Тургеневская стриптизерка

К подъезду ресторана «Вираж» вальяжно причалил сверкающий «Мерседес». Правда, был он не белым, а чёрным, отчего картинка имела вид негатива. Но это совершенно не важно! Важно, что из роскошного автомобиля вышел сам управляющий банка «Висла» Станислав Иванович. Анжела его сразу узнала – один раз видела, удачно попав на корпоратив со своим бывшим, а ныне столь коварно сбежавшим возлюбленным. Ведь тот в ту пору был заместителем Станислава Ивановича.

Пока Анжела пыталась прийти в себя, холёный мужчина, между прочим, с букетом алых роз в руках, – картинка Анжелиной мечты продолжала проявляться! – поднялся по ступенькам незамысловатого заведения и прошёл в полупустой зал.

Кстати, у Станислава Ивановича это был второй визит дня. Первым вышло посещение той самой бойлерной на окраине города. Как и обещал, гонец вернулся с выпивкой – ящиком дорогущего коньяка для своих спасителей. Мужики ошалели от счастья. Правда, на их лицах при этом читалась одна подспудная мысль: лучше бы благодетель не понтовался, а потратил эти деньги на несколько ящиков простой водяры…

Станислав Николаевич тем временем прошёл меж столиков, направляясь в сторону убиравшей с одного из них грязную посуду Татьяне. Девушка замерла, растерянно таращась на роскошные цветы. Замерли и немногочисленные утренние посетители в предвкушении необычного зрелища. Замерла и Анжела. У неё просто не было слов. Как?! Эта тухлая, ни на что путное не способная клуша украла у неё мечту?!

Но на этом испытания Анжелы не закончились.

В наступившей тишине Станислав Иванович торжественно опустился перед опешившей Татьяной на колено и прочувствованно произнёс:

– Вы произвели на меня неизгладимое впечатление! Вы чудо! Вы лучшая женщина на свете! Предлагаю вам поездку на рождественские праздники в Париж! На само Рождество, правда, уже опоздали, но не всё ещё потеряно!

Оторопевшая от такого напора Татьяна машинально прижала к груди стопку грязных тарелок.

– В Париж на Рождество?.. – смущённо забормотала она. – Ой, не знаю… А как же я Федю брошу, охранника нашего?.. Он в больнице, с вывихнутой челюсть, даже есть толком не может… У него никого здесь нет, приезжий… Бедный мальчик… Ну, нельзя же его бросить… Какой там Париж… Ой, извините, я наверное, не смогу…

Как не дождался Игорь Николаев

Телевизор я не смотрю. Совсем.

Нет, я не имею никакого отношения к религиозным сектам, где оная развлекуха находится под строжайшим запретом. Элементарно, Ватсон: во время бури упала антенна, а поднять это сооружение – целая проблема.

Ну да Бог с ней, с антенной. Зато благодаря не просмотренным телепрограммам столько времени освободилось! Даже не просто вагон времени, а целый состав, идущий в нужном направлении духовного развития. В том смысле, что появился досуг для чтения умных книг. А если принять к сведению, что в моем доме отсутствуют также компьютер, видеомагнитофон и просто магнитофон, плюс, вернее, минус радио… Да мои мозги обречены на интеллектуальный взрыв!

Однако тинэйджеры, с которыми я работаю, шокированы таким наплевательским отношением к священным для них источникам шума и шумихи. «А чайник у вас есть?» – с надеждой (может, дескать, не все так запущено?) спрашивают они. Чайник есть. Правда, на днях перегорел.

Так о чём это я? Ах да, чайник… тьфу ты, телевизор не смотрю. Но рекламный ролик о конкурсе сока «Добрый» с Игорем Николаевым – увидела! Мельком, зайдя к знакомым. А рекламу эту, говорят, все лето по нескольким программам крутили. Но вдруг вы, дорогой читатель, как и я, не относитесь к подавляющему большинству россиян? Вдруг у вас, не дай Бог, конечно, электроэнергию отключили за неуплату? Или вы, к примеру, все жаркие месяцы провалялись на горячем песочке на Канарах и потому не в курсе креативных изысков отечественной рекламы?

Поэтому пересказываю суть. Первое: купить десять литров сока «Добрый». Второе: выпить его (варианты: вылить в раковину или за шиворот доставшему вас человеку; угостить страдающего от сушняка бомжа; устроить маленькое эротическое шоу с взаимным обливанием). Третье: фрагменты освободившейся тары с указанием емкости поместить в конверт. Четвертое… И самое главное! Написать слова доброй песни. Положить в этот же конверт и послать на указанный абонентский ящик.

На самые талантливые стихи музыку напишет сам Игорь Николаев! Да-да! С чрезвычайно обаятельной улыбкой дельфин российской эстрады сказал с экрана: «Пишите. Я жду». Ах! Как приятно, когда такой интересный мужчина ждёт от тебя весточки. Быть может, у экс-супруга Наташи Королёвой обозначился некий кризис, не только в личной жизни, но и в творчестве? Вот и решил маэстро припасть к свежей струе народного творчества.

Вообще-то я не люблю попсу так же откровенно, как профессор Преображенский не любил пролетариат. Но Игорь Николаев в моем попсофобовом сознании, признаюсь, стоит почему-то особой статьей. Может быть потому, что свой обаятельный музыкальный попсовый ширпотреб творит он с эдакой завораживающей моцартианской небрежностью. А может потому, что довелось на одной вечеринке под песню Николаева танцевать с неким весьма меня интересующим кавалером. Как водится в жизни, важное прошло, а мелочь, мелодия, осталась, накрепко связанная с именем её автора.

Короче, шанс вот так, запросто стать соавтором самого Игоря Николаева выпадает раз в жизни. К слову, в конкурсе предполагались и другие призы. К примеру, караоке и даже сто тысяч рублей. Но меня такие мелочи не интересовали. Полюбить – так королеву. В смысле – короля. Короля, уж так и быть, попсы. (Пускай он и король попсы, но все-таки – король!)

Как говорят французы: чтобы сделать рагу из зайца, нужен как минимум заяц (воистину любая банальность прозвучит глубокомысленно, если приписать ее тому, чье имя ласкает ваш слух). Чтобы победить в конкурсе на лучший текст для песни, нужен как минимум этот самый текст. Вообще-то я стихов никогда не писала, если не считать легкомысленных рифмовок к капустникам на корпоративных вечеринках. Но тот, кто этим не занимался, пусть первый бросит в меня рифмой «поздравляю-желаю». Однако, положа руку на сердце (а стихи – на музыку) чем я хуже Ларисы Рубальской? Единственное – по-японски ни в зуб ногой. Но писать-то надо по-русски! Так что здесь мы равны. Хоть это окрыляет.

Итак, не будем рассуждать о вдохновении и озарении свыше. Ведь я не записной поэт, и муза мною не «прикормлена», чтобы являться по первому зову. Отнесёмся к стихотворчеству как к производственному процессу. На мой глубоко дилетантский взгляд, чтобы состояться как стихотворение, текст, кроме рифмованных строчек, разумеется, должен содержать либо достаточно свежую мысль, либо яркий, оригинальный образ. И пусть опровергнут меня профессионалы. (А профессионалы меня не опровергнут: делать им больше нечего за бесплатно-то).

Основательно порывшись в памяти, я извлекла из её недр пусть не ахти какую, зато стопроцентно собственного изготовления мысль. В глубине души я даже ею гордилась, но вот до сих пор не могла никуда пристроить. И вот, похоже, час бесприютного тезиса настал!

Идея, которой предстояло стать сутью будущего стихотворения, заключается в следующем. Чем громче кричат люди на площадях о своих страстях и пристрастиях, чем оглушительнее вопят в газетах о всяких революциях, перестройках, майданах – тем бесследнее растворяется вся эта гремучая смесь в сознании поколений next. И наоборот: чем сокровеннее чувства, чем меньше говорят о них вслух, тем стопроцентнее найдёт отклик в сердцах далеких потомков замешанная на этой сердечной склонности трогательная житейская история. А уж ТАЙНАЯ любовь – это вообще снайперское попадание в категорию хитов всех времен и народов! Вот скажите, кто из подростков искренне не вздыхал над печальной love storу средневековых тинэйджеров Ромео и Джульетты? Разве только те, кто родился до времени юных веронцев.

Итак, идея песенного текста была найдена. Оставались мелочи – упаковать ее в надлежащую форму. Для начала следовало сочинить то, без чего песня, как правило, не существует – рефрен. С этим я, неожиданно для себя, справилась довольно быстро. Если уж речь идёт о том, что главные в жизни слова мы произносим тихо, то ключевое слово – «шёпот». «Шёпот ветра, шёпот дождя, шёпот… сухих губ. Я люблю тебя… Я тебя сберегу». В начале жизни ребенок слышит слова любви от матери, в юности каждый говорит их любимому, взрослый человек говорит эти слова состарившимся родителям.

Славно! Процесс пошёл! Есть уже два ведущих (как учат в школе и гуманитарном институте) ингредиента каждого уважающего себя художественного произведения: тема и идея. Надо только облечь этот стройный замысел в изящную, по возможности, форму. То есть попросту зарифмовать вышеизложенную мысль. Ага, «попросту»!

Оказывается, слова, с которыми приходится работать, в процессе создания стихотворения ведут себя как живые существа. К тому же капризные и скандальные. Поэтому процесс оказался не из легких. Забредающие на ум рифмы, словно вредные заплутавшие грибники, никак не хотели перекликаться и аукаться со смыслом. Предложения не желали лезть в стихотворные строчки с такой же категоричностью, с какой гордый рояль отказывается лезть в двери малогабаритной квартиры. Сколоченные с трудом четверостишия не соответствовали друг другу по размеру и начинали, как соседи по коммуналке, склочничать – кто под кого должен подстраиваться.

Радовало только одно. Увлекшись процессом создания доброго текста, я так прониклась гуманными чувствами, что от умиления беспрерывно лила слезы. А это хорошо. Ведь первая половина заповеди того, кто претендует на творчество, гласит: «хочешь заставить плакать – плачь сам» (вторая половина: «хочешь заставить смеяться – будь серьезным», но сейчас не об этом). Ну, я и плакала.

А так как процесс усовершенствования стихотворного полуфабриката шел непрерывно, я просто хронически рыдала: покупая кошачий корм, садясь в стоматологическое кресло, стоя на одной ноге в переполненном междугородном автобусе.

Но если слезы в зубоврачебном кресле все-таки оправданы для окружающих, то продавцы и пассажиры автобуса поглядывали на меня с некоторым недоумением. Впрочем, до пассажиров мне не было дела, потому что в автобусе было радио! И оно являлось для меня если не единственным, то главным источником поп-музыки. С большим интересом, чего раньше не делала, я прислушивалась к словам песен. В основном это была словесная шелуха, временами весьма беспомощная. Но попадались и классные стихи. Поразил, например, русский текст к песне Джо Дассена «Если б не было тебя…»

Я так не могу – поняла я. Может, и не надо?

Но, как выяснилось, процесс виршеплетения, как ядерную реакцию, на определенном этапе остановить невозможно. Продолжался он два дня. Результатом стало появление слегка кособокого, но вполне симпатичного и трогательного, на мой взгляд, рифмованного экземпляра.

Кстати, раньше я считала, что некоторые профессионалы-песенники работали над своим детищем гораздо дольше. Возьмем, к примеру, автора «Русского поля» Инну Гофф. В своих мемуарах она делилась, что со дня обращения к ней Марка Бернеса до момента окончательного оформления текста песни «Когда разлюбишь ты…» прошло целых полгода. Полгода! Не спеша же работали советские писатели. Не то, что нынешние донцовы-куликовы: хоп – и детектив за двадцать дней. Как шутят кавээнщики: «Попытка расписать ручку закончилась очередным романом».

Ну, детективщик из меня вряд ли выйдет. Но вот талант поэта-песенника я, может быть, собственноручно в землю закопала, а? Глядите-ка: два-три дня – и готово! Быстро, результативно, выгодно. Найти бы еще композитора, чтобы мои творения на какую-никакую музыку положил…

Кстати, о композиторе! Игорь-то Николаев уже, поди, заждался. Негоже мурыжить человека, заставлять его маяться. Стихотворение доработаю потом, а сейчас надо поспешить с завершающим штрихом в схеме этого творческого проекта. Всего-то мелочь – пойти и купить десять литров сока «Добрый».

Бегу в первый попавшийся магазин. Тупо изучаю огромную витрину с напитками. Но не вижу там не только сока «Добрый», но и вообще никакого. Продавщица выжидательно смотрит на меня и, наконец, не выдерживает: «Что вы хотели?» – «Сок…» – «Соки напротив», – презрительно бросает труженица прилавка. Интересно, чего она ожидала? Что я куплю среди бела дня пару бутылок водки? А я-то всегда была уверена, что моя внешность не| может натолкнуть на подобные мысли. Как мы иногда себе льстим!

Одно расстройство сменяет другое: сока «Добрый» в этом магазине нет. Ладно. Иду в другой. Витрина с соками нарядно пестрит и рябит яркими упаковками. Чего тут только нет! Впрочем, довольно скоро выясняется, чего именно нет. Угадайте с трех раз – чего? Правильно, сока «Добрый». Иду в третий магазин. Чем тут порадуют? Так, «Моя семья», «Фламинго», «Фруктовый сад»… Ага! «Доб…рыня»… Даже и не знала, что есть такой продукт. Есть, оказывается. А сока «Добрый», как вы уже догадались, нет.

Короче, после моего тотального шоппинга по продовольственным магазинам выяснилось: легче попасть на «Фабрику звезд», чем купить в нашем посёлке сок «Добрый». Здешние предприниматели не хотят украшать свои витрины безалкогольным напитком с таким хорошим названием. По непонятной причине они презирают его глубоко, искренне, что называется, от всей души. Как владелец «Мерседеса» – владельца «Запорожца». Как кавээнщики – Евгения Петросяна.

Так что не дождался Игорь Николаев моего стихотворения. И не стала написанная на него песня хитом сезона, всенародным шлягером. Вот так из-за ерунды порой проваливаются великие проекты. Перебежал, например, заяц дорогу Пушкину, и тот, поверив в плохую примету, не поехал в Петербург и не пошёл 14 декабря на Сенатскую площадь.

В хронике обломов и я, выходит, смогу вписать себя в историю России рядом с Пушкиным. Симпатическими, то есть невидимыми чернилами. Но симпатические чернила имеют свойство когда-нибудь симпатичным образом проявляться. Поэтому надо дать Игорю Николаеву шанс. Например, опубликовать стихотворение в газете. А вдруг она попадётся ему в руки? Смеётесь? Правильно, шутка. Но фишка не в том, что эта газета никогда не попадётся в руки представителю артистической богемы. А в том, что это стихотворение адресовалось, в конечном итоге, вовсе не для всенародно любимого композитора-попсовика, а для Вас, дорогой читатель. Ведь даже если бы оно все-таки и состоялось как добрая песня, и Игорь Николаев исполнил бы её в своей неподражаемо-проникновенной манере, именно у Вас, дорогой читатель, это произведение должно было вызвать (или не вызвать) чувство нежности и любви.

Так что можете считать весь этот рассказ большим предисловием к маленькому стихотворению. Вот оно:

Мы с криком в этот мир пришли, и мир огромный

Был полон грохотом ручьев, салютом грома.

Мы с воплем счастья по весенним лужам топали.

Но мама главные слова сказала шёпотом.

Шёпот листьев, шёпот травы, шёпот сухих губ:

«Я люблю тебя, малыш, я тебя сберегу».

Шумела жизнь, полна затей, застольем дружеским.

Звенела спорами в ночи, гремела музыкой.

Но чувства криком объяснить – пустые хлопоты.

Извечно главные слова звучали шёпотом.