Улыбка Фортуны

– Всего доброго.

– «Пока, Леночка», – передразнил брата Струков. – С чего это он так фамильярно с тобой разговаривает?

– Ты его брат, вот и научи его почтительности, – парировала Лена. – Он не всегда умеет держать дистанцию в общении.

– Да, он немного агрессивен. Всегда стремится попасть туда, куда не просят. Или подойдет так близко, что отступать приходится, или ведет себя со старшим (мной, например), и с очаровательными девушками (тобой, разумеется) как равный. Иногда даже школьному начальству дерзит.

Егор же, гуляя по парку, обдумывал услышанное и отказывался верить сам себе. Но все-таки затем он пришел к следующим выводам:

1) Женька, похоже, вляпался в какую-то непонятную историю;

2) в этой истории замешаны не совсем обычные люди;

3) эти не совсем обычные люди что-то обещали брату, но по какой-то причине не выполняют;

4) речь в разговоре шла о «Чистом Знании» – значит, обещана потрясающая информация;

5) соединяет их с нашим миром невидимый мост, умеющий перемещаться;

6) Женька верит во все это, а Лена – нет, хотя делает вид, что верит.

Егор чуял необыкновенное приключение. Вот бы спросить Женьку! Но об этом не может быть и речи. Ничего, он обойдется без расспросов и сам найдет таинственный мост, если у брата мозгов не хватает.

Глава 4.

Таинственный друг Растова

– Обычно люди либо слишком заняты собой, либо непроходимо тупы. Мне скучно и с теми, и с другими. Хотя, признаться, Бенджамин, меня считают интересным собеседником. Это потому, что я умею слушать. Я поддакиваю, охаю и смеюсь тогда, когда они этого хотят. Задаю уточняющие вопросы и внимательно смотрю на собеседника. Никогда не перебиваю, а помалкиваю. Как часто люди выбалтывают о себе такое, за что потом приходится расплачиваться по-крупному. Они жаждут минутного одобрения, понимания, стремятся потешить свое тщеславие. Ты знаешь, почему мир еще не рухнул? Потому что люди невнимательны. Они, как букашки, копошатся в своей куче… листьев, а других считают незначительным окружением. Это ошибка часто стоит им жизни. А ты как думаешь?

В узкой длинной комнате, оканчивающейся одним небольшим окном на фоне бордово-черных обоев, находились двое. Первый из них сидел за письменным столом. Он был высок, строен и темноволос. Даже при тщательном рассмотрении его можно было принять за заместителя декана факультета психологии Растова. Но тот, кто рискнул бы заглянуть этому человеку в глаза, сразу бы понял разницу. Вместо заботливости и дружелюбия здесь царила ледяная расчетливость.

И тем не менее, это все-таки был Растов.

Когда человек знает, что за ним наблюдают или могут увидеть, он ведет себя так, чтобы сохранить свой имидж[10 - Имидж – специально сформированный образ какого-либо человека для оказания эмоциональнопсихологического воздействия на общество.]. Оставаясь наедине с собой, он возвращается к подлинному состоянию. Ему незачем казаться лучше – он и так совершенен. И все его привычки хороши и желательны. У себя дома Вениамин был далеко не добродушным дядюшкой, а жестким и циничным владыкой. Им он оставался и на работе, но надевал благожелательную маску, которая вводила всех в заблуждение. Он мог похвалить опубликованную в научном журнале статью коллеги, но едва автор статьи отойдет более чем на три метра, сквозь зубы процедить: «Имбецил!»[11 - Имбецил – интеллектуально недоразвитый человек.]

Лариса, его жена, догадывалась о подлинной сути своего благоверного, но предпочитала помалкивать. Даже с ней он играл немного, чтобы поддержать уважение своей верной супруги, которая, по его мнению, считает мужа самым лучшим человеком на свете.

Перед находящимся сейчас перед ним собеседником не надо было притворяться. Он был единственным, кто видел Растова без маски, и принимал таким, какой есть: жадным, циничным и жестоким.

