую запивали кислым айраном, а заедали хурутом – особым видом сыра… Да, бабушка Таис постаралась на славу!

Татьяна все время ловила на себе одобряющий взгляд Анатолия. Видно, ему нравилось, что Татьяна не жеманится, не отказывается от новых для нее кушаний. Старушка тоже поглядывала на гостью, но больше молчала. Наконец спросила:

– А ты красавица, видно, из наших краев! Смотрю, мои блюда по вкусу пришлись.

Что Татьяна могла сказать в ответ? Слишком долго пришлось бы объяснять. Но выручил Анатолий.

– Танины предки – кыргызы. Из тех, что жили здесь триста лет назад. Вот, решила побывать на родине!

– Это хорошо, – кивнула Таис. – Родина силу дает! А тебе сила ох как нужна сейчас. Вижу, в беду попала. Ноги слабые совсем. Надо тебя к Хуртаях свозить. Она скажет, что надо делать, чтобы силу вернуть.

– Хуртаях? – удивилась Татьяна. – Кто это?

Но Таис промолчала, словно не слышала. Анатолий сжал ее ладонь и предупредил взглядом: «Не спрашивай!»

Тут Каскар принес с огня кипящий чайник, ведерный, наверное, то ли медный, то ли латунный, с большой медалью на боку. Сквозь патину Татьяна разглядела выбитую на нем дату – 1787 год. И надпись по кругу: «Купецъ Морозовъ. Самоварное зав?денie» Надо же, какая древность! Вот бы мать увидела это сокровище! Непременно стала бы клянчить его у бабушки Таис.

Мысли о матери вмиг испортили ей настроение. Сразу всплыли в памяти Виктор и его приятель Федор. Но как найти момент, чтобы рассказать Анатолию о странной просьбе Виктора? Заводить об этом разговор сейчас ей казалось некстати, да еще в присутствии Бориса. Ведь придется все объяснять, выставлять в неприглядном свете матушку. А ей страсть как этого не хотелось. Ведь Анатолий может понять ее превратно. Да и какое мнение сложится у него о ее семье?

Нет, надо улучить минуту, когда они останутся одни. Тогда ей будет легче все объяснить, даже не вдаваясь в обстоятельства, которые вынудили ее согласиться. Впрочем, Федор устроился в экспедицию без ее помощи. И это немного смягчало ее вину. Ведь, что ни говори, но она реально проявила слабость, не отказав Виктору. Эх, если бы не мама с ее легкомыслием и просто болезненной тягой к старинным безделушкам!

– Ты устала, наверно? – склонившись к ней, тихо сказал Анатолий. – Отдохни сегодня! А завтра уже на раскоп.

– Хорошо, – покорно кивнула она. И только тут почувствовала, как ей хочется спать.

– Не провожай нас, – Анатолий помог ей подняться с подушек. Подал костыли.

От Татьяны не ускользнул быстрый взгляд Таис. И снова ей показалось, что это Ончас наблюдает за ней. И непременно за что-нибудь отругает. Но Таис сказала:

– Сегодня ночью поедем к Хуртаях. Пока молодой месяц на небе. А то упустим время, придется до новой луны ждать!

И спросила:

– Чего встала? Садись! Чаем тебя угощу! Нашим сибирским, со степными травами!

Татьяна вновь опустилась на подушки.

Затем они пили запашистый чай с очень вкусными булочками и с клубничным вареньем. Как пояснил Каскар, клубники на окрестных сопках – пропасть. Правда, сейчас она еще даже цвет не набрала, но в июле будет столько – собирай не хочу!

Борис и Анатолий о чем-то переговаривались с Каскаром и Таис. Громко смеялись, но Татьяна словно выпала из общей беседы. Ее неумолимо тянуло в сон. И когда ее голова наконец-то коснулась подушки, она блаженно улыбнулась: «Хорошо-то как!» – и мигом, как в детстве, заснула.

Глава 4

Татьяна проснулась сразу, словно кто-то подтолкнул ее в бок, и некоторое время лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине. Разрывая ее, пропел петух. И тут же громко заквохтали куры. Она мигом открыла глаза. В щель между занавесками протянулся на одеяло солнечный луч. В нем танцевали пылинки.

«Неужели утро? – поразилась она. – Сколько же я проспала?

Помогая себе костылями, она вышла из юрты. Нет, не утро! Вечер! Значит, спала часа четыре! Но и этого ей хватило, чтобы почувствовать себя отдохнувшей и посвежевшей. Исчезла тяжесть в голове и во всем теле. Она опустилась на деревянную скамейку возле юрты. И только сейчас заметила Таис. Та сидела на камне возле небольшого костра, ощипывала курицу.

– Встала? – спросила старуха. – Скоро ужинать будем!

– Хорошо тут у вас! – сказала Татьяна, подставляя лицо теплому, пахнувшему травами ветерку.

– Хорошо! – эхом отозвалась Таис. – Чай пить будешь?

– Спасибо! Пока не хочу! – улыбнулась Татьяна. – Смотрю, куры у вас есть. Я слышала, как петух кукарекал. Не разбегаются по степи?

– В загоне их держу, – махнула рукой Таис куда-то за юрту. – А то петух у меня блудливый. Один раз за сопку всех кур увел. Двух коршун унес, а неделю назад лиса приходила. Нохай ее загнал. – И пояснила: – Нохай – наш пес. Сейчас за гору ушел с Каскаром. На вечернюю дойку.

За разговором Таис ловко разделала курицу и опустила ее в стоявший рядом чумазый котелок. Затем долила в него воды и подвесила над костром. Снова присела на камень и достала из кармана трубку. Обычную, деревянную. Но с трубкой в зубах еще больше стала смахивать на Ончас. И сразу вернулась тревога! Вспомнилась неведомая Хуртаях, к которой обещала ее свозить Таис. Интересно, забыла старуха о своем обещании или нет? Спросить Татьяна не решилась. А Таис, раскурив трубку, пыхнула дымком и продолжала:

– Наш народ кочевой. Коров раньше не разводили, только коней и овец. Да, овец мы разводили черных – хара хой! А если держали куриц, то ради яиц. Есть птицу нельзя было, шаманы запрещали. Люди ходят по земле, а летать могут только духи… И еще шаманы говорили: будешь есть птицу, не сможешь собирать кедровый орех в тайге и ходить на охоту. Станешь все время смотреть в небо и добычу проглядишь. А сейчас молодежь в духов не верит. Ест все подряд, оттого, видно, и пьют, и наркоманят…

Таис тяжело вздохнула и снова пыхнула трубкой. Затем неожиданно сказала: