Оценить:
 Рейтинг: 0

Держите огонь зажженным

Жанр
Год написания книги
2024
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 10 >>
На страницу:
2 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Вот скажи, зачем ты привез сюда курдянку?

Этот вопрос Басира застал Петра, когда он уже выходил из служебной комнаты.

– С чего ты взял, что она курдянка?

– Ты на меня сейчас так посмотрел, – рассмеялся Басир, – как на ту муху, перед тем как метнуть в нее сливу… Зарифа и не скрывала. Она вообще болтлива не в меру. Поучил бы, чтобы не трепала языком. Так ты не ответил… К тому же жена-то ведь она тебе ненастоящая.

– А ты не переходишь границы? – строго спросил Петр.

Но его строгость отскочила от Басира, как каучуковый мяч от каменной стены. Напарник слишком хорошо изучил Кабира и улыбался, зажав сигарету зубами, на удивление белыми для курильщика.

Горюнов довольно долго жил в Ираке, чтобы научиться невозмутимости иракцев. Они сдержанны, доброжелательны. Воспламенить их смогут разве что вопросы, касающиеся религии, и поведение, не соответствующее восточному этикету, что тоже имеет под собой религиозную подоплеку. Правда, если уж арабы вспыхивают, то становятся грозными и шумными. На улицах в разговор на повышенных тонах сразу вмешиваются полицейские, если оказываются поблизости. Петр до сих пор не всегда улавливал тот пусковой момент, когда от штилевого спокойствия багдадцы переходили к внезапной повышенной эмоциональности.

– У друзей понятие «граница» растяжимо. – Басир выдохнул облачко табачного дыма к потолку, запрокинув голову. – Ты расширил границы в тот день, когда не побоялся открыть дверь под выстрелами, в песчаную бурю, и впустил меня сюда, спрятал под этим топчаном… Если бы ты хоть иногда чистил дрянной ковер, которым он накрыт, я бы и вовсе был счастлив. Тогда я едва не задохнулся от пыли.

– Не помер ведь, – проворчал Горюнов. Он решил именно сейчас для себя, что уже назрел момент и необходимо получить разрешение Центра на большие откровения с Басиром. Сейчас, когда ИГИЛ уже на подступах к Багдаду, может понадобиться помощь. Придется быть откровенным до какой-то степени. В случае захвата игиловцами Багдада Горюнов намеревался задействовать связи Басира, наработанные им за годы военной службы.

Готовясь к худшему развитию сценария под названием «оккупированный Багдад», Петр все-таки рассчитывал убраться из города до того, как сюда прорвутся игиловцы.

– Она ведь турецкая курдянка, – настойчиво гнул свое Басир.

– А, ну да, ты же рьяный баасист, – Петр намекал на национализм, присущий представителям БААС[4 - БААС – радикальная светская партия, созданная в 1940 году в Сирии. Партия арабского социалистического возрождения]. – Зара – моя жена. Тебе еще что-то надо знать? К чему эти вопросы?

Басир поднял в примирительном жесте ладони вверх. В правой руке между пальцев торчал дымившийся окурок, и Горюнов отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Напарник умел валять дурака с невозмутимым лицом, а Петр не мог похвастаться тем же.

– За старшего остаешься. – Он сунул в карман бумажник, ощущая невнятное беспокойство от разговора с Басиром.

– Слушаюсь, хозяин, Салим-сайид.

– Вот так-то лучше, – похвалил Петр и вышел из парикмахерской.

Духота, царившая в ней, показалась животворной прохладой по сравнению с жарой на улице. Было около сорока градусов.

Вдохнув раскаленный воздух, он подумал, что это еще только «приятное» весеннее тепло, а настоящее лето впереди, когда температура подойдет к отметке в пятьдесят градусов и почти четыре месяца практически не будет дождей.

Но жаркие месяцы Горюнов переносил легче, чем время дождей. Затопленные улицы и дома – ливневая канализация никогда не справлялась с потоками дождевой воды, смешанной с пылью и песком из пустыни, который накапливался у тротуаров и вдоль домов после песчаных и пыльных бурь. Сырость, резиновые лодки на узких затопленных улочках, дети, купающиеся прямо на дороге. А затем наступали довольно прохладные дни и особенно ночи, когда в каменных неотапливаемых домах Багдада становилось стыло и неуютно.