Растов уважал его за то, что собеседник никогда не перебивал, не давал дурацких советов и был предельно спокоен. Забавно, что он имел определенную цену: сто американских долларов. Звали его Бенджамин Франклин. Стодолларовая купюра с изображением одного из авторов Декларации Независимости[12 - Декларация Независимости – принята в США 4 июля 1776 года Континентальным конгрессом в период войны за независимость Северной Америки. Провозглашала образование самостоятельного государства – США.] была закреплена клейкой лентой в углу квадратного зеркала, висящего перед письменным столом.

– Только мы с тобой, тезка, это понимаем, потому как умные. Эти откровенные дураки не догадываются, что дают мне власть над ними. Стоит потянуть за веревочку… – он вздохнул. – Но ты прав: власть без денег имел только Господь Бог. Значит, эту волшебную веревочку нужно припрятать до лучших времен.

– Веня! Иди ужинать! – прервала беседу Растова с Франклином Лариса.

– Сейчас.

Растов терпеть не мог, когда она называла его Веней, но показывать эту слабость жене не собирался.

После плотного ужина настроение Растова слегка улучшилось.

– Так. На чем мы с тобой остановились, Бенджамин? – Вениамин Семенович пристально посмотрел на Франклина, а затем кивнул. – Правильно. Единственное, к чему стоит стремиться, – это власть. А ее дают деньги и знание нужных вещей. Я много знаю, очень много, – он закрыл глаза и задумался. – Очень много, но недостаточно, чтобы взобраться на высшую ступеньку социальной лестницы. Я мечтаю об этом с детства. Но мир несправедлив. Вместо того чтобы открыть Знание мне, сильной и незаурядной личности, представители дурацкого королевства Логос собираются облагодетельствовать этого щенка – Струкова! Бред какой-то! Чем он лучше меня? Он же не сможет этим Знанием распорядиться. Все разболтает, книжки напишет. Будет считать, что служит людям. А люди кто? Толпа! Безликая, тупая и жестокая. Думает, его благодарить будут, памятник поставят? Чепуха! Любят и помнят только сильных. Владея Знанием, я бы мог держать всех в повиновении. Раздавал бы его осторожно, как награду за преданность. А главное оставил бы за собой как сокровище, которое передал бы потом по наследству.

Солнце уже село, и теплый летний ветерок врывался в открытое окно, колыхая гардину-паутинку. Обнаружив, что сидит почти в темноте, Растов включил настольную лампу. Ему показалось, что Франклин недовольно покосился на бьющий из-под абажура свет.

– Не любишь ты сильного освещения, – усмехнулся Вениамин Семенович, – все деньги темноту любят, особенно крупные. Лишь на мгновение их повертят в руках и спрячут: в кошелек, в кассу, в банк, наконец. Это потому, что настоящая власть никогда не бывает на виду.

Он поморщился, словно почуял неприятный запах.

– Все-таки полезно пораньше приходить на работу. Опоздай я на пять минут, и уже не смог бы подслушать рассказ этого студентишки Струкова. Теперь я знаю, что нужно делать! Я перехвачу это Знание у недостойного. Ты спрашиваешь, как я это сделаю? Не беспокойся. С моим умом и моей внешностью я своего не упущу!

Еще долго сидел Растов перед зеркалом, размышляя, как же занять место Струкова.

Глава 5.

Большой Совет

Для хороших идей нужно много кислорода. Большой Совет король собрал на площадке перед дворцом, возле фонтана. Все появились вовремя, только младшая дочь барона Темперамента Глупость пришла на пятнадцать минут раньше.

Тогда же, на чаше фонтана, под струями чистой холодной воды, появилось темное пятно размером с десертную тарелку.

– Я собрал вас, чтобы решить, как поступить со студентом Струковым, которому мы хотели передать очередную порцию Знания для человечества. Граф Воля, – король взглянул на графа, перебирающего деловые бумаги, – расскажет нам о результатах работы с этим человеком. Я хочу выслушать ваше мнение и принять решение о своевременности контакта с людьми. Прошу вас, граф.

Воля вкратце пересказал королю свой доклад. Представители Чистого Знания внимательно слушали, и только сестра баронессы Характер – Глупость – о чем-то мечтала, поглаживая сидящую на ее коленях белую болонку Агрессию.

– Прошу высказать свои соображения, – обратился король к Совету. – Пожалуйста, принц.

