Записки на простынях

Змеи. Все ползающие вызывают почти панический страх. Начиная с дождевых червей. В голове не укладывается, как они ползут. Это так противоестественно. Удлиняются, утолщаются, скручиваются, извиваются, завязываются в узлы.

Но это не помешало мне сфотографироваться в Таиланде с удавом. Он тёплый, сухой, а под кожей перекатываются стальные мышцы.

ȅ

Ирина. Моё имя. Мирная, в переводе с греческого.

Мирная? Люблю провоцировать, вызывать на дискуссии и замутить небольшую войну. Остро чувствую ложь. Но редко расстаюсь врагами. Может, и вправду мирная? Врагов превращаю в союзников. Но гораздо чаще просто вычёркиваю людей из жизни. В реальности гораздо милей, чем в интернете. Те, кто знаком со мной лишь по дневникам и социальным сетям, считают меня редкостной стервой. И удивляются, услышав мой бархатный голосок по телефону.

Ʌ

Не о йоде же писать. И не о йорках. И то, и другое не люблю.

ʅ

Кровь. Залитый кровью пол. Раз в несколько секунд края раны на запястье расползаются, и тёмно-красный плевок ползёт по руке, крупными каплями падая на пол. Зажимаю руку, проваливаясь в сугробах, бегу к машине за аптечкой. Я в панике и не верю, что выживу. До ближайшего города километров тридцать. За руль сесть не могу. Где-то находят водителя, чтобы отвезти меня в больницу. В голове пустота и безразличие. Едем из города в город, благо расстояния невелики – всего пара десятков километров. В очередной больнице находим дежурного хирурга. Вру про случайную травму, но все понимают, что это ложь. Мне накладывают швы, следом гипс. Врач устало говорит, что придётся обратиться в институт кисти – я разрезала сухожилие, а он лишь собрал, как мог. Но обошлось – рука восстановилась, за исключением чувствительности.

Наутро я отмывала с пола бурую запекшуюся кровь. В доме удушающе пахло железом.

И духами Womanity, что в моём вольном переводе значит «женственность».

Получается, женственность пахнет кровью?

˅

Ложь. Когда говорят правду, даже самую неприятную и шокирующую, у меня есть выбор – остаться или уйти. Ложь лишает меня выбора. Она замещает реальность иллюзией. Думаете, люди не чувствуют? Тело не лжёт. Глаза тоже. Пожалуйста, оставьте мне право сделать выбор самой. Дайте мне правду.

Любовь. Могу рассуждать о ней бесконечно долго. Отстранённо и спокойно, словно она не имеет ко мне никакого отношения. Пустое слово. Более тридцати определений. Какое из них ваше? Для меня любовь – одно, для него – другое. В итоге – вечные споры и разногласия.

«Ирунчик, ты меня любишь? Кофейку сделай». Для кого-то любовь – подать кофе. А у меня – чуть ли не рыцарские турниры в фантазиях. Как в средневековых романах. Прочитаю – и пару недель живу книгой или прокручиваю фильм. Моя любовь – когда сердце грохается в пятки, а желудок начинает ныть, стоит лишь увидеть от него, давно исчезнувшего из моей жизни, скупое «Привет».

До атласной гладкости полирую солью и кофе каждый сантиметр тела, продумываю образ до мелочей, стираю лак, потому что пролетела с цветом, и наношу другой. И несусь, превышая скорость, в другой город на свидание. Лишь бы успеть вовремя. И опаздываю почти на час. Он сухо целует меня в щёку, еле касаясь губами. А я несколько месяцев виню себя за опоздание.

Не знаю, что такое любовь. Может, в моей жизни её и не было. Говорят, она должна быть взаимной. Бережной, а не ранящей, как стилет. Кажется, один любит, другой позволяет себя любить. Мне позволяли любить. А иногда быть рядом. И я никогда не признавалась в любви – боялась расстаться. Ведь после признания ничто не будет прежним.