…Нервозность Горюнова не отпускала. Неспроста Басир начал задавать вопросы насчет Зарифы и оружия. За три года их знакомства от подавленности, в результате краха всей его жизни, бывший офицер иракской армии перешел к затаенному, тщательно замаскированному эмоциональному подъему. И, вернувшись три месяца назад в Багдад, после своего «хождения в ИГИЛ» в Сирию, Петр присматриваясь к другу, видел изменения, но не понимал, в чем их причина.

Отирая пот со лба под гутрой, Петр углубился в старый город аль-Кяхр. Цирюльня находилась на выходе из этого района. А Горюнов шел все дальше и дальше от современного Багдада по узким вонючим улицам, где до сих пор можно было вступить в ослиный навоз, а то и натолкнуться на самого ослика, навьюченного пластами выделанной окрашенной кожи или строительными материалами. Народ все еще ремонтировал дома после бомбежек, те, кто не собирались бежать. А наверное, большинство бежать не хотели. Устали да и некуда…

Ему встретился сумасшедший в сером рваном дишдаше[5 - Дишдаш – традиционная национальная одежда арабов. Длинная рубаха – чаще черная, белая или серая]. Он жил тут, ночевал на улицах. Его не гнали, поскольку он отличался спокойным нравом, но в дома не пускали – местные сторонились безумцев, о помешавшихся родственниках никому не рассказывали и прятали их от соседей, так как душевнобольные считались позором семьи.

Этого парня Петр часто подкармливал. В холодные зимние дни покупал ему пару порций леблеби[6 - Леблеби – суп из нута] – суп варили прямо на улице, тут же разливали по небольшим плошкам и продавали.

Горюнов знал от клиентов своей парикмахерской, что сумасшедший – это Али Абед – офицер иракской армии, участник ирано-иракской войны. С контузией и тяжелым ранением его эвакуировали в багдадский госпиталь аль-Васити. Едва оклемавшись, он пришел домой. А соседи уже растащили последние камни его разбомбленного дома, на крыше которого погибли жена и дочь Абеда. Иракцы часто спят на крышах домов жаркими ночами…

Вот и бродил с тех пор Али Абед по улицам старого города. Здоровье оказалось крепким, Аллах его не забирал вот уже четверть века.

Мужчина иногда в моменты проблесков сознания даже подрабатывал у торговцев грузчиком.

Петр, увидев Али, каждый раз испытывал тоскливое чувство жалости не только к этому потерянному человеку, но и к самому себе. Служил парень государству, а потом случилась с ним беда, и тут же забыли о нем все. Родственники отказались, жена с дочерью погибли…

– Али, – Петр тронул безумца за плечо. Тот вздрогнул и перевел на него мутный взгляд со стены дома, куда уставился так, словно там не пыльные камни, а увлекательное кино показывали. – Ты меня помнишь? Я – Кабир.

В черных глазах, остекленевших от многолетнего помешательства, мелькнуло слабое узнавание. Али замычал, оскалившись в страшноватой, почти беззубой улыбке.

– Зайди завтра, я тебя постригу. Слышишь? И покормлю.

Али покивал и подергал Горюнова за рукав. Петр подумал, что война с Ираном, затяжная, ни к чему не приведшая, принесла горе простым арабам и персам, да и курдам, которых Иран подпитывал деньгами и оружием, что, собственно, и стало камнем преткновения и одним из поводов к началу восьмилетней войны.

По реке Шатт-эль-Араб проходила часть границы Ирака и Ирана – восемьдесят километров перед впадением реки в Персидский залив. К концу войны Шатт-эль-Араб стала несудоходной из-за кораблей, там затонувших. А границы так и остались прежними. Только теперь Али Абед, обезумевший от страха, горя и тяжелого ранения головы, слонялся по улицам – живой мертвец.

Петр несколько раз стриг и брил Али, избавляя его от шевелюры и вшей, кишмя кишевших в густых, с сильной проседью волосах. Голову Абеда пересекали грубые уродливые рубцы и вмятины.

Пока Горюнов толковал с Али, он вдруг заметил боковым зрением чью-то фигуру, торопливо шагнувшую в тень дома. Здесь, на узких улицах, хватало теней даже в самые жаркие дни. Человек суетливо спрятался и до сих пор не вышел из тени. Это наводило на определенные мысли.

«А мы-то на явочную квартирку собрались», – подумал о себе Петр во множественном числе, от растерянности пытаясь взбодриться иронией.