Король с любовью посмотрел на сына. Само имя – Интеллект – многое обещало и ко многому обязывало. Он должен был проявлять себя в усвоении знаний и умении применять их во многих областях, ибо интеллект принца, предполагалось, имел наивысшую оценку. В ведении принца были все отрасли науки, он определял мировой уровень подготовки ученых.

Среднего роста, стройный, с ясными голубыми глазами и правильными чертами лица, он был почти красив. Одно только портило внешность: он был прозрачнее других. Иногда это мешало общению – его незаметные появления пугали. Обитатели королевства Логос с трудом привыкли к тому, что за движущейся книгой или планшетом не всегда можно было разглядеть их владельца. Постепенно любой перемещающийся в пространстве предмет приписывали действиям принца. Создавалось впечатление, что Интеллект был повсюду. Принцу нравился его имидж, да и король был не против, хотя строго-настрого запретил сыну появляться на королевской кухне. Там все должно подчиняться только шеф-повару.

– Ваше величество! Уважаемые члены Совета! – сказал принц. – Я помню тот вечер, на котором обсуждался вопрос о своевременности передачи новой порции информации. Мы все проголосовали «за», исключая маркизу Установку[13 - Установка – автоматизм, готовность к действию определенным образом. В восприятии человека человеком часто выступает в форме предубеждения или предрасположенности.], которая, как обычно, воздержалась.

Среди членов Совета пробежал легкий, похожий на шелест листьев в ветреную погоду, смешок. Маркиза Установка поправила взбитую на невероятную высоту челку и поджала тонкие губы. Никто ее не понимал, а она всегда все знала наперед. Она говорила, что со Струковым будет много хлопот, – и вот, пожалуйста! Еще до встречи с кем-либо она уже составляла свое мнение и затем действовала согласно ему. Ее враги считали, что свои предубеждения она выдавала за мудрость, а привычки – за условие стабильности. И Установка терпеливо ждала, когда же придет ее черед смеяться последней.

– По моему разумению, – продолжал Интеллект, – это сделать необходимо. Люди накопили много знаний, и эти знания должны перейти в новое качество. Люди имеют право посмотреть на научные факты с новой точки зрения. Это неизбежно, даже нам не остановить данный процесс. Другое дело, кому открыть эту новую перспективу. В древнее время таким носителем Знания мог стать энциклопедически образованный[14 - Энциклопедически образованный человек – имеющий обширные и глубокие познания во всех отраслях науки.] человек. Позднее это Знание давалось математику, физику, поэту, философу. Пришла очередь психолога. На нас лежит громадная ответственность. Ошибись мы в выборе человека – и все накопленное может обратиться во зло. Я считаю, что по уровню знаний и способности применить их, Струкову нет равных. Но можем ли мы закрыть глаза на некоторые черты его характера[15 - Характер – совокупность проявляющихся в поведении человека наиболее устойчивых его особенностей в отношении к себе, социальному и предметному окружению.]?

Король кивком поблагодарил принца и предоставил слово баронессе Характер, дочери барона Темперамента.

– Я не думаю, – заявила она, – что можно пренебречь даже одной чертой характера. Спросите у нашего повара, что будет, если мы исключим из рецепта хотя бы один продукт. И он вам ответит, что получится новое блюдо. Так и с человеком. Если мы игнорируем что-то в его характере, значит, в действительности нам нужен совсем другой человек. Но если подходит этот, то просто перед ним нужно ставить иные задачи. Мы не можем требовать от Струкова больше, чем он может дать.

Баронесса обладала роскошной гривой черных волос, которые ничем не стесняла, оставляя струиться по спине и плечам. Она не была такой прозрачной, как принц и, благодаря волосам, казалась очень смуглой. У нее были темно-карие глаза, левый чуть-чуть косил, как бы поглядывая на висок, что придавало ей выражение постоянного недоверия.

– Ваше величество, позвольте мне! – вызвался говорить герцог Способности[16 - Способности – индивидуально-психологические особенности личности, являющиеся условием успешного выполнения той или иной продуктивной деятельности.].

– Пожалуйста, прошу вас!

– Благодарю! Мне показалось, и если я ошибся, то поправьте меня, баронесса, что вы отрицаете возможность выработки у Струкова нужных нам качеств?