Домовой на страже закона

– Зачем понадобилась? – пропела Лиллит.

Борода вкратце объяснил, прерываемый смачными плевками на пол, которые исторгала мелкая серая Степанида. Никто не обращал на рассерженную мышь ни малейшего внимания.

– Фу! – отпрянула Лиллит и покачала головой, – какой-то сиротка, какая-то квартира, какой-то барыга. В чём мой интерес?

– Ну, я думал, что ты вольная художница, жрица любви… – разочарованно вздохнул Матузков.

– Не бери на понт, мент, – неожиданно хищно оскалилась Лиллит, – если я что и делаю, то это для себя. Повторяю для непонятливых: что я получу за выход? У меня в ИВС разом тринадцать вонючих мужиков. И мне от них по триста граммов сами знаете чего каждую ночь, безо всякого труда. Сидят они давно, баб не видели, а тем более таких.

С этими словами Лиллит выкинула стройную белую ножку из-под плаща и бесцеремонно положила узкую ступню на колено Матузкову. Следователь заёрзал, а Лиллит захохотала.

– Ну, милочка… Будет тебе выгода. Барыга-то мужик в соку. Хоть всю ночь его потом мучь, – предложил Борода.

– Мне бы тебя, Бородушка, – ласково пропела она, поглядывая из-под чёрных загнутых ресниц на домового, – такого красавца упускать – не в моих правилах. Может, пришло наше время любви?

Борода не соглашался, топал ногами так, что папки со стола Матузкова падали на пол. Суккуб смеялась, точно по хрустальному графину постукивали серебряной ложечкой. Смотрела на восторженное лицо Коли Соловьёва и облизывала острым язычком полные алые губки. В общем, навела мороку…

Пока раздосадованный Матузков и Борода торговались с несговорчивой негодяйкой, а Коля Соловьёв с непривычки от общения с суккубом уже сомлел и закатил под потолок глаза, мышь Степанида потихоньку шмыгнула в дыру под плинтусом и юркнула в коридор.

Без труда она нашла в хозчасти подругу кикимору Хаврошку. Та по своему обыкновению помогала начальнику отдела материально-технического обеспечения составлять отчёты по утилизации продуктов, изношенного обмундирования и якобы выплаченной матпомощи. Хоть Степанида оторвала Хаврошку от важного дела, но кикимора не пожалела. Мышь предложила соратнице шалость, от которой никак нельзя было отказаться.

– В командировку едем, – скомандовала Степанида.

– Брать ли поганую метлу, дырявую кастрюлю, ржавую сковороду? – осведомилась Хаврошка.

– Без такого арсенала не справимся.

По дороге подружки заглянули в котельную. Запечник Агафоша дремал.

– Спишь, лентяй? – грозно спросила Хаврошка и ткнула наметельником приятеля в бок, – вставай, пригодишься. Послужи Степаниде.

Ценивший тепло и сухость помещений, запечник вздохнул, но согласился. Ещё по дороге Степанида проинструктировала приятелей и распределила роли в спектакле. Пообщавшись с Матузковым, она основательно поднаторела в юридической терминологии, и теперь всё реже применяла устаревшие словечки из «Уложения о наказаниях, уголовных и исправительных», которое ей удалось как-то изгрызть до корешка. Особенно ей нравился современный термин: «Группа лиц по предварительному сговору с распределением ролей». Было в этом сочетании что-то эпическое, масштабное, под стать замыслу мыши Степаниды. Трактовала она данный термин по-своему: «Во-первых, лиц, а не морд. Лицо означает самоуважение. Группа – означает отсутствие одиночества в этом холодном и жестоком мире. А сговор – означает вдумчивый подход к мероприятию, а уж о распределении ролей и говорить нечего». Хаврошка и Агафоша были согласны с мелкой лейтенанткой.

Вся троица явилась на улицу генерала Ватутина, к дому номер пятнадцать. Старая, но с виду крепкая пятиэтажка, построенная еще при Верховном Кукурузнике, была угловым домом. Стены мокли и даже снаружи кое-где были покрыты мхом и плесенью. Из подвала тянуло тухлым.

– И на такое жулики позарились! – хмыкнула Хаврошка, привыкшая к уюту и достатку милицейской кладовки.

– Как тут сиротинушкам жильё предоставляют… – покачал головой запечник Агафоша,

В нехорошую квартиру Коли Соловьева, занятую барыгой, проникли легко. Мышь – в дыру для электрического кабеля, Хаврошка – в замочную скважину, а Агафоша через отопительный стояк.

Квартира была заставлена коробками. Барыга успел перевезти сюда вещи. По всей видимости, это были шмотки его любовницы.

– За дело! – скомандовала Степанида.

Через час все платья и трусики были порваны в мелкие клочки и живописно разбросаны по полу. Фужеры, стаканчики и сервиз «Мадонна» раскололи, дамские журналы облили водой из туалетного бачка. Духи вылили в раковину, пудру высыпали, помады растёрли по паркету. Тяжелее всего было справиться с запасом продуктов, Хаврошка очень жалела набитый деликатесами холодильник, но Степанида предложила компромисс. Всё втроём попробовали, погрызли, обкусали и оценили продукты по десятибалльной шкале. Только вонючий плесневый сыр «Дорблю» не понравился никому, получил «единицу», и его раскрошили над унитазом. Троица составила план вредительства на завтра и царственно удалилась. Они решились заночевать у соседей, которые, как нельзя кстати, уехали на дачу.

Оттуда наутро Степанида, Хаврошка и Агафоша с удовлетворением слушали, как краля визжала и рыдала.

– Наверное, все концерт слушают, не токмо мы, – восхитилась мышь.

– Натурально, – согласился Агафоша, не отвлекаясь от починки кухонного крана во временно занятой квартире, – никто не против, что я по-хозяйски? Не сидеть же без дела. Да и равновесие в природе – штука важная. Нагадил одному – помоги другому.

Когда вопли стихли, застучали каблуки по лестнице, и взвизгнула дверь подъезда, Хаврошка дёрнулась. «Не время ещё», – остановила её мышь.

До вечера все скучали, ждали, пока специалисты клининговой компании наводили порядок в нехорошей квартире Коли Соловьёва. Под покровом ночи соучастники вернулась на место преступления.

– И как я проспала доставку мебели? – зевнула Хаврошечка.

– А я слыхал, – пробубнил Агафоша, – да не понял, что именно на этаж волокут.

Степанида оглядела поле битвы. Коробки с испорченными вещами были выброшены. Пол вымыт, в холодильнике – стерильная чистота. В углу комнаты стоял диван и кресла, завёрнутые в полиэтилен. В углу белел новенький торшер со стойкой в виде обнажённой нимфы.

– Дорогие мои соучастники, – проникновенно начала мышь Степанида, – нас ждут великие дела.

Закипела работа. Первым делом разодрали мебель, выпотрошили обивку, сложив из пушистых кучек на полу заветное трёхбуквенное слово. Хаврошечка отпорола от нарядных занавесок кусок невесомой тюли и заскакала кругами по комнате, неистово взбрыкивая. Она именно так представляла себе танец невесты. Что поделаешь, замужем не была, не осведомлена о ритуалах. Степанида была к ней снисходительна. Нимфе откололи обе руки и свинтили абажур.

– Чисто Венера, – восхитилась Степанида изобретательности Агафоши.

– Дык, я в краеведческом пятьдесят лет запечником жил, кой-чего понимаю в искусстве, – горделиво подбоченился Агафоша.

Напоследок Хавроша отвернула два водопроводных крана – на кухне и над ванной. Степанида предусмотрительно заткнула сливные отверстия.

– Хорошо-то как! – всхлипнул от умиления запечник и завёл песню.

«Сама садик я садила,

Сама буду поливать.

Сама милого любила,

Сама буду забывать.

Ах, что это за садочек,

За зелёненький такой?

Ах, что это за мальчишка,

Разбессовестный такой?»

Спели и пошли почивать в соседнюю квартиру. Поспать не удалось, потому что через три часа их разбудил рёв сирены. Приехали МЧСники, выломали дверь в нехорошую квартиру, навели суету и шум. Степанида ворочалась и вздыхала в чужом пахучем тапке у двери: «Поспать не дадут, шумят, окаянные, могли бы и с утреца поработать…»

С утра тоже было шумно и неспокойно. Участковый, жилкомитет и соседи собрались на лестничной площадке. Весь нижний этаж залило, так что жители дома номер пятнадцать желали видеть юного Колю Соловьёва, который без родительского присмотра тут безобразничал. Какого же было их удивление, что в мокрую квартиру явился хмурый барыга с запахом перегара и следами женских коготков на щеках. С ним пришла неласковая краля в короткой юбке и майке на бретельках. Никем не замеченная мышь удобно сидела на сахарнице в буфете. Невидимая людскому глазу Хаврошка в обнимку с Агафошей устроилась на подоконнике. Краля покачивалась на красных каблуках и дула губки. Барыга оправдывался и тыкал пальцем в договор дарения.

– Изучим, – сказал милиционер, и отложил договор на сухую спинку изуродованного дивана, а сам продолжил «выяснение обстоятельств».

Мышь Степанида не дремала, через пару минут она уже увлечённо драла лапками и жевала ненавистный и лживый документ. Хаврошка и Агафоша тоже не сидели без дела, чтобы заглушить производимый мышкой яростный хруст, они устроили концерт. Пригодился припасённый Хаврошкой арсенал. Кастрюля громыхала, сковорода дребезжала. Перепуганные соседи выбежали первыми. Участковый крутил лопоухой головой в форменной фуражке, но не находил здравого объяснения происходящему. Хаврошка поганой метлой сунула под зад крале. Та взвизгнула и выскочила в подъезд. Барыга насупил густые брови и зыркал по углам, ища причину шума. Его было не так-то просто смутить. Пришлось надеть негодяю на голову дырявую кастрюлю и треснуть сверху ржавой сковородой. Эффект превзошёл все ожидания хулиганской троицы.