Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л"

Внутренне Имоджен уже потеряла надежду тронуть сердце Аонгуса, окончательно убедившись в его холодности на балу. Нет! Вначале она ловила его восхищённые взгляды. Потом ей показалось, что он заревновал. И она воспарила. Но только показалось, поскольку вскоре он заскучал, потом увлёкся беседой и совсем перестал на неё смотреть, а затем и вовсе нашёл занятие поинтереснее – предался игре в карты…

Господи! Кого она обманывает – «окончательно»?! Не далее, как пять минут назад она чуть не задохнулась от счастья, от вмиг разгоревшейся надежды стать его невестой. Но искорка вспыхнула и тут же погасла…

Имоджен страшилась возвращения в родной Чекменхэй, а потому трусливо оттягивала отъезд до момента, пока хозяева сами не намекнут гостье, что пора бы возвращаться восвояси. Но предложение стать королевой Бордерса?… А с другой стороны… Сразу решалось несколько проблем – она с честью выходила из того щекотливого положения, в которое сама же себя и поставила. Груз ответственности за Чекменхэй и его народ перекладывался на плечи мужа. И, если не любимый, то лучше, уж, король Оенгус, который стал за последнее время другом, чем незнакомый принц.

– Вам нужно время, чтобы обдумать свой ответ, принцесса? – прервал скачущие мысли Имоджен король Оенгус.