Ведьмин корень

– Нашла себе бесплатную работницу… Пусть дочка за ней ухаживает!

– Не злись на неё, Летка. Она совсем одна, и помочь ей некому. Дочка давно погибла, а Тая ей не внучка, а уже правнучка. Внучка, Таина мать, в родах померла.

– Все умерли? Плохой знак. Ну, ладно, поработали вы на неё – зачем она вам новое испытание устроила? Терпеть да мучиться до потери рассудка, а потом пешком в такую даль.

– Не всё на свете можно объяснить. Ты вот меня слушаешься?

– Слушаюсь.

– А я её. Потому что нет у меня выбора.

Летка вздохнула.

– Ладно. Я заберу Таю, и мы подождём в машине. Неужели дошли, мада? Гляньте, вон уж поворот на нашу улицу! Улицу Сомнений…

Виктория остановилась, её колотило.

– Летка!

– А?

– Страшно мне… Смутил меня подвальщик… сомнение заронил…

– И он же велел вам быть мужественной.

– Я, наверное, не пойду на эту улицу Сомнений… со своими сомнениями…

– Вот здрасьте! – шутливо всплеснула руками Летка. – А дома не могли сказать? Сидели бы в тепле, чистые и красивые.

Виктория нервно рассмеялась.

– Устыдила…

– Надо закончить это дело, мада.

– Надо, Летка…

…На шумной улице Сомнений рабочий день был в разгаре, и клиентов у гадалок – не протолкнуться. Но ещё издалека Виктория заподозрила неладное. Додона не сидела возле дома на табурете, а на крючке, прицепленном к вывеске, не висел медный таз.

Они принялись колотить в запертую дверь, но в доме с закрытыми ставнями было тихо.

– Где же она? В магазин, что ли, пошла? – в тревоге говорила Летка, а У Виктории от жажды и дурного предчувствия спеклось в горле, и она не могла выдавить из себя ни слова.

Услышав шум, появилась соседка, которую все звали Нюхой, женщина слегка за тридцать, в домашнем халате, с разлетавшимися во все стороны светлыми волосами, кое-как прихваченными гребнем. Пока муж сапожничал, она с утра до ночи хлопотала по хозяйству, обихаживая шестерых детей. Наверное, она была единственной женщиной на улице Сомнений, которая не зарабатывала на жизнь гаданием, потому что занятие это откровенно презирала. Но Додоне она помогала, чем могла.

– Виктория! – удивлённо воскликнула она. – Я тебя не узнала. Ты чего здесь? К Додоне?

– Да, мы к ней, – сказала Летка. – Нам очень надо!

– Ой… – жалостно сказала Нюха. – А Додона-то померла, три дня назад. Мы скинулись по-соседски, схоронили. Зайдите, чайку попьёте. Чайник ещё горячий.

У Виктории потемнело в глазах, и она непременно упала бы, если бы женщины её не поддержали.

…В тесном доме с двумя комнатками негде было шагу ступить. Девочка-подросток убирала чашки с обеденного стола, мальчик помладше устроился с открытой книгой на другом конце стола. Через открытую дверь было видно, как во второй комнате две малышки играют с куклами на расстеленном на полу одеяле, а двое мальчиков расставляют на подоконнике солдатиков. Скромная обстановка, заношенная одежда, извёстка, сыпавшаяся с потолка, – в этом доме на всём лежала печать нужды.

– Сюда, сюда, – говорила Нюха, помогая гостям войти и поддерживая Викторию под руку. – Ты как, Виктория?

– Получше…

Виктория знала всех детей Нюхи, и сейчас они ей обрадовались.

– Проходите, садитесь за стол. – Нюха принялась наливать чай в вымытые дочерью чашки.

– Додона мне ничего не передавала? – через силу спросила Виктория.

– Мы не простились, она во сне умерла. А Тая-то как горюет…

– А где она?

Нюха указала ей за спину.

– Да вот же.

Виктория обернулась. Забившись в тёмный угол, на скамье у двери сидела бледненькая, с растрёпанными светлыми кудряшками, совершенно потерянная Тая. На ней был её лучший наряд, подаренный Викторией: платьице из красного бархата, белые колготки и чёрные лакированные туфельки. Из-под скамьи торчал наполовину медный таз Додоны.

– Три дня тут сидит, сухарь погрызёт, и всё, за стол не затащишь. Гулять не ходит, и волосы расчесать не даёт, лохматуля. – Нюха понизила голос. – Заговаривается, маму ждёт. Мама придёт, мама заберёт…

– Мама моя, что ли, пришла? – напряжённым голосом сказала в пространство Тая, прижимая к груди любимую старую куклу.

– Вот опять. Бедный ребёнок…

– Пришла, – ответила Виктория, садясь на скамью рядом. – Пришла за тобой…

Она посадила девочку к себе на колени, они обнялись и принялись плакать, а Летка стояла рядом и плакала горше всех.

– Это я виновата, мада… Отговаривала: терпите, терпите… А если б раньше, то, может, успели бы! И что я за бестолочь такая? А ведь казалось, что всё получится, правая рука чесалась…

– Кто виноват, так я сама, Летка… Перетерпела… Нюша, почему ж мне не сообщили про Додону?

– Откуда мы знали, что тебя это волнует? Два месяца не приходила, думали, ты завязала с визитами. Так ты что, забираешь Таю? – Нюха была поражена.

– Забирает она меня, забирает! – с непонятной обидой закричала Тая. – Я буду в Спящей крепости жить, с муррами, а не с вашей облезлой кошкой!

– Ну, и хорошо, Таечка, я за тебя рада, – ласково сказала Нюха. Тут она заметила, что мальчик с книжкой внимательно их слушает, и замахнулась на него кухонным полотенцем: – А ты читай! Горе моё! Вспоминай буквы!

– Тётенька, не бейте, – зажмурившись, жалобно сказал мальчик.

– Да разве ж я тебя бью? Тётенька… Вот! Вот что ещё у нас случилось-то… – пожаловалась гостям Нюха. – То ли головой ударился, то ли чо, память отшибло, даже буквы забыл, а ведь в классе лучше всех по чтению… Мамка я тебе, дурачок ты мой… – Нюха обняла испуганного мальчика и с чувством поцеловала в стриженую лопоухую голову. – Да вы пейте чай, пейте!