В Багдаде за ним еще никогда не ходила наружка. Да и чьей бы ей тут быть? Первое, что шло на ум, – MIT. Во всяком случае, это хотя бы логично.

Петр похлопал Али по плечу и пошел по улице медленно, прогуливаясь. «При недавней встрече со связным из MIT, Галибом, и намека на недоверие не было. Зачем им следить? Они бы должны демонстрировать доверие, чтобы Садакатли, то бишь я, работал спокойно. Нет, что-то тут не то…»

Он не показывал, что обнаружил «хвост». Хотел рассмотреть следившего за ним человека, прежде чем аккуратно уйти из-под наблюдения, не вызвав подозрений.

Вышел на более широкую улицу. Тут не так давили стены, зато обжигало солнце. Здесь же находилось маленькое кафе. Хозяин Муртада всегда стригся у Кабира Салима. Заметив цирюльника, выскочил из-под навеса, где сидел на табурете в тенёчке. Пожал ему руку, усадил в тени за столик и принес холодной воды. За это не предполагалось платить.

Горюнов заказал фруктовый щербет и хамуд[7 - Хамуд – лимонад] и собирался подождать, наслаждаясь холодным лимонадом и мороженым. Вдруг топтуну надоест ждать, и он уйдет.

Высокий парень, по виду обычный багдадец, с короткой черной бородкой, в голубой рубашке и темно-синих джинсах. Лицо он упорно отворачивал, усевшись за дальний столик, и жадно поглощал уже второй стакан кислого молока с солью, разбавленного водой. Петр так и не привык к этому напитку, хотя иногда все же пил. Ля-бан[8 - Ля-бан – кислое молоко] он воспринимал лучше с бургулем[9 - Бургуль – густая рисовая каша].

Петр ломал голову, откуда ему знакомо лицо топтуна.

– Что слышно об игиловцах? Возьмут они Киркук, как считаешь[10 - В арабском языке нет обращения на «вы», а только на «ты»], уважаемый Кабир?

– На все воля Аллаха, но что-то мне подсказывает – и теперь все обойдется… Багдад столько раз бомбили, пытались сравнять с землей, а вот стоит ведь… Думаю, курды зубами вцепятся в то, что получили от американцев. Проклятые империалисты не оставляют нас в покое.

Владелец кафе, довольный ответом, покивал. Он давно знал Кабира и любил с ним разговаривать. Вроде обычный брадобрей, а всегда все так объяснит и рассудит, что на душе спокойнее после общения с ним.

– Да-а, – протянул он, – сколько горя они принесли. При Саддаме мы чувствовали себя хозяевами в своей стране. Шла борьба за политическое влияние между родственниками Хусейна, но нам, обывателям, от этого ни тепло ни холодно. А нас без конца душили санкциями НАТО. Нефть и удобрения мы продавали только контрабандно. Через Турцию или Иран. А ведь могли бы в золоте купаться, как Арабские Эмираты, но мы голодали по милости Запада. Они бомбили, когда им в голову взбредет. А чем мы могли ответить? Оружием массового поражения, которого у нас никогда и не было?

Горюнов выпил лимонад, с удовольствием слушая привычную болтовню Муртады вполуха. Тот все правильно говорил – вот только Саддама уже нет и жизнь до американской оккупации утеряна безвозвратно, как цивилизация шумеров. Засыпана песками пустыни – они здесь как осязаемая стихия времени. Поглощают собой все довольно быстро и неумолимо.

– Это все зятья Саддама! Они сбежали тогда в Иорданию и наплели с три короба американцам, в том числе и про оружие массового поражения. Если бы оно у нас было, то американцы во главе с Клинтоном, Бушем и Обамой уже с шайтаном бы свои пропагандистские речи вели об американской демократии.

Петр рассмеялся, понимая, что Муртада судит поверхностно. Зятьев Саддама Хусейна Камеля аль-Маджида и Саддама Камеля аль-Маджида использовали. Нужен был информационный повод, потому как фактов о том, чего не существует в природе, все равно американцы не получили. Не согласились бы зятья – нашлись бы иные предатели иракского народа.

Но сейчас Горюнова занимало другое – бородатый парень не уходил, отгородился газетой и ждал. У Петра возникло озорное желание выждать и посмотреть, кто кого пересидит, но он решил все же уйти от соглядатая, понимая, что на конспиративную квартиру сегодня уже не пойдет. До выяснения, кто и зачем следит за ним.

<< 1 2 3 4 5 6 ... 10 >>
На страницу:
2 из 10