Горький – детектив

– Павел тоже?

– Нет, он нечасто там бывает, дел у него много. Он сначала даже против был, а потом вдруг взял и согласился.

– А за сценой-то что?

– Ничего. Кусты там, деревья, берег крутой и лестница, что к Волге ведет.

– А вон там что у вас, за заборчиком? За вашим домом?

– Да что ты все расспрашиваешь? Тебе какое дело? Развалины какие-то старые! Но Павел мне строго-настрого запретил туда ходить.

– Да ну! А с чего бы это?

– Там у нас теперь спиритические сеансы проходят. Вот! Еле выговорила!

– Это что еще за представления?

– А это когда собираются люди, садятся кружком за стол и духов чьих-то вызывают. А стол этот без единого гвоздя сделан, он сейчас в сарае стоит, как войдешь, сразу его и увидишь!

– Иди ты! Этому Павел там, что ли, научился?

– Не знаю. Может, и там, а, может, еще где, но туда на развалины эти духи и приходят!

– Ниловна! Ты не заболела, чай? Что говоришь-то? Это же нехорошо! С загробным миром общаться-то!

– Может и нехорошо, но ты, Лука, не знаешь, какие сюда господа богатые приезжают, какие дамы заходят. И денег у них очень много.

– Так уж и много? Ну, если так…

– Сама видела. И Павел у них как бы главный!

– Ну, и дела! А глянуть-то на этих людей можно?

– Нет, нельзя! Я туда ночью не хожу, боязно, но слышу у окна, как они с кем-то переговариваются, значит, кто-то к ним ночами туда все-таки приходит. И ветер оттуда тогда дует!

– Ветер?

– Да! То сильно так, то тихонечко…

– Ну, и дела, Ниловна! Вот если бы ты мне этого не рассказала, ни за что бы не поверил. Но ты, как я знаю, женщина серьезная, обманывать не будешь!

– А зачем мне тебя обманывать-то? Говорю все, что знаю. На роток-то мне платок не накинули!

– А на развалины эти хоть разок глянуть поближе можно?

– Нет, и не проси! Если Павел узнает, очень рассердится.

– Ну, и дела! А когда они снова будут духов вызывать?

– Не знаю. Может, на днях, а, может, и через месяц.

– Жаль… Уж больно мне теперь побольше об этих делах узнать хочется.

– Ой, твое дело, если не боишься! Только бы Павел тебя не увидел.

– А когда он сам дома бывает?

– Днем-то его всегда тут нет, только вечером приходит, что-то поделает, переночует и опять уходит. Если, конечно, ничего у них там в этих развалинах не должно ночью быть.

– Это для меня хорошо.

– Чем же?

– Так не узнает он, что я у тебя в сарае ночую.

– Твоя правда. Но я тебе еще одну вещь хочу сказать. Ты Константина Сатина помнишь?

– Его разве забудешь! В одной ночлежки жили. Мы с ним долго тогда беседовали! Я его слова на всю жизнь запомнил, что человек – это звучит гордо!

– Так вот он тоже сюда приходит.

– Зачем? Духов вызывать или на театр смотреть?

– Ко мне он приходит. Любовь у нас с ним.

– Любовь? С ним? Ниловна, он же шулер карточный, вор!

– Нет, он человек хороший, и сейчас совсем изменился. Павел ему теперь поручения разные дает, и он все в точности выполняет. И сын его очень хвалит.

– Смотри-ка! Сколько тут у вас перемен. Ладно, пойду я в сарае устраиваться.

– Иди! Там сено есть, тебе тепло будет.

– Так и не холодно уже, не зима. Да у меня и тулупчик с собой имеется.

– Тогда до утра.

– До утра. Скоро уж и Паша домой вернется, надо будет опять самовар ставить.

– Тогда я пошел.

– Иди.

И Лука поковылял с котомкой в сторону крепкого сарая. Неожиданно раздался стук в калитку.

– Кто это еще?

– Не знаю, ты иди-иди! Нехорошо будет, если тебя здесь увидят.