Три восхода солнца

– Отлично. Тогда лучше в письменном виде.

Вот тебе бабушка, и Юрьев день! Вот тебе и запись на автоответчике! Нет уж, теперь я не доверяю электронике ни на йоту, а мыло, то бишь, электронная почта вполне попадает под это табу. Как сказал заказчик на предыдущей записи: «Вы – моя последняя надежда доказать свою вменяемость». Вот увижу материалы перед собой, подержу твердую, реальную бумагу в руках – поверю, что вокруг не галлюцинация, не шутки натруженного мозга.

…В письменном, так в письменном, моя дорогая, я понимаю Ваше недоверие. Гостиница «Гавань», спросите письмо для Моны у портье. Не удивляйтесь только оформлению послания…

– Я уже ничему не удивляюсь. – Мне даже удается произнести фразу равнодушным тоном. В голове вертится лишь одна мысль – о реальности происходящего. Кстати, есть способ проверить. – Счетчики молекулярной реакции изотопов ядерного распада на трехфазовых циклотронных урановых фотосинтезаторах. Повтори!

…Какие-какие счетчики?..

В голосе собеседника чувствуется ирония. А ведь не блефует – повторит, если попросишь. Только зачем? Главное-то я проверила – это не запись, не перебор ответов и реакций на мои возможные вопросы.

– Неважно. Изучу материалы в ближайшее время. Прощайте.

Я поспешно вскакиваю с дивана и отключаю автоответчик. Более того, выдергиваю его вместе с телефонным шнуром. Тишина. Полумрак. Блаженное одиночество!

Совсем не эстетично плюхаюсь на диван, искусственная кожа жалобно скрипит под пятой точкой. Нервно закуриваю. Итак, что мы имеем? Испорченную, предательскую аппаратуру, транслирующую звуки и в ту, и в другую сторону, причем в реальном времени. Возможно? А чем черт не шутит, я ведь не электрик, не инженер, не программист. Помнится, с физикой у меня всегда нелады были, еще со школы. Ага, счетчики всякие… Впрочем, подумаешь, громкая связь вместо записи! Значит, теоретически, возможно.

Что дальше? Мое настоящее имя. Новый заказчик хорошо подготовился, выяснил обо мне все, или же самое основное из «прекрасного далека». Или все-таки догадался по сокращенному имени? Что ж, и такое возможно. Кто сказал, что смены документов, переезда в другой город, заклятия «отторжения прошлого» и слегка измененного имени будет достаточно? На каждую хитро-спиралевидную гайку найдется болт, и это именно тот случай.

Мои дальнейшие действия? Зайти в «Гавань», изучить письмо и принять решение о выполнении или не выполнении заказа. В любом случае, потом надо будет делать ноги – очень быстро и без лишних следов. Что бы ни было, а освещенность незнакомца о моем прошлом не греет душу. Брр, мягко говоря!

Я с чрезмерным усилием вдавливаю окурок в дно пепельницы. Все еще с легкой нервозностью поглядываю в сторону отключенного телефона. И начинаю судорожно рыться в справочнике «желтых страниц». Так-так-так… атлас города… список гостиниц… «Вероника»… «Выборгская»… «Галакт»… Не поняла. А где «Гавань»?! Еще раз пробегаю глазами по списку. …В-Г-Д… никакой «Гавани» нет и в помине!

Как сказал бы Шеф из «Следствие ведут колобки»: «Ничего не понимаю». Остается только почесать затылок.

Могла я перепутать название? Нет. Справочник устарел? Тоже нет. Может, загадочная «Гавань» в другом городе? Ну, тогда заказчик сильно ошибся – я выезжаю «на природу» редко и только для выполнения заказов, а их обсуждение всегда веду на «собственной» территории. Мой принцип, если хотите, и нарушать его я не собираюсь. Прощай, неизвестный! Легко отбрасываю справочник в сторону, промахиваюсь мимо столика, – толстая кипа газетных страниц падает на пол. Боюсь, я покидаю тебя, оставляя один на один с проблемой, заметь, без малейших угрызений совести.

Но ситуация мне не нравится. Как говорят в таких случаях умудренные жизненными ситуациями герои боевиков: «Валить надо». Только тихо, не паникуя. Сейчас высплюсь – завтра разберусь с прочими заказами. Кто там у нас был? Кот – рецидивист, призрак жены и неизвестные тапочки? Отлично. Получу оплату за «праведные труды», и сяду на первый попавшийся поезд, сделав Питеру ручкой из окна. Чуть позже – решу проблему с документами (поменяю даже имя!) и свяжусь со специалистами. Пусть снова отводят прошлое, только качественно, на сей раз без халтуры.

Клиентуру, нажитую здесь за несколько лет, конечно, жалко. Да и стиль, скорее всего, придется менять – отказаться от газетных объявлений и записи на автоответчик. Ну да ладно, голь на выдумки хитра – открою какой-нибудь салон гаданий или что-то в этом духе. «Гадалка Марго. Ворожу, снимаю, порчу». Ха-ха! Ерунда, прорвемся!

В последний раз проверяю засовы на дверях и окнах: не отошли ли от стены серебряные пластинки, не сдуло ли в сторону мягкий пепел? Напоследок мелом обвожу пол вокруг дивана, очерчивая корявый круг на линолеуме. Читаю «Отче Наш», напополам с «ИМАС, ВЕГАЙМНКО, КВАХЕРС, ХЕВЕФАРАМ». Завершаю заклятия знаком Коф, так, на всякий пожарный. С моей работой не в чем нельзя быть уверенной и лучше перестраховаться, чем недосмотреть.

Наконец, даю волю уставшему телу, и мертвым грузом падаю на диван. Спать-спать-спать. Фраза: «Спокойной ночи, Мона» – тоже сильное заклятие, но лишь для моих расшатанных нервов. Засыпаю я мгновенно.

Глава вторая

Солнечные брызги орошают меня с ног до головы, скользят по одежде и коже, ослепляют, несмотря на темные очки в пол-лица. Весна и лето – сезон обострения солнечных зайчиков. Неудивительно, что я еще сильнее вжимаю голову в плечи, прячусь под высоким воротником куртки и козырьком кепки. Я привыкла работать в темноте, ночью. Что поделать, если жутики вылезают из подполья именно в это время суток, когда нормальные люди спят? Я-то – ненормальная, потому как давно перестроилась на ночной график бодрствования.

Привыкли глаза – они лучше видят во мраке, чем при свете дня. Адаптировался организм, для которого шесть (то есть восемнадцать) часов вечера – раннее утро. Руки, ноги и голова вообще отказываются работать в дневное время, а отдыхать ночью.

Сейчас мои действия похожи на изнасилование самой себя. Жаркий полдень – а я вся укрытая черной одеждой ползу на улицу, со стороны больше напоминая разморенную муху в паутине, чем великую охотницу за вурдалаками и нечистью. А что делать? Заказчикам ведь не объяснишь, что я – существо ночное, не сова даже, а летучая мышь. Им подавай встречи днем, при свете солнышка, с ощущением полной безопасности и ирреальности происходящего. В темное время суток они бояться выходить, запирают двери на замки и засовы и сидят по домам, отгородившись всеми средствами от «невозможного, нереального» потустороннего. Меня же вызывают, если не срабатывают ни двери, ни молитвы, – в качестве тяжелой артиллерии. И Мона приходит – куда она денется?!

Сегодня вообще тяжкий денек предстоит. Хотя бы потому, что именно денек – слишком мало времени и средств, чтобы дожидаться и работать ночью. Жаль. Еще потому, что погода ясная, солнечная – нет, чтобы облачность какая, или дождик! А ведь это Питер, где серая изморось с неба сыплется чаще, чем в Туманном Альбионе! Вообще, такое впечатление, что жители Лондона придумали собственный туман, чтобы показать: «мы, мол, не хуже». В Лондоне, я, правда, не бывала, но сложно представить себе более мокрый, серый, дождливый город, чем Санкт-Петербург. А вот, поди ж ты, сегодня троеклятое солнце! Я погляжу, любит меня город. Для завершения картинки осталось вспомнить, что заказов несколько. Эх, кому сейчас легко…

