– Неужели ты хочешь подняться наверх? – испуганно спросила я.
– Конечно. А для чего же мы тогда сюда забрались? Не бойся, я пойду впереди и буду крепко держать тебя за руку.
– Ты хочешь, чтобы и я поднялась с тобой?! – в ужасе вскрикнула я.
– Конечно, – улыбнулся Марк и протянул мне руку.
Я стояла как вкопанная. Страх высоты мучил меня с самого детства, и я до сих пор не могла его преодолеть.
Марк вызывающе глянул на меня:
– Ты хочешь, чтобы я отныне называл тебя трусихой?
– Я и есть трусиха, – мой голос срывался и дрожал от страха и возмущения, – ужасно боюсь высоты, а у лестницы нет перил!
– Иногда стоит преодолевать свои страхи, – Марк снова протянул мне руку и уже не опускал её, настойчиво глядя мне прямо в глаза.
Я колебалась.
– Давай же, – уговаривал он, нежно касаясь моих похолодевших пальцев.
– Так и быть, – сдалась я, – только не торопись, давай подниматься медленно.
Мы осторожно шагали по каменным ступенькам, в ушах оглушительно шумела пульсирующая кровь. Я старалась не смотреть вниз и по сторонам. Глядя себе под ноги, я крепко сжимала руку Марка и нерешительно продвигалась вперёд. Наконец, мы добрались до самого верха и остановились возле проёма, представляющего собой окно. Вид, открывшийся нашему взору, был завораживающим: зелёная, задумчивая роща тянулась ветками к вечерним солнечным лучам, вдалеке извивалась серебристо-серая речушка, которая уже успела вернуться в свои берега после весеннего паводка, а прямо перед нами простирался великолепный бархатный луг.
– А-а-а-а-а-а-а!!! – громко и весело закричал Марк, раскинув руки в стороны, и заразительно рассмеялся. – Крикни и ты, – воодушевлённо предложил он, задыхаясь от порывов ветра, влетающих в проём.
Мне было неловко орать во всё горло наверху заброшенной башни, но и отказаться было неудобно. Немного поколебавшись, я собралась с духом и крикнула. Крик получился слабый и вымученный.
– Нет, так дело не пойдёт, давай громче, чтобы у меня уши заложило. Надо отключиться, не думай ни о чём, – Марк подмигнул и заорал снова, что было силы.
Я понемногу начинала заражаться его возбуждённым настроением. Забыв обо всех правилах приличия, я крикнула во всё горло. Крик эхом отразился от конусообразных сводов башни и растворился в тишине. Мне стало невероятно легко, будто какая-то часть меня освободилась от оков тела, и неслась навстречу ветру и сияющему лазурью небу.
– Ну, как? – спросил Марк.
– Это будто внутри меня жил ветер, – задыхаясь, проговорила я, – но я не догадывалась об этом, пока он только что ни вырвался из груди.
– Да-да, так и есть! Невероятное чувство, правда?
Когда мы ехали в полупустом автобусе домой, уже наступил вечер. Огромное рдяное солнце заливало улицы золотисто-рыжим светом. Марк смотрел на меня пламенным взглядом, и мне становилось не по себе, я терялась и не могла произнести ни слова. Марку же слова были не нужны, за него красноречиво говорил обжигающий, любовный взгляд.
– Я счастлив, – тихо сказал он, – наверное, так счастлив я никогда не был.
Если бы он только знал, как счастлива была я.
Глава 6
Учебный год закончился, но из-за запрета родителей мы с Марком не могли видеться так часто, как нам этого хотелось. Редкие встречи, опасность быть разоблаченными подогревали наш интерес и увлеченность друг другом. Мы теряли рассудок, упиваясь своей первой любовью, пропитанной неистовым накалом чувств, схожим с помешательством. Мы лгали родителям, то сообщая, что отправляемся к друзьям, то придумывая какое-либо культурное мероприятие, на котором нам непременно необходимо появиться, а сами бежали в объятья друг друга. Однажды среди ночи, когда родители легли спать, я даже решилась потихоньку выскользнуть из дома, и мы всю ночь гуляли по безлюдным улицам, вдыхая аромат ночи, растворяясь в темноте и чувствах друг друга. Мы забывали обо всём, ничего не существовало в нашем ограниченном восприятии, кроме образа возлюбленного, кроме этих коротких мгновений долгожданных встреч.
Любовь возвышает человека над обыденностью, преображает его: глаза сияют счастьем, лицо без всякой видимой причины озаряет улыбка, и весь облик излучает какую-то неизъяснимую лёгкость, спокойствие и умиротворённость. Рано или поздно окружающим становится ясно – что-то происходит. От внимания наших родителей, которые знают своих детей лучше других, эти изменения ускользнуть не могли.
В середине июня мама сообщила мне, что через неделю мы всей семьёй отправимся к тётке, которая жила в тихом посёлке Дедеркой, примостившемся на берегу Чёрного моря. Галечный пляж этого курортного городка окаймлён железной дорогой, невысокими горами и пышными лесами. Дедеркой, как и весь Краснодарский край, изобилует живописными пейзажами, горными речушками и шумными водопадами, чем и привлекает толпы туристов. Срок нашего пребывания в гостях не был оговорен заранее, мне было сказано лишь то, что мы пробудем там не меньше месяца.
Я была рада отправиться в небольшое путешествие. Море всегда было моей страстью. Я любила, закрыв глаза, слушать тихий шелест набегающих на гальку волн и ощущать нежное прикосновение солоновато-влажного воздуха к разгоряченной зноем коже. Могла провести весь день, плавая в бездонной синеве, смеясь и разбрасывая во все стороны серебристые брызги.
И хотя я не могла не предвкушать с наслаждением представляющуюся возможность вновь увидеть море и встретиться с родственниками, мне было невероятно тяжело расстаться с Марком. Сердце ныло от осознания предстоящего расставания, тоски и некоего неосознанного тревожного предчувствия.
За день до моего отъезда мы с Марком встретились в небольшом сквере возле набережной. Вечерело. Рудые лучи заходящего солнца пробирались сквозь густую листву раскидистых ив и золотыми пятнами ложились на каменные дорожки. Ветер не дул вовсе, и воздух нависал над нашими головами тяжелым, душным покрывалом.
Когда мы приблизились к самой реке, обрамлённой высоким бетонным парапетом, Марк быстро повернулся ко мне, оживлённо сверкнув глазами:
– Потанцуем?
– Где? Здесь? – удивилась я.
– Да. А что тебя смущает?
– Здесь столько народа. Все смотреть будут.
Марк потянул меня за руку к безлюдной площадке.
– Да ну, ты с ума сошёл! Не буду я танцевать!
– Объясни мне, почему мы не можем здесь потанцевать? – глядя с вызовом мне прямо в глаза, недоумевал Марк.
– Мне неудобно… я смущаюсь… да и вообще, это странно, здесь же нет музыки.
– Послушай, это наш прощальный вечер, наша жизнь, мне плевать на всех этих людей и на то, что они думают, мне плевать на то, что нет музыки, я хочу танцевать с тобой сейчас, – он положил руку мне на талию и резко притянул к себе, – и мы будем танцевать, хочешь ты этого или нет!
Я рассмеялась. Мы танцевали, легко ступая по тёплому асфальту. Окружающее вдруг стало нереальным, далёким. Прижавшись к Марку, я чувствовала, как часто бьётся его сердце, ощущала его дыхание на своей шее, меня переполняли чувства к этому своевольному, такому незаурядному, совершено непредсказуемому парню. Он наклонился к моим губам, его пылкий взгляд скользнул по моему лицу, я закрыла глаза и от волнения буквально затрепетала в его руках. Он помедлил немного, с наслаждением глядя на моё взволнованное ожиданием лицо, затем его сухие губы крепко прижались к моим чуть приоткрывшимся губам, и мы растворились в долгом горячем поцелуе.
В небе летали чайки и, пронзительно крича, провожали тонущее на западе огненно-красное блюдце-солнце. Откуда ни возьмись, налетел прохладно-свежий ветерок и начал трепать край моего платья, играть с кирпично-рыжими прядями волос, рассыпая их по плечам. Где-то далеко чирикали стайки перепуганных воробьёв. Но мы не замечали движений и голоса этого мира, для нас он перестал существовать.
– Я уже скучаю, – шептал Марк.
– Я тоже… не хочу никуда уезжать, хочу остаться с тобой.
– Оставайся.
– Мне жаль… так жаль, что я не могу.
Мы долго стояли, не размыкая объятий. Я прижалась к груди Марка, закрыла глаза и старалась запомнить его запах.
– Когда ты вернёшься?
– Я не знаю. Родители говорят, что пробудем там месяц, может, и дольше.
– Тогда давай договоримся о месте встречи.