̅

Мама никогда не была самым близким человеком. Я – папина дочка. Мама больше любила младшего брата. После его рождения, казалось, мной интересуются ради галочки.

– Как дела в школе?

– Нормально.

Мы с братом словно негласно разделили родителей. Я взяла папу, он маму. Или они нас.

Не знаю, какая из меня мать. Будет ли дочь винить меня в том, что я где-то ошиблась. Надеюсь, мы найдём возможность услышать друг друга. Может, даже накричать, но всё равно услышать. Любовь, она ведь сильнее обид, ссор, обвинений.

ͅ

Ненависть. Любовь и ненависть шагают рука об руку. Чувства меняются молниеносно. Это только в женских романах сначала они ненавидят друг друга, потом влюбляются.

У меня иначе. Купаюсь в любви – небо сочится лазурью, несмотря на дождь, птички щебечут, даже в лютый мороз. Не позвонил, не написал, хотя договаривались – влёт придумываю историю с бразильскими страстями и любовным почти бермудским треугольником. Верю в придуманную историю, а его, конечно, ненавижу. Сомнениями довожу себя до желания удалить переписку и стереть все контакты. Звоню напоследок – всё в порядке. И снова щебечут птицы.

Вечные качели. Самой смешно. Мне бы спокойных ровных отношений, а тянет на любовь-манию с ненавистью и жгучей страстью в качестве перчинки.

Мне нельзя ненавидеть. Бывает, устав от боли, резко взмахнув рукой, мысленно произношу: «Бог с тобой». И отпускаю. Внутри разливается ледяное спокойствие, словно кинжал отсекает саднящее прошлое. Вместе с людьми, встречами, воспоминаниями, как шкуру сдирает с животного. Душа не кровоточит и не болит, хотя должна. Внутри пусто, звонко и разнузданно радостно. Меня не волнует, что будет с обидчиком. Он исчез из моей жизни.

А людей словно берут в оборот другие силы. Болезни, аварии, несчастные случаи.

Ненависть вытягивает силы. Меня словно засасывает в воронку. Важно остановиться, не дать ненависти набрать мощь, чтобы потом, когда скажу: «Бог с тобой», – смертельный удар не обрушился на того, которого любила ещё недавно. И, может, продолжаю любить.

΅

«История О…» – фильм интригующий и возбуждающий, хотя и не любимый. Мне сложно писать на темы, которые пустили корни внутри меня. Легче рассуждать на темы, о которых имею лишь поверхностное впечатление. Описать бизнес-процессы – не вопрос. А написать о перфомансе или импровизации сложнее. Хотя и пропустила это через плоть, кровь, нервы.

Не имей фильм никакого отношения ко мне, рассуждала бы о художественной ценности, перипетиях сюжета, игре актёров. Но сюжет фильма – часть моей жизни. Редкая, но важная. Не с таким жёстким и полным погружением. Больше игра по строгим правилам, жёсткая и болезненная. Но во время встреч всё по-настоящему. Боль, подчинение, доверие. Я не могу остановить процесс, да и не захочу. Задача партнёра – остановиться вовремя. Моя – подчиняться и наслаждаться. И дышать, когда новая вспышка боли, как разряд тока, пронзает тело до кончиков пальцев и разливается теплом и негой.

Недоумеваю, почему всё останавливается на пике боли. Мне всегда слишком мало. Я слишком жадна до наслаждений, впечатлений, боли. Но меня уже уносят на кровать, накрывают пледом, который, наверное, использовали до меня и будут после. Мне будет брезгливо потом, но в эти минуты я по крупицам собираю себя. Восстанавливаю срывающееся дыхание, унимаю дрожь и плачу, наслаждаясь такой редкой лаской. Внутри – звенящая пустота, гулкая и переливающаяся, как радуга. И бесконечная нежность к тому, кто только что положил плеть.

Душа вывернута наизнанку. Кожа как оголённый нерв. Эмоции зашкаливают.