Начнем, пожалуй, с кота. Все-таки звонок меня заинтриговал: что за загадочные надписи чертит на стене «милая» зверушка? Предупреждения? Проклятия? Или, может, извинения за причиненный ущерб? А что, было бы неплохо…

Заказчиков я обзвонила заранее – раскидала встречи по часам и территориям, чтобы везде успеть. С хозяином кота мы договорились пересечься недалеко от метро «Василеостровская» – опознавательным знаком для меня служила газета, перевязанная яркой ленточкой. Кстати, можно было бы и обойтись – у ожидающего меня мужчины был такой настороженно-затравленный взгляд, что комментарии излишни. Я таких лиц за время работы насмотрелась – по самое «немогу». Мол, «Помогите, Мона, без вас никак, но я-то знаю, что ваши действия не что иное, как ерунда и шарлатанство». Раньше я негодовала: если, по-вашему, никаких потусторонних проблем нет – идите уж сразу к психиатру! А если есть – признайте их, и мою работу, соответственно.

Теперь уже не обращаю внимания – привыкла.

При моем появлении заказчик сразу сообразил кто-есть-кто, и, похоже, уже настроился, что к психиатру мы идем вместе. Еще бы, с моим-то «зимним» прикидом посреди знойного мая! А может, просто решил сделать ноги подобру-поздорову? Кто ж ему даст!

Ловко подхватываю мужчину под локоток и, не давая опомниться, подталкиваю вперед, в муравейник дворов, подальше от толкучки метро, излишнего любопытства и солнечных лучей. Люблю проходные подъезды, питерские дворики-колодцы, вытянутые, словно трубы, арки-тоннели. Настоящий городской лабиринт, если вдуматься, – то, что нужно! Один на один, без посторонних глаз, в глубине божественной тени. Арка… еще одна… двор… столкновение домов… тупик. Здесь, в укромном, и даже вроде как прохладном уголке я, наконец, освобождаюсь от груза верхней одежды.

– Уф!

– Вы Мона, да? Я вам звонил, и потом мы договаривались… – Мужчина продолжает смотреть растерянно, но по его лицу я понимаю, что помощь медбратиков откладывается на неопределенный срок.

Еще бы! Я знаю себе цену – и мне есть что показать. Жаль только всю красоту приходится скрывать от палящего солнца! Представляю шок заказчика, когда из груды тряпья непонятной формы вдруг извлекается статное тело молодой девушки. Белоснежная кожа, которую любой поэтически настроенный обозреватель сравнил бы (без ложной скромности) с лепестками белой розы. Ярко алые губы, иссиня черные глаза и волосы: все натуральное, не испорченное косметикой – ведь если бы даже и хотела подкраситься, «навести марафет», – я физически не могу этого сделать. В моем доме нет ни единого зеркала, да и зачем оно мне, если подумать?

Бросаю на мужчину загадочный взгляд. А потом резко вспоминаю, что времени на размусоливания и «стрелялочки» глазами нет совсем. Быстро договориться о цене, добраться до виновника несчастий – и вмиг уладить проблемы. Получить «на лапу» и уйти красиво, по-английски. Ну, можно в этот раз придется попрощаться – подумаешь. Эх, люблю ночь и «дорогие» спецэффекты, когда секунду назад ты еще беседуешь с заказчиком – раз – и тебя уже нет, растворилась во мраке, как и не было. Какая Мона? Не было никакой Моны…

– Мне нужно увидеть хоть одну, желательно последнюю, надпись. Ну и, собственно, кота, если вредительство его лап дело. – Вот так, сразу по существу: как, что и почему, и главное: сколько. – Но сначала договоримся о цене.

– Я не знаю расценок подобных услуг,… надеюсь, это не очень дорого? – Мужчина нервно обследует карманы, словно в поисках необходимой суммы. Но извлекает лишь мятую пачку сигарет. Как дрожат его пальцы, волнуется, должно быть.

– Относительно. – Зажигалка в моих руках. Стабильное пламя на уровне груди, и собеседнику приходится наклоняться.

В это время я ненавязчиво рассматриваю его, пытаясь оценить по критерию платежеспособности и общему впечатлению. Белая, немного мятая, рубашка, нейтральный костюм, все та же перевязанная газета в руках. Чернильный след на ребре ладони, небольшое пятнышко на большом пальце, едва заметная мозоль от компьютерной мыши. Хорошая обувь, не самые дешевые часы, дорогие сигареты. Вполне платежеспособный субъект, этакий работник отчетов и взаимозачетов, офисный синий чулок. Наверное, бухгалтер или менеджер без карьеризма и азартности. Работа, семья, друзья по праздникам и выходным – его банальная жизнь как на ладони, без сюрпризов и событий. Мой стандартный клиент. Подобные субчики всегда бегут за помощью в случае непредвиденных обстоятельств.

– Сколько? – А он нетерпелив, спрашивает напрямую.

Впрочем, у меня тоже нет времени на разновидность «монополии» – игру «прием заказа», поэтому я отвечаю сразу, назвав стоимость. Очень редко (зависит от клиента, на самом-то деле) я позволяю себе ее увеличить, и никогда не уменьшаю. Принцип.

– В случае непредвиденных осложнений я беру еще двадцать пять процентов. Обычно это касается заказов с высокой степенью риска. Особенно, если сам заказчик знал об опасности, но не предупредил заранее. – Невольно передергиваю плечами. Крохотная, едва заметная, царапина горит огнем, словно отзываясь на слова, но, возможно, виной тому всего лишь разыгравшееся воображение? – Вас устраивают мои условия? Будем работать?

– Да… да… – Мужчина горестно вздыхает, смотрит, как на вымогателя, ей богу! Ну, смотрит – ладно: бывают клиенты, что начинают торговаться, уговаривать, давить на жалость. В таких случаях я просто разворачиваюсь и ухожу. – Когда?.. В смысле, когда нужно заплатить и когда работа будет сделана?

– Если не возражаете, с надписями будем разбираться прямо сейчас. Оплата – по окончанию, и заранее предупреждаю – не пытайтесь меня обмануть. Избавив вас от одной проблемы: привидения, оборотня, хм, кота, я могу обидеться и подселить кого-нибудь другого. Как это говориться? Баш на баш?

– Не-е н-надо… – Услышав про оборотня, мужчина и вовсе начал заикаться. – Я с-согласен-н…

– Вот и славно. – Я снова облачилась в «паранджу». Предстоял поход в гости, а я даже не знаю: на каком конце города живет заказчик. Бывают же люди – «великие конспираторы», назначающие встречи подальше от дома. В моей работе, конспиратором прикидывается каждый второй клиент. И ведь не жалко же им времени! – Идемте.

Мне тут подумалось невзначай, что сегодня, должно быть, среда. Не уверена, конечно, могла и перепутать (с текущим графиком работы я не всегда знаю даже месяц), но уж точно не воскресенье, а значит – не выходной. А у человека обязательства, обстоятельства, посекундный отчет начальнику (бедняга) и только лишь в обеденный перерыв не получится уложиться…

– …Сейчас дома никого нет – жена на работе, ребенок в школе. Я сегодня отгул взял специально… – Словно откликаясь на мои хаотичные мысли, продолжал вещать собеседник. Удивляюсь его прозорливости. И словоохотливости. Рот не закрывается – должно быть перенервничал. Что ж, чужая болтливость – дополнительный стимул для меня поскорее закончить с делами. Я так привыкла к одиночеству, что теперь подобное «общение» меня ужасно раздражает. – Вчера оно разбило напольную вазу. Очень красивую и ужасно дорогую…кхм… Послание было рядом, на стене – я не стал его убирать.

– Чем оно написано?

– Кажется… ну, может, я ошибаюсь… это фломастер сына. Прямо на фотообоях, представляете! Но, могу сразу сказать, ребенок тут точно не причем – он лишь во втором классе. Подчерк хромает, буквы колыхаются, и вообще, откуда он мог знать странный язык?!

Мужчина искоса посматривает в мою сторону, но когда я в очках и одежде – трудно определить даже направление взгляда, не то, что мимику или ход мыслей. Пока я никак не комментирую рассказ – лишь задаю вопросы.

– Надписи всегда одни и те же, или разные?

– Чаще они содержат лишь одну фразу, но иногда, это целый текст, который на данную фразу заканчивается. Что-то вроде «сло-глыслыс»…