Ты из моих снов

– Максим, ты? Чего на вокзале не подождал?

– Решил пройтись, – отозвался Макс, направляясь к автомобилю. Затем обернулся, помахал мне рукой, – было приятно познакомиться.

Я кивнула. Он скрылся в тёмном салоне авто. Машина покатила по дороге.

Вдруг пошёл снег, густой, мягкий. Он сыпался на мои ресницы, щёки, плечи, тёплые варежки. А я смотрела на него, не двигаясь с места, и была так глупо, по-детски счастлива. Мы не обменялись номерами телефонов, я не знала ничего, кроме имени этого парня, но не чувствовала разочарования или сожалений. В тот момент я ощущала совершенно беспочвенную и в то же время незыблемую уверенность в том, что мы обязательно встретимся снова.

– И как? Вы встретились? – спросил Виктор, который уже допил свой чай и лениво развалился на диване.

– Да. Через год.

– Хм, погоди, выходит, это на третьем курсе было. Ты же тогда с Юриком встречалась, если мне не изменяет память.

– Ага, и бросила я его тоже на третьем курсе. Ты тогда расспрашивал, с чего это я так резко решила с ним порвать. А я не захотела объяснять.

– Да ладно, – Виктор подскочил на диване и хлопнул себя ладонью по бедру, – из-за того парня?

– Именно, – улыбнулась Эмма.

– Так у вас с ним было что-то?

– Совершенно ничего. Весной я ездила в Минск на пару дней. Однажды, подходя к платформе метро, я увидела его со спины: тёмные волосы, светлый плащ, прекрасно сидящий на крепких плечах. Сердце начало колотиться, как сумасшедшее. В туннеле загудел приближающийся поезд. Макс обернулся. Я увидела его лицо: прямой нос, твёрдый подбородок, густые тёмные брови, светлые, почти бесцветные глаза. Внутри что-то треснуло, хлынуло в грудную клетку. Ноги стали ватными. Я не могла пошевелиться. Поезд остановился. Макс исчез за раздвижными дверями. Я видела, как он прошёл к свободному сиденью, и поезд умчался прочь.

– История так история, – протянул Витя. – А чего решила с Юрой расстаться? Мне казалось, у вас любовь.

– Мне тоже так казалось. Не знаю, как объяснить. Увидев Макса, я поняла, что столкнулась с чем-то большим, чем симпатия, и мне представляется, даже большим, чем любовь. Это чувство сильнее всего, что я испытывала в жизни. Оно и есть жизнь, её смысл, первопричина всего. Этому нет названия, или я просто его не знаю. В тот момент стало ясно – с Юрой ничего не выйдет, поэтому мы и расстались.

– Ты чувствуешь это до сих пор? Сколько уже, десять лет прошло с вашего разговора? Правильно?

– Да, десять лет, – Эмма поставила пустую кружку на маленький журнальный столик, поднялась на ноги и зашагала по комнате. – Ты решишь, что я ненормальная. Не стоило начинать этот разговор.

– Слушай, успокойся, – Виктор взял её за руку, – ты кажешься ненормальной сейчас, когда не позволяешь себе чувствовать то, что чувствуешь, когда не даёшь себе быть собой. Ещё секунду назад всё было идеально. Присядь.

Эмма опустилась на диван рядом с другом. Её руки безжизненно упали на колени.

– Я думала, со временем всё пройдет. Как говорят, время ведь лечит. Когда встретила Диму, была убеждена, это та самая любовь. Влюблённость подобная вспышке. Весь мир померк, он заменил собой мир. Мы поженились через два месяца после знакомства. Прошло почти восемь лет. Мы до сих пор любим друг друга. Конечно, это уже не та страсть, которая была в первые месяцы после свадьбы, но это глубокое, сильное, преданное чувство, которое можно было бы пронести через всю жизнь, если бы…

– Если бы не нечто большее, чем любовь.

– Да. На самом деле это чувство мешает мне жить. Если бы не оно, моя семейная жизнь была бы совершенной. Сколько раз я пыталась забыть его. Это даже удавалось. Но каждый раз, когда я уже парила на крыльях семейного счастья и была уверена, что мне не нужен никто кроме мужа, Макс мне снился. Это как заноза в сердце: нарывает, болит, но никак не вытащить.

– А Дима знает?

– Конечно, нет. До сегодняшнего дня об этом безумии не знал никто, – Эмма посмотрела на друга с мольбой. – Вить, будет у меня когда-нибудь всё, как у обычных людей?

– Нет.

– Почему?

– Потому что ты никогда не будешь обычной.

Глава 2

– Смотри в окно! Смотри же скорее! – Макс дёрнул невесомую тюлевую занавеску. Она всколыхнулась и отлетела прочь.

– Как же лень подниматься, – Эмма, раскинув руки, растянулась на мохнатом покрывале. – Что там?

– Нет, ты должна сама это увидеть. Вставай же, – глаза мужчины возбуждённо блестели. – Такое среди зимы! Совершенно невероятно!

– Что же там такое? – Эмма поднялась на ноги, подошла к окну. В лицо ударил тёплый солнечный свет.

Оливково-серые ветви растущей под окном яблони были усыпаны крупными, нежными, перламутровыми цветами.

– Яблоня зацвела среди зимы, Макс! Это же чудо!

Они толкнули деревянную раму, окно распахнулось. Холодный сладковатый цветочный аромат, напитанный солнцем и свежестью, ворвался в комнату. Эмма протянула руку и коснулась пальцами цветов. Ветка упруго качнулась.

– Взгляни, там дальше яблоня тоже в цвету! – воскликнул Макс.

– И вот тут, – девушка указала рукой на деревце, растущее чуть левее.

– Это наша любовь. Любовь, не поддающаяся законам природы.

Эмма вздрогнула и открыла глаза. В комнате было темно. Рядом безмятежно сопел муж, прижимаясь к её руке тёплой широкой спиной. Девушка потянулась за телефоном. Пять двенадцать утра. Сна не было. Она уставилась в чёрный потолок. Пару недель назад Эмма окончательно решила больше не допускать мыслей о Максе, жить настоящим. План почти удался. Что теперь? Начинать сначала? Она убрала руку, прикасающуюся к спине мужа. Не покидало стойкое ощущение предательства: предательства мужа, первой любви или себя самой – она уже не могла точно определить, кого предаёт и предаёт ли на самом деле.

Эмма встала с постели и направилась в кухню. Освещённый оранжевым фонарём пол рассекали тени колышущихся на январском ветру опушённых снегом ветвей. Девушка, не зажигая света, села на стул у стены.

Ей вдруг стало неприятно принадлежать кому-то, словно она чья-то собственность. Почему один человек имеет больше прав на кого-то, чем другой? Лишь потому, что у него есть штамп в паспорте? Немного чернил и бумаги – и вот ты уже имущество такого-то гражданина. Он безраздельно властвует твоим телом и чувствами. Он заполучил тебя до конца дней. Любое отклонение от общепринятого верного образа действий, чувств и даже мыслей может расцениваться как неверность, вероломство.

Эмма поднялась со стула и шагнула к окну. Ей вдруг перестало хватать воздуха. Словно зажатая в тиски, она не могла глубоко вдохнуть. Рука сама потянулась к ручке. Створка окна распахнулась. В лицо пахнул ледяной ветер. По телу прошла дрожь. Девушка обхватила себя руками и вдохнула полной грудью.

«Макс. Сколько ещё ты будешь безжалостно терзать мне душу? Сколько? Не хочу принадлежать тебе! Никому не хочу принадлежать! – думала она. – Но почему-то, кажется, разорвать паспорт намного проще, чем вырвать из мыслей тебя».

Глава 3

– Ты чего пропала? Три дня трубку не брала? – голос Виктора звучал встревоженно. – Спектакли?

– Нет. Учу роль, – Эмма ответила бесцветно, равнодушно, словно друг обращался не к ней.

– Ты дома?

– Да.

– Я сейчас заеду.

– Не нужно. У меня нет ни сил, ни настроения для разговоров.

– Тогда помолчим.