υ

Папа. Сколько помню, была папиной дочкой. Мама была главной в семье. Папе было легче уступить, чем бороться. Или когда-то он отказался от споров и борьбы. Он холил свободу внутри, надеясь, что наступит однажды. Оно не наступило.

Помню, мы ходили, держась за руки, в детский сад. Он учил меня считать до тысячи, чтобы было чем заняться во время тихого часа. Научил меня читать. Мечтатель, он долго планировал всё, шаг за шагом. И так редко воплощал. Но то, что создавал, удивлял. Своими руками собрал электронные часы-будильник. Таких часов тогда не было – в ходу были обычные механические. Он сделал таймер для проявки фотографий с настройкой до десятых долей секунды. Это сейчас таймер в каждом телефоне. А тогда мы снимали на плёночный фотоаппарат «Зоркий», и в кромешной тьме, закрыв и завесив двери, в тесной ванной втроём творили чудо. На белой бумаге в воде проявлялось изображение. В папиных фантазиях можно было купаться. Он мог ответить на любой вопрос. Я и вполовину не такая.

Я похожа на него. Такая же мечтательница и фантазёрка. И со скрипом воплощаю мечты в жизнь. Разве что самые сумасшедшие.

По выходным папа ездил на рыбалку. Кошек не любил с детства. Но, если оставался один, питомец всегда был сыт. Готовил так, как могут готовить, наверное, только мужчины. Говорят, женщины варят, мужчины готовят. Пусть редко, зато какие изысканные блюда! Картошка фри – не смейтесь, пожалуйста. Сейчас это обычное блюдо в любой забегаловке. А тридцать лет назад – всё своими ручками. Почистить, нарезать тоненько, жарить полдня и есть хрустящей.

Долго не могла простить папу за то, что умер. С его смертью я словно лишилась семьи. Мама никогда не была близка мне. Я всегда была накормлена, одета, обута, но любви не чувствовала. У брата была своя семья. Я стала редким гостем в когда-то родном доме.

Я привыкла, что от меня уходят любимые люди. Но, когда уходят по-настоящему родные, привыкнуть невозможно.

Ѕ

Ремень, розги, ротанг. Только в мужских руках – мужчины таким нетривиальным образом дарят мне наслаждение. Ремню предпочту плети и кнут. Розги жалят и рассекают кожу.

А ротанг трепетно люблю. Блестящий, покрытый воском и обычный, разной толщины. Ротанг поёт резко и угрожающе. Им можно лишь разогреть кожу, а можно серьёзно выпороть. Без следов не получится. Но как они завораживают – ровные багровеющие на глазах две тонкие вздувшиеся полоски после каждого удара. Как трамвайные рельсы. Ротангом можно почти не касаться кожи, придерживая за мгновение до удара, кончик спружинит и укусит. Почти нежно. А можно наносить серьёзные удары. Боль накатывает спустя несколько секунд. Острая и жгучая, разливается по телу. Опасная штучка. Легко рассекает кожу. Поэтому и руки должны быть умелые и обязательно добрые.

х

Солнце. Я – лунная. Иньское существо, интраверт до кончиков ногтей. Мне спокойно и легко в одиночестве. Не скучаю, есть, чем заняться. Люди снуют внутри меня толпами, вытаскиваю их время от времени наружу. В фантазиях проживаю разные жизни, встречаюсь с любимыми, но уже ушедшими. Хорошо, когда есть место, где мы можем встретиться и поболтать. И пусть это – всего лишь моя душа.

Во мне много тьмы. Я не позитивна, хотя улыбчива. Меня частенько затягивает в депрессию.

Есть люди, лучащиеся солнцем. Это не про меня. Говорят, в интернете я значительно гаже, и ждут меня такую же – циничную, стервозную и непредсказуемую – на встречу. А там я бываю разной. Говорят, у меня фантастическая энергетика. Как тихий лес. И глаза, в которые можно глядеть бесконечно.