Солнце Эльгомайзы

Леона не знала, что Кэли погибнет, не успеет войти в шлюзовую камеру, пропуская людей, которые двигались слишком медленно, волоча за собой награбленное и под угрозой смерти не желая расстаться со своей добычей.

***

– Матка боска! (польск.: Матерь божья) – Золтовски бросил ящик, в котором что-то зазвенело, да чёрт с ним, с ящиком, капитана надо спасать. Лех взвалил Андрея на плечо и, перепрыгивая через ступеньки, побежал по трапу к шлюзовой камере «Сайпана», повторяя самому себе: «Шибче, проше, шибче!» (польск.: быстрее, пожалуйста, быстрее!) Спасибо Катеринке, заставляла заниматься, мышцы накачал.

***

Сущность умела мстить, и ярость её была безгранична. Следующим будет навигатор, самый опытный, профессионал экстра-класса.

Берни не успел понять, что умер. Смеялся, радуясь удаче, которая выпадает раз в жизни. Да что там – в жизни! Единственный раз – за всю историю человечества. Он, Берни Барнс, купит себе остров, как Волокушин. Бизнес замутит, парк адреналиново-экстремальных аттракционов, он даже название придумал, «Планета класса икс». Ему тридцать восемь, через пять лет его не возьмут ни в одну экспедицию. А на медкомиссии мягко предложат летать на солнечниках. Да лучше застрелиться! Уходить надо уметь, уходить надо красиво. Эльгомайза станет его последней звездой.

Желание Берни Барнса сбывалось на глазах. Сжимая в руках найденную на чужом звездолёте шкатулку, инкрустированную светящимися камешками, Катеринка с ужасом смотрела, как Берни превратился в факел – светло горящий, такой же, каким был он сам, душа компании, неисправимый оптимист, профессионал высшей категории, единственным недостатком которого было самолюбование. Нарциссизм. Говоря по-человечески, выпендрёж. Мама бы её отругала, хорошие девочки не знают таких слов. Для мамы Катеринка всегда была плохой, такой и осталась. Она любит Леха и капитана, а двоих любить нельзя. И Берни, которого больше нет, как им теперь без него… Как?!

Её сожаление уловила Сущность. К Катеринке покатился белый шар, становясь розовым, приковывая взгляд. На его пути неожиданно оказался Мишенька, заслонив девушку собой. Мишеньке было страшно. Ноги напряглись, со щёк исчез румянец, пальцы сжались в кулаки. Он стоял, уставясь на летящую к нему молнию как кролик на удава и отшвырнув в сторону бесценную «Fuji Y».

Мишенька. Он ничего не взял из чужого корабля, ни к чему не прикоснулся. Весь день не выпускал из рук фотокамеру, возвращая в реальную жизнь давно исчезнувшее и делая нужным забытое. Камера стрекотала в Мишенькиных руках, и призрачное становилось реальным, застывшее – живым, а потерявшее смысл – важным.

Он похож на меня, его энергия светлая, молодая, неиссякаемая, – подумала Сущность. Шаровая молния стала изумрудно-зелёной. Сущность умела чувствовать, и милосердие её было бесконечным.

Камеру подобрал Риото Ита – бережно, как драгоценность. Мишеньку он взял за шиворот комбинезона и втащил в шлюзовую камеру как мешок.

Выскочившего ему навстречу Петюню Риото молча втолкнул обратно: Берни нет, капитан полумёртвый, Лех, похоже, сошёл с ума, если так дальше пойдёт, у них не останется ни одного штурмана.

– Сиди, не рыпайся. Тебе корабль вести.

– Понял, сэнсей, – отрапортовал Коржик, пряча за спину руки, как провинившийся школьник. Вот придурок, шутки шутит…

Риото развернулся и побежал обратно. За ним, держась на расстоянии, бежал Коржик, сжимая в каждой руке по вакуум-зонатору.

Как ни странно, именно безобидные зонаторы остановили атаку. Сущность перепутала их с ката-ускорителями, и глотала вакуум, ошибочно принимая его за источник энергии. Высшие сущности тоже иногда ошибаются, ведь все они были когда-то людьми.

Люди воспользовались шансом и побежали к кораблю.

**

Лех плакал, обнимая шведскую стенку, которой касались Катины руки, когда в тренажёрный отсек ввалился Петюня с Катеринкой на руках…

– Люба, вшистко добже, естем з тоба… («Милая, всё хорошо, я с тобой»)

Тёплые руки обняли его за шею, в глазах мелькнуло узнавание. Лех с ужасом ждал, что руки разнимутся, и она отшатнётся.

– Лёшенька… не уходи…

– Как ты меня назвала? Катеринка ты моя! Кася.

***

Андрей пришёл в себя, когда «Сайпан», включив грави-поле, удалялся от Проциона Эльгомайзы, с каждой секундой приближаясь к Земле. В штурманской рубке он обнаружил Петюню. Вдвоём с механиком они вели корабль, сменяясь через каждые восемь часов, не успевая выспаться и едва не падая от усталости. Андрей скользнул взглядом по приборам. Курс выверен, отклонение нулевое. Рабиновича, который пришёл сменить Коржика, Андрей вытолкал из рубки со словами: «Иди спи, механик. Под глазами мешки, бледный как Процион Бэта, вот скажи, на фига мне такой навигатор?». Сёма благодарно улыбнулся, соглашаясь: на фига…

***

Молния пощадила Леону, в последний момент распознав в ней андроморфа. Ярость Сущности была направлена лишь на людей, а она не совсем человек. Биометаллические компоненты. Другая структура. Другое сознание. Нет агрессии. Другой андроморф погиб случайно, схватил шаровую молнию голыми руками и держал, защищая полугуманоидов, которые его создали. Андроморф плавился, но держал шаровую смерть, пока не превратился в пепел. Зато люди успели подняться на корабль.

Леона не хотела жить без Кэли, в мире, который её отвергал. Лучше умереть. И когда Андрей пришёл к ней и предложил быть вместе, она ему не поверила.

– Ты шутишь? Ты же знаешь, кто я.

– Знаю. Я знаю. Но я люблю тебя, Лео, и ты меня любишь. Я знаю.

***

Кендалл, чёрный от горя, не смог вернуть в Мишенькино тело жизнь – по той простой причине, что её из него вычерпали до донышка. Мишеньки больше не было. Но остались отснятые им уникальные кадры, километры цифровой жизни, которая станет фильмом.

– Не дрейфь, студент, я тебя не брошу. Найду оператора, найду продюсера… Твой фильм увидит мир, я обещаю! Он будет только твоим, и в титрах будет твоё имя.

– Моё, моё, не сомневайся. И никаких операторов. Я никому не доверю монтаж, сделаю сам, – заявило «тело», приподнявшись на локтях, и с мальчишеским нагловатым прищуром уставилось на Джеймса.

Кендал охнул. И рухнул, где стоял.

– Эй, есть кто живой? Тут врачу плохо, а я встать не могу, помогите кто-нибудь…

***

В капитанскую каюту боком протиснулся Золтовски, держа за руку Катеринку. Леона вопросительно взглянула на визитёров. Лех улыбнулся:

– Мы вообще-то на минутку. Тут такое дело… До Земли четыре месяца, а мы не хотим ждать. Благословите нас, пан капитан…

***

Сущность, по здравом размышлении вернувшая Мишеньке его энергию, отдала, пожалуй, слишком много. Зато теперь ей будет о чём вспоминать. Сотворённое добро возвращается сторицей, даже вот так, в воспоминаниях, от которых тепло.

Когда-нибудь на Эльгомайзу прилетят те, кому можно верить, кто не оставит его в беде, поможет. Среди землян был один такой, только один. Он вступил в контакт, подарил величайшее благо, прекрасней которого нет ни в одном из существующих миров – возможность общения.

Сущность оставила ему подарок, от которого невозможно отказаться. А себе забрала его воспоминания, с которыми легче коротать вечность.

Эпилог

– Мама! Мамита! – на двух языках звал Айвидас. Надя поспешила на зов. Пухлые ручки схватили бутылочку, ротик жадно причмокивал, а глаза смотрели с признательностью, которой трудно ожидать от маленького человечка. Совсем ещё кроха, а глаза взрослые, словно малыш о чём-то думает. Надя – в который уже раз – удивилась. Он умеет думать?

Айвидас усмехнулся, не выпуская бутылочку изо рта. Иогурт, в который Надя добавляла ягоды земляники, пришёлся ему по вкусу. А думать он научился ещё до рождения.

В 163000 световых годах от Земли, между галактиками Столовой горы и Золотой Рыбы, в туманности Магелланово Облако светит звезда, которой земляне никогда не дадут название. Её жаркие лучи превратили бы Землю в пепел и развеяли по Вселенной. Они согревают живительным теплом планету мэзов. Он никогда её не увидит. Он изменился, слившись с земным существом, трогательно нежным, трогательно беззащитным. Он будет его любить, оберегать, заботиться, ведь он в какой-то мере его отец.

Прошлого для Айвидаса не существовало. Зато ему принадлежал целый мир, и в этом мире всходило солнце.