Я твоя последняя игрушка

Алла опустилась передо мной на колени, аккурат между моих разведенных ног. Склонилась, но светлые кудри упали ей на лицо, она заправила их за уши. Странным образом этот жест казался безумно трогательным.

Ремень мне расстегивает и руки немного дрожат. Она – робот, и этим напоминает меня. Боится, но все равно вперёд идёт глаза зажмурив. Расстегивает мою ширинку и чуть приспускает брюки вниз, мне приходится приподняться, чтобы ей помочь.

Член эрегирован. Я переживаю мучительную эрекцию каждый раз, как вспоминаю о её беззащитной наготе. У меня было множество игрушек, но что-то подсказывает – эта будет особенной. И принесёт мне хренову тучу проблем, но отказаться от неё я не могу. Просто не хочу, не сейчас.

Особенно теперь, когда она выпустила мой член наружу и обхватила его руками. Я чувствую, как он пульсирует в её руках, наполняясь силой. Мне хочется просто повалить девушку на пол, поставить на четвереньки и трахнуть, делая ей больно. Желание сильно, но я жду. Мне – интересно.

Алла переводит дыхание. Затем ерзает, устраиваясь поближе. А потом…вытаскивает розовый язык и легонько касается им головки члена. У меня перехватывает дыхание. Член погружается в её тёплый рот, я смотрю, как ритмично двигается её светловолосая голова, и думаю о том…что более неумелого минета у меня ещё не было. И тем не менее, каждое прикосновение языка и губ пьянит и бросает в жар. Я чуть нажал на её голову, вынуждая взять член глубже и Алла с трудом сдержала рвотный позыв. И желание сделать ей больно разгорается с новой силой.

– Чистая девочка? – улыбаюсь я. – Чистые девочки сидят дома…

Толкаю её назад, она беспомощно опрокидывается на спину. Делает попытку перевернуться, встать на четвереньки, но я не позволяю. Я хочу, чтобы она лежала передо мной, хочу видеть её глаза и она покоряется. Ноги чуть разведены, каблуки туфель вязнут в ворсе ковра. Я понимаю, за что хочу наказать её болью. За то, что она имеет право считать себя выше меня – это читается в каждом её взгляде. За то, что излишне самоуверенна. И наконец за то, что к ней так много секретов, это какой-то ящик пандоры. И я готов к тому, что откроется. Я любопытен.

Задираю её платье до талии, но это меня не удовлетворяет – я хочу видеть её грудь, мне нравится её грудь. Она понимает моё желание, приподнимается на локтях, дёргает вниз застежку платья.

Теперь все платье собрано небрежными складками на талии. Я склоняюсь над девушкой. Облизываю её сосок, он послушно скукоживается в скользкую от моей слюны горошинку. Втягиваю плоть в рот, сколько могу, кусаю, заставляя дернуться, оставляя следы своих зубов. Затем целую её в губы и мой поцелуй болезненен, я проникаю в её рот так глубоко, как могу, сминаю губы, кусаю их.

– Открой глаза, – велю я.

Я хочу знать, что в её глазах. Они – светлые. В них туман, который скрывает все её чувства, похоть ли это или возбуждение. Одно я точно знаю – она меня не хочет. Но послушно лежит подо мной сломанной игрушкой и это бесит.

Я предпочитаю сильных женщин, способных выдержать мой напор. Возиться с юными прелестницами и прочими девственницами мне лень. Я не уговариваю, я трахаю, сколько хочу и как захочу. И да, мордочка должна быть веселенькой. А сейчас я просто теряюсь, не зная, что от этой девушки ждать.

Дёргаю её к себе, придерживая за бедра. Склоняюсь. Небрежно стягиваю с неё трусы, провожу ладонью по её промежности. Она сухая.

– Зачем ты сюда пришла? – снова спрашиваю я.

– Мне просто нужны деньги, – говорит она глядя в потолок. – Трахайте меня уже, я буду послушной игрушкой.

Я врываюсь в её тугое нутро одним мощным толчком. Она очень узкая, а в момент проникновения ещё и сжалась, так что мне почти больно. И я не понимаю сразу произошедшего, только то, что стало очень мокро. Влажно. Я устраиваюсь поудобнее, стараясь проникнуть настолько глубоко, насколько это возможно, растягиваю её своим членом. А потом смотрю на её глаза. Они открыты, как я приказал. Из уголка глаза скатилась слеза, впиталась в волосы, оставив влажную соленую дорожку. Касаюсь её клитора, заставляя её вздрогнуть, скольжу по половым губам, сомкнутым на моем члене. Собираю влагу пальцами, хотя блять уже догадался, что мокрой она стала отнюдь не от того, что внезапно меня возжелала.

Это кровь. Кровь, блядь.

Закрываю глаза. Странно, но я чувствую себя обманутым. Словно меня обвели вокруг пальца.

– Ты девственница, – констатирую я факт. – Правда, уже бывшая.

– Это отражено в карточке, которую на меня завёл ваш гинеколог, – спокойно отвечает она.

Я туда не заглядывал. Мне было достаточно того, что она здорова. Она была красивой, я её хотел. Но сейчас… Злость бурлит внутри меня, грозя вырваться наружу. Я знал себя в такие моменты, я становился неуправляемым и сам себя пугал.

Она интересовала меня, эта девушка. Но я с упоением ковырялся в её прошлом, не особо интересуясь настоящим. По свидетельствам подруг из университета, у неё точно был богатый парень, которого она скрывала. Дорогие подарки, деньги, которые она особо не считала. Тогда, какого блядь, хрена, она девственница?

Я хочу выбросить её вон сейчас же. Пусть катится прочь вместе со своими тайнами, размазывая кровь по голым ляжкам. Стискиваю её обнажённую ягодицу так, что завтра она расцветет синим. Да, я так и сделаю. Сейчас же. Но я все ещё остаюсь в ней, правда не совершая ни одного движения, чувствую, как она пульсирует, обволакивая меня тугим теплом. И да, ей наверняка больно, чуть морщится, немного шевелится, пытаясь найти более удобную позу.

И слегка сжимает мой член влагалищем. А мне…так сладко вдруг становится, как давно уже не было. Закидываю её ноги себе на спину. Тараню её раз за разом, даже не думая о том, какое у неё выражение лица. Слушаю её судорожные всхлипы, слизываю её слезы. Я не просто её трахаю, я проваливаюсь в её чёртовы глубины, тёмные, как самая безлунная ночь.

Глава 7. Алла

Ворс ковра под моей спиной немного колется. Я вся сосредоточена на том, что испытываю. Кровь бурлит и бьётся внутри меня. Глаза зудят от непролитых слез. А там… Внутри меня, в самом моем сокровенном месте горит огнём. Это даже не боль, нет, может потом станет болью. Пока это чёртов огонь, который выжигает меня изнутри.

Но я рада тому, что это закончилось. Мне казалось, что половой акт длится целую вечность, и меня словно не членом пронзали, а кинжалом, и с каждым движением все глубже.

Отстраненно вдруг вспоминаю Таньку. Подружку, с которой вместе жила в общаге. Сначала мы были не разлей вода, а потом…потом во мне просто не осталось сил на дружбу. Так вот, она говорила – чем позже лишишься девственности, тем будет больнее. И видимо, руководствуясь этим, распрощалась с тем, что в книжках о любви берегут для одного единственного, ещё на первом курсе.

И сейчас я, истерзанная и уничтоженная вдруг подумала – наверное, Танька права была. И надо было тоже, не думая, на первом же курсе с первым же симпатичным мальчиком. Только…потом уже ничего не хотелось, а парни ровесники такими глупыми казались.

Перед тем, как решиться лечь в постель Багрова я планировала избавиться от своей девственности. Наверное, это было бы несложно, в барах много симпатичных мужчин… Но потом подумала о том, что моя девственность тоже может быть фактором внезапности. Мне нужно посадить Багрова на крючок, а он чертовски любит головоломки. И я уверена – он уже почти в моей власти. Его любопытство сведёт его в могилу.

– Чему ты смеёшься? – в голосе Багрова неподдельное удивление.

Я даже не заметила того, что смеялась.

– Просто вспомнила… Нечто смешное.

Право слово, не рассказывать же ему про Таньку и её гипотезы. Багров лежал рядом, на этом же ковре. Стопроцентная, а потому очень колкая шерсть. Приподнялся на локтях, рассматривая меня. Я подавила порыв прикрыться – явно поздно пить Боржоми.

– Забавно, – констатировал он.

Я села на ковре, подтянув коленки к подбородку, спрятавшись "в домике". И попыталась осознать – вот он. Так близко, как никогда. Как мечталось раньше долгими ночами. Кто-то в свои девятнадцать мечтал о любви, а я о том, как буду убивать Багрова.

– Можно? – спросила я, протянув руку.

Багров кивнул, вновь расслабленно вытянувшись на спине, во весь свой немалый рост. Сначала я коснулась его щеки – небритая. Поэтому у меня горят и губы, и щеки. Скользнула по шее, по сладко бьющейся жилке. Тонко пульсируя по его венам, переливалась жизнь, это пьянило. Затем положила руку ему на грудь. Там, под кожей, под клеткой рёбер билось неугомонное сердце. Ритм был немного сбит, наверное, потому, что он только что занимался сексом. Но сильное сердце сильного мужчины билось уверенно.

– Чего смотришь?

– Вы не красивы, – ответила я. – Но это не играет никакой роли, не правда ли?

Я лукавила. Он не то, чтобы был не красивым. Скорее – неправильным. Слишком резкое лицо, слишком грубое. Слишком сильные руки. Слишком много власти в одном человеке. Слишком много ненависти в одной мне.

Взять бы сейчас и спросить – зачем вы их убили? Если бы только отцу дали шанс, он бы сам все отдал, выменивая на жизни близких. Но шанса ему не дали.

– Ты будешь красивой за нас обоих.

Поднялся. Я сижу на полу, смотрю на него снизу вверх. Высокий, сильный, а главное – уверенный в себе. Хозяин жизни. На паху, на бёдрах подсыхающие пятна моей крови. Член, даже сейчас, в расслабленном состоянии кажется большим, и своей наготы Багров нисколько не стыдится.

Наливает виски, немного, буквально на два пальца. Звякают падая в бокал кубики льда. Делает глоток. Все это время я смотрю в его спину и думаю о том, прогонит ли он меня. Откуда я могу знать, как скоро он в меня наиграется? Вдруг шанса больше не будет? Я хочу остаться здесь, рядом. Смотреть, как он засыпает. Как размеренно и спокойно поднимается его грудь, как чуть подрагивают тёмные ресницы. Прислушиваться к его дыханию.

А потом…потом я возьму нож. Мы находимся не в спальне, скорее это маленькая гостиная. Ножей тут в изобилии, самых разных, наверное, коллекция. Я возьму тот, что с резной костяной рукоятью – она отполирована чужими прикосновениями, наверное, этот нож ему нравится. Я специально изучала анатомию человека, я чётко знаю, где прячется его сердце. Но все же, боюсь не попасть с первой попытки, а второй мне никто не даст. Если я просто его раню, его могут спасти. Значит, нужно будет перерезать ему горло. Одним движением.

Умрёт он быстро, но не сразу. Я успею ему сказать, зачем я его убила. Мне кажется, сказать будет правильно…

– Иди, – говорит Багров, кивая мне на дверь. – Для второго раза этой ночью, боюсь, ты уже не годишься. И оденься нормально, ноги оботри…

Он рассматривал меня голую при своих людях. А теперь не хочет, чтобы кто-то видел меня полуобнаженной. Чтобы кто-то видел кровь на моих бёдрах. Значит ли это, что он уже считает меня своей? Что позовёт следующей ночью, и следующей… Пока не расслабится настолько, что уснёт рядом со мной.

Я вхожу в его личную ванную. Она роскошна и одновременно аскетична – ничего лишнего. Комната такая большая, что мне кажется, я слышу эхо своих шагов. Я стираю с себя свою кровь, она стекает по ногам розоватыми разводами, стираю его семя. Кровь пахнет мокрой медью. Сперма…пахнет терпко и вместе с тем едва заметно, я не могу проанализировать её запах. Моя первая сперма, вдруг думая с толикой иронии, смывая с себя уже подсыхающее семя.