Тайна. Истории о чувствах

– Давай обменяемся телефонами.

– Договариваться по телефону о встрече мы не будем, – заявила я. – Встретимся ровно через неделю на этом месте у памятника поэту.

Дом Арни был недалеко от площади Маяковского.

– Через неделю? Во сколько?

– После семи.

Мне не хотелось конкретики.

Я думала, что всё это останется хулиганским эпизодом в моей жизни. Пару дней я вспоминала об этом, посмеиваясь сама над собой: как это я решилась на такой финт? Но через три дня я уже обдумывала, как бы мне явиться к назначенному месту, и что будет дальше.

Я приехала к семи тридцати, Арни ждал меня уже час. Мы снова отправились к нему. Тот же подъезд с широкой массивной лестницей, та же тяжелая высокая дверь. Он отпер дверь ключом, первый вошел в темный коридор, показав мне жестом, что я должна немного помедлить. По-видимому, он оценил стратегическую ситуацию в коридоре и затем пригласил меня. Мы сразу вошли в его комнату, она была крайней слева от входной двери. В тесной комнате мало что изменилось с прошлого раза. Лишь было слегка прибрано. На письменном столе уже стояла бутылка красного вина и тарелка с персиками. В этот раз я могла оглядеться внимательнее. Высокий потолок не менее трех с половиной метров. Запыленная люстра-тарелка со свисающими хрустальными бляшками. Бархатные гардины и посеревший тюль на широком окне. Книжные полки почти до потолка, заставленные книгами и заваленные всякой всячиной. Лестница-стремянка, чтобы добираться до высоко стоящих книг. Обращал на себя внимание старинный шкаф с широкой зеркальной дверцей, обрамленной витыми тонкими колоннами по обеим сторонам. Еще один стол, круглый, очевидно, обеденный, задвинутый вплотную к книжным полкам. Рояль! Он занимал много пространства. Глубокое кресло, обитое синим гобеленом. Такой же синий гобеленовый широкий толстый диван с высокой мягкой спинкой, которая завершалась резной полочкой тёмного дерева. Торшер с двумя светильниками под пожелтевшими пластиковыми абажурчиками, один из которых имел след от ожога лампы.

– Это комната твоя? – поинтересовалась я, так как с моей точки зрения интерьер мало соответствовал молодому мужчине.

– Комната моя. Мне она досталась в наследство от моего дяди.

– Теперь, стало быть, тут живешь ты?

– Стало быть, я. Но я не всегда тут живу, скорее, бываю здесь.

– Водишь сюда доверчивых персон, таких как я? – съязвила я.

– Случается, – парировал он. – Но не вожу, а приглашаю. Причем, очень избирательно.

– Квартира коммунальная? – осведомилась я. Всё-таки следовало хотя бы приблизительно знать, в какое приключение я ввязалась.

– Одна комната пустует, уже давно заперта. В ещё одной комнате живет весьма пожилая особа, настоящая пиковая дама. Я не люблю с ней встречаться.

– И ты не хочешь, чтобы она видела твоих гостей. Так?

– Так. Ты сообразительна и вовсе не доверчива.

Он заметил мой внимательный взгляд на бутылку вина.

– Это хорошее итальянское вино. Бутылка запечатана, а фужер сама выбери, который тебе нравится.

Он давал мне понять, что ничего мне не навязывает и ни к чему не принуждает, что окончательный выбор за мной. На столе на хрустальном подносе стояли красивые фужеры тонкого стекла.

– Сколько времени ты можешь посвятить мне сегодня? – совершенно просто и конкретно осведомился он.

– Часа два.

– Неплохо! – засмеялся он. – Мы будем заниматься тем же, чем и в прошлый раз?

Мне хотелось выглядеть решительной и смелой.

Так началось моё приключение. Моя тайна, моё личное свободное пространство.

Поначалу мы каждый раз договаривались о встрече на следующую неделю. Я не давала свой телефон, и не брала его номер. Задумала так: если однажды запланированная встреча сорвется, значит, всё дальнейшее прекратится. Но однажды не сорвалось, и однажды он всё-таки вручил мне мобильник, новый, но совсем простой, какими пользуются пенсионеры. Сказал, что уезжает на месяц, и хотел бы дать мне знать, когда снова появится в Москве.

– В какие края направляешься?

– Не очень далеко. Есть возможность поучаствовать в интересном проекте, ну и денег заработать.

Я никогда не распространялась о своей жизни, которая протекала вне стен его комнаты, и он не стал загружать меня своими подробностями.

– Пусть будет мобильник, – великодушно согласилась я, – но связь будет такая: ты сообщаешь мне лишь день недели. Например, «среда». Если я отвечаю «ок», то время и место, как всегда. Если ответа нет, значит, я не могу явиться.

Арни принял моё предложение. Мне самой уже не хотелось переводить наши встречи на волю случая. Но, идя на поводу у собственного гонора, я всё-таки внушила себе, что мобильник ничего не значит. Арни не знает моих координат, я свободна и могу выбросить этот аппарат в любой момент. Но терять Арни мне уже не хотелось.

Прошло больше года с начала наших тайных отношений. Мне всё это стало ужасно нравиться. Я ничего не рассказывала Арни о себе. Правда, я всё-таки сказала, что я замужем, ведь иначе моя скрытность выглядела бы странной или чудной маниакальностью. Сказала и о том, что работаю в юридической сфере. Арни хотелось расширить пространство наших встреч. Несколько раз предлагал мне пригласительные билеты на какие-то вернисажи или выставки, где мы могли бы увидеться публично. Но я отказывалась, что-то выдумывала. Я опасалась, что придуманная мною конспирация случайным образом нарушится.

– «Как пленницу, тайну храни неусыпно» – процитировала Лидия Павловна.

– Совершенно верно, – улыбнулась Ольга.

Лидия Павловна заметила, что её собеседница улыбчива и иронична по отношению к самой себе, что всегда производит хорошее впечатление и вызывает доверие. Держалась она уверенно, что свойственно тем, кто работает с людьми.

Вино, выбранное Ольгой, оказалось на самом деле неплохим.

– Мне всё больше нравилось место наших встреч. В этой комнате было что-то таинственное. Я, словно, переступала черту в другой мир, и сама становилась другой. Ведь и имя у меня здесь было иное. Мне нравилось рассматривать предметы. Старинный шкаф с великолепным зеркалом, широким, ровным, не попорченным временем. Сколько ему было лет, какие образы и персоны запечатлелись в его отражениях? Можно было бы вообразить, что именно оно, это зеркало, помогает перешагивать за черту дозволенного в обыденной жизни. Но я не люблю Кэрролла, вернее, не являюсь поклонницей его Алисы, поэтому по поводу зеркала у меня были свои фантазии.

Я удостоверилась, что Арни на самом деле тут бывал редко. Иногда только для меня. Каждый раз к моему приходу была приготовлена новая, запечатанная, а не недопитая в прошлый раз, бутылка вина, всегда хорошего.

В вине я разбираюсь. В течение двух месяцев я посещала курсы сомелье, чтобы чем-то разнообразить свою жизнь. Как ни странно, моя свекровь одобряла это. Она считала, что подобные знания полезны для жизни и производят хорошее впечатление в обществе.

К вину имелись фрукты, иногда хороший сыр. Никаких конфет. У нас с Арни были простые, без притворства (если не принимать во внимание моё умалчивание и некоторое враньё о себе) отношения. С ним я чувствовала себя естественно. Не было ничего, что могло меня смутить, обидеть или насторожить. Ни он, ни я нисколько не стеснялись своей наготы. Наша нагота была непринужденной и не всегда имела провоцирующий подтекст. Мне нравилось стоять с бокалом вина голой перед зеркалом, нравилось, отражаться в нём вместе с Арни во весь рост. В старинном зеркале с витыми колоннами по бокам и резной короной наверху мы выглядели как две античные фигуры. Мы вдвоём совершенно голые забирались на стремянку и рассматривали книги. Я не считаю себя глубоким знатоком мировой литературы, но в книгах разбираюсь, так как моя бабушка всю жизнь собирала книги, любила похвастаться своими приобретениями и порассказать о них. Здешняя библиотека была обширна и изыскана по подборке книг. Несколько полок занимала поэзия. Были совсем старые книженции, имелись как редкие советские издания, так и массовые. Тут стояла Большая библиотека поэта, также Малая библиотека поэта.

– Кто был твой дядя? поинтересовалась я.

– Кто? Человек. Правда, весьма своеобразный.

– Чем занимался?

– Советский инженер, точнее ученый-математик, системный аналитик. Трудился в закрытом КБ.

– Раз комната досталась тебе, наследнику не первой линии, значит, у него детей не было, – предположила я.

– Совершенно верно. Он жил один. Я бывал у него часто, мы дружили. Он был сводный брат моей мамы, был намного старше её.

– И что же, он не был женат?

– Был женат, но не долго, что-то у них не сложилось.

– И больше ему никто не встретился на жизненном пути?