Тимшел

Тимшел
Ирина Паатова

Не верю людям, оправдывающим себя фразой: «У меня не было выбора!»Выбор есть всегда.Обмануть или быть непрощённым. Отвергнуть или простить. Жить умом или сердцем. Быть грешником или мучеником. Предать или погибнуть. Украсть или умереть с голоду. Убить или быть убитым. Вопрос только в том, кому сделать больно: другому или себе? Но выбор-то есть.

Тимшел

Ирина Паатова

© Ирина Паатова, 2024

ISBN 978-5-0062-1133-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тимшел[1 - «…древнееврейское слово „тимшел“ – „можешь господствовать“ – дает человеку выбор. Быть может, это самое важное слово на свете. Оно говорит человеку, что путь открыт – решать предоставляется ему самому». Дж. Стейнбек «На восток от Эдема»]

Пролог

Сапожник часто остаётся без сапог – гласит русская пословица. Есть немало подтверждений тому, что учительские дети – самые заброшенные. Редкий парикмахер имеет идеальную причёску. Только не говорите, что не встречали мастеров салонов красоты с отросшими корнями и сечёными кончиками. Не поверю. Некоторым психологам самим требуется психологическая помощь – это видно даже неспециалисту.

Но опрометчиво и несправедливо утверждать, что это плохие учителя, парикмахеры или психологи. Всё это говорит лишь о том, что психологи, парикмахеры и учителя – это обычные люди. А людям свойственно ошибаться, уставать, не успевать, соблазняться, обманываться, разочаровываться и разочаровать. У каждого человека есть слабости. Их можно научиться прятать, даже бороться с ними можно. Но отнять их у человека нельзя.

А ещё у человека нельзя отнять право выбора. Не верю людям, оправдывающим себя фразой: «У меня не было выбора!» Выбор есть всегда. Обмануть или быть непрощённым. Отвергнуть или простить. Жить умом или сердцем. Быть грешником или мучеником. Предать или погибнуть. Украсть или умереть с голоду. Убить или быть убитым. Вопрос только в том, кому сделать больно: другому или себе? Но выбор-то есть.

Глава первая «ИНТЕРЕСНЫЙ СЛУЧАЙ»

1

– Привет, дорогой. Как прошёл день? – спросила Настя, принимая пиджак мужа, вернувшегося с работы.

– Привет, милая, – целуя её, отозвался Герман. – Знаешь, у меня, кажется, попался интересный случай.

– И, конечно же, в женском обличии?

– Пока не уверен, но это точно не связано с психологией взаимоотношений, – продолжал Герман, снимая обувь и не обращая внимания на замечание жены.

– А я уж подумала, что ты не уверен, что это женщина, – не унималась Настя.

– Да, интересный случай. По крайней мере, это не очередной толстосум с депрессией и не дама преклонных лет, страдающая от невнимания своего молодого протеже, и не семейная пара на грани развода, и даже не вошедшая моду консультация мамочки по поводу трудного подростка. Это что-то новое! – с горящими глазами заключил Герман.

– Так это женщина? – допытывалась жена.

– Да, Настенька, это женщина. Я такой голодный! Чем это так вкусно пахнет?

– Твоя любимая форель с овощами.

– Ммм! Ты меня балуешь, Настёна.

Герман обнял жену за талию и нежно поцеловал её. Настя не без удовольствия приняла эту нежность и ответила на ласку мужа.

– Я в душ – через десять минут буду за столом.

– Хорошо. Только сначала открой бутылку вина – отметим твой интересный случай, – с лукавой предусмотрительностью сказала Настя, надеясь разговорить мужа за вином.

За ужином Герман то беспрестанно рассуждал о природе сновидений, то внезапно умолкал и погружался в какие-то размышления. Настя пыталась поддерживать разговор, но получалось это плохо. Герман декламировал высказывания Фрейда и других психоаналитиков, сравнивал различные теории трактовок существования сновидений. Все эти сложные умозаключения были малоинтересны Насте. А задавать конкретные вопросы о пациентах мужа ей запрещалось проповедуемой им врачебной этикой. Он не позволял себе обсуждать пациентов ни с кем: ни с женой, ни с друзьями, ни с коллегами, ни даже с начальством.

Из того, о чем говорил Герман в этот вечер, Настя сделала вывод, что у новой пациентки проблемы со сном. Но понять большего она не могла, но очень хотела. Она сделала пару слабых попыток подвести разговор к проблеме, с которой пришла новая клиентка к её мужу. Но все они не увенчались успехом: муж считал, что разглашать имя и проблему пациента нельзя даже самым близким людям. Настя давно приняла эти условия, но сегодня её внутренний голос почему-то не хотел мириться со столь строгими правилами. То эмоциональное возбуждение, которое испытывал её супруг в связи с новым делом, было настолько сильным, что она начинала томиться ревностью. Ей было интересно всё: возраст пациентки, имя, социальный статус, семейное положение. Кто эта женщина, которая своими проблемами заставила Германа (её Германа!) интересоваться собой, простой клиенткой клиники, столь сильно.

– Она молодая? – отпивая глоток белого вина, как бы невзначай спросила Настя.

– Кто? – удивился Герман.

Он, погружённый в свои раздумья, не сразу сообразив, о ком идёт речь.

– А! Настя, ну мы же договаривались: никаких вопросов о моих пациентах.

– Подумаешь! Великая тайна! Возраст! Можно подумать, я у тебя её личное дело попросила, – обиженно возмутилась Настя.

– Ой, а что этот тут такое происходит? Кто это тут у нас вздумал ревновать? Настенька, любимая, ты же знаешь: у меня, на уме только работа, а в сердце только ты.

Герман нежно привлёк жену к себе и поцеловал.

– Около двадцати, кажется, – добавил он небрежно.

– Ох! Ничего себе! Около двадцати! – воскликнула Настя.

Говоря это, она внезапно встала, освободившись из объятий мужа.

– Надо же! Двадцать! А уже по психотерапевтам бегает! Не рановато?! Что же там за проблема такая?!

– Так! Настя, это мы обсуждать точно не будем. Я уже пожалел, что начал этот разговор, – резко оборвал возмущения супруги Герман.

– Да, конечно, извините, пожалуйста, Герман Алексеевич. Я забылась, – отвернувшись от мужа, дрожащим от слёз и обиды голосом сказала Настя.

Она знала, что её слёзы всегда примиряюще действуют на мужа, даже если виновницей перепалки являлась она сама. Она нечасто пользовалась таким методом, чтобы помириться, или умалить свою вину, или просто закончить какой-то спор. Она считала, что тяжёлую артиллерию применять можно, но лишь в самых крайних случаях. Вот сейчас как раз и был такой момент. Она, зная принципиальный характер своего мужа, поняла, что зашла со своими расспросами очень далеко и что теперь узнать что-то ещё будет невозможно. Чтобы оставить себе хоть какой-то шанс разузнать потом, впоследствии, когда всё уляжется, еще хоть толику сведений об этой молодой пациентке, ей сейчас же нужно всё исправить.

– Ну, хватит, давай не будем ссориться. Ты мня прости за резкость. Давай сменим тему. Как твой день прошёл?

– Да как обычно – никак.

– Ты бы сходила куда-нибудь. Ты целыми днями дома сидишь.

– Во-первых, не сижу, а занимаюсь хозяйством, – обиженно отозвалась Настя.

– Конечно, занимаешься! Я же не это имел в виду. Не передёргивай, Насть! Ты постоянно дома.

– Так ты чаще меня куда-нибудь выводи. Не с Тамилкой же мне идти.

– Давай на выходных к родителям съездим? Давно не были.