Тайна Мёртвого Озера

Всё стихло и вдруг: – «Ду-ушат!»»

Гийом не выдержал, ринулся на истошный вопль. Ильзе, Андерс и Метте за ним.

И застыли на месте. – Им навстречу из темноты выплывала тощая длинная лапа с корявыми пальцами. Чёрная рука!

Чёрная рука неумолимо приближалась. – У-у-у! Задушу-у!..»

Вдруг Ильзе фыркнула и ткнула Андерса в бок.

– Ты чего?

– «Чёрная-чёрная рука!» – перед ними стоял Дылда, ухмылялся во весь рот и размахивал сухой яблоневой веткой. – Ну, ловко я вас разыграл?

И тут уж загоготали все.

– Ладно, недосуг мне с вами попусту болтать, меня отец с братяней ждут. – Завтра, чуть свет, едем дальнее поле сторожить, а то кабанов развелось – прорва! Отец берёт с собой ружьё. С особыми патронами! Сам набивать помогал. С такими не то-что на кабана – на медведя можно ходить. Отец обещал, что и мне пострелять даст. Слово дал.

Петер сразу заныл:

– Йен, возьми меня с собой! Ну возьми, а?..

– Ещё чего! Будет у меня там время мелюзге сопливой носы утирать.

– Ну что тебе стоит?

– Да ты хоть раз в жизни кабана живого видел? Нет? Ты хоть знаешь, что это за зверюга? От такая гора! Мчит, не разбирая дороги, и всё на пути сметает. Глазюки у него как у чёрта лютого, клыки из пасти торчат – во! – Дылда размахнул руки во всю ширь. – Такого хлюпика, как ты, на один клык наткнёт, другим прихлопнет! Так что сиди лучше, деточка дома.

Оглядел всех победно, и снова шагнул в темноту.

И сразу все поскучнели, и заторопились по домам. Глазом моргнуть не успели – на пустыре не осталось ни души живой.

Гийом с друзьми уже подходили к заброшенному колодцу, когда чей-то отчаянный крик: "Погодите! Я с вами! Постойте!" заставил их оглянуться. Из темноты, громко топоча, вылетел Маленький Петер. Он тяжело сопел и размазывал слёзы по грязным щекам.

– Ты чего?

– Да-а, вам хорошо. Вы, вон, вместе. Я меня бросили. А мне через всю деревню!.. Одному!.. А там собаки!.. А я!.. А мне!.. – И захлюпал носом.

Гийом вздохнул – не было печали. И так дома ждёт хорошая взбучка. Но вслух произнёс бодрым голосом: – Ну что, проводим ребятёнка?

Андерс аж захлебнулся от возмущения: – Ребятёнка? Ничего себе, ребятёночек! Шкура и ябеда!

Положа руку на сердце, каждый был согласен с этими словами. Но Петер гляделся таким несчастным, что Метте оттаяла: – Не вредничай, Андерс. Он ведь и в самом деле маленький. И Ильзе, неожиданно для себя, её поддержала: – Да ладно, есть о чём говорить – на полчаса раньше домой придём, на полчаса позже, шуму всё равно не миновать. Эй, ребятёнок, дай пять – будет десять! – И она протянула Петеру руку.

Петер заулыбался во весь щербатый рот, вытер о штаны мокрую пятерню и буквально вцепился в протянутую ладонь.

– Вы только не думайте, я не трушу. Только у нашего соседа, у Йоргена Хромого, не псина – людоед! Злющая – страсть! Клыки – во! – похлеще, чем у того кабана! А как встанет на задние лапы – башка выше забора! С такой только на медведя или на кабана ходить!

Кабан явно не шёл у Петера из головы. Чуть не полдороги он, не умолкая, трещал о том, как повезло Дылде. – Будет он жить в лесу. В самой чащобе. Будет с ружьём ночью огород сторожить, костёр жечь, хищное зверьё отпугивать.

На ехидный вопрос Андерса, "откуда в чащобе поля-огороды?" и отвечать не стоило. Сказал бы прямо, что обзавидовался до смерти! Петер и сам завидовал. Ещё бы не завидовать! – Эх, мне бы туда! Я бы тоже с ружьём! А вдруг на них и в самом деле кабаны нападут? Вот счастье-то!

– Да, – со вздохом согласился Андерс, – счастливчик! – и не поймёшь , то-ли язвит он, то-ли всерьёз.

– Врёт твой Йен, и не запнётся. – вот уж Ильзе откровенно усмехалась. – Если кто на него нападёт, так это комары да слепни. Зато шуму будет! Нос задерёт и пойдёт заливать: – "Сидим мы у костра, репу стережём, и вдруг – кабаны! Дюжины две, не меньше! И у всех клыки с мою руку! И глаза как угли горят! Окружили. Землю копытами роют. В общем – не шутки шутят. Вы бы уж точно в штаны наложили. А я ружьё в руки: – бац-бац! – половина наповал, половина драпала впереди своего визга. Больше они к нам не сунутся!"

Отсмеявшись, Гийом вздохнул: – Всё равно, нам бы туда! Пусть без кабанов. Пусть без ружья. Жить где-нибудь в шалаше. Одним, без взрослых. Словно лесные разбойники.

– И что это за разбойники – без ружья?

– Ну, хорошо, просто, ночевать в лесу, костёр жечь. Хоть грибы собирать.

– Тоже скажешь – грибы! Девчоночье дело! Да и нет их в лесу.

– В конце-концов, не в грибах дело, можно просто пожить одним в лесу. Недельку. Или хоть дня три.

Ребята давно подошли к дому Петера. В окнах горел свет. За белыми занавесками вели привычную перебранку два голоса. – Мужской тихо оправдывался, женский громко обвинял: "А ты за него не заступайся! Завёл, поганец, моду, с матерью не считаться! Где его до сих пор черти носят? Вот пусть только появится, пусть порог переступит!.. Это он с тебя пример берёт! Дерзить стал, огрызаться, а ты и ухом не ведёшь!" – "Сама парня забаловала, только я на него прикрикну – мамочка грудью на защиту!" – "А ты не кричи без дела, толку от твоего крику! Тряпка ты, а не мужик, не можешь сына разок выпороть хорошенько!"

Наши друзья поспешили попрощаться – похоже, их тоже ждала хорошая головомойка.

Глава 2. Бабушка прилетела!

Прошло несколько дней. Всё это время мысль о походе в лес не покидала ребят, но дома и слышать об этом не хотели. А чего в лесу бояться? – Места все хоженые-перехоженые. Даже если заблудятся – ничего страшного, зато интересно. И потом, где заблудиться, если каждый овраг знаешь, как свои пять пальцев? Подумаешь, капурёхи разлетались! Кто их боится, капурёх этих? – Но взрослые говорили о каких-то тревожных временах, о чужаках с юга, почему-то – о дождях и неурожае, и шёпотом, оглядываясь – о каком-то таинственном Эмиссаре. Ну так что ж, что эмиссар, неужели теперь из-за него всю жизнь у мамкиной юбки просидеть? Ко всем огорчениям, зарядили дожди, нудные, холодные, серые тучи нависли над деревней, превращая день в сумрачный вечер, а вечер в позднюю ночь. деревенские вздыхали, что и в этом году сгниёт урожай, и скотину зимой прокормить нечем будет, и репа как горох, и на кур мор напал, и у пчёл мёд горький, словно полынь, и крыши ни с того ни с сего стали протекать, хотя только вот настелили, и вообще – что-то в мире изменилось.

Каждый вечер был похож на другой – пасмурный, промозглый. Вот и сегодня то сеяло нудной моросью, то лило как из ведра. Элис уже который час, забыв обо всём на свете, сидела, уткнувшись в книгу. Старинную. Толстенную. В потёртом кожаном переплёте. Выписывала что-то скорописью в маленькую тетрадку, чертила пером тонкие замысловатые линии.

Напротив неё, подперев голову рукой, скучал Гийом. Перед ним тоже лежала раскрытая книга. Потоньше. Отнюдь не старинная. Но Ги даже не пытался делать вид, что читает. Он весь извертелся от скуки – то залезет с ногами на стул, то начнёт раскачиваться как на качелях. Чуть не грохнулся. Элис механически произнесла: "Перестань баловаться!", но даже не повернула головы в его сторону, не оторвала глаз от страницы. Тикали часы. За окном заунывно скрипели сосны. А на пожелтевшем пергаменте что-то всё время неуловимо менялось – какие-то слова вдруг исчезали, и на их месте появлялись новые. Крохотное пятнышко разрасталось в яркую картинку на целый разворот. А минут через пять картинка начинала зыбиться, бледнеть и исчезала совсем. Высвечивались золотом или пурпуром руны на полях. Гийом пытался разглядеть хоть что-то, но что увидишь из-под тёткиной руки? Огонёк свечи плясал, словно на ветру. На бревенчатых стенах, на дощатом потолке вытягивались и умалялись тени. В какую-то неприметную щёлочку влетела капурёшка, закружилась вокруг трепещущего огонька, словно мотылёк. Гийом замахал на неё рукой, пытаясь отогнать: "Брысь! Брысь, тебе говорят! Фу!" – Огонёк заметался и чуть не погас. Уродливые тени на стенах тоже заметались и сердце как-то неуютно сжалось. Капурёшка обиженно пискнула и пропала.

– Гийом, это свинство!

– Элис! Да оторвись от своей книги! Элис!

– Ну что ты за человек такой, минуты посидеть спокойно не можешь!

– Минуты?! Да ты с самого утра как в неё уткнулась, так словно гвоздями тебя к стулу прибили.

– Ты видишь, я занята? И перестань сейчас же раскачиваться на стуле, ты мне чернильницу перевернёшь!

– Вечно я тебе мешаю. А я тоже, между прочим, живой человек. Элис, а про что там в твоей книге написано?

– Вот это не твоего ума дело.

– А что моего ума дело? Ты за весь день со мной словом не перемолвилась. Вот опять молчишь. Элис, мне скучно.

– Сейчас найму тебе оркестр.

– Элис, ну дай хоть картинку поглядеть!

– Нет здесь никаких картинок – это взрослая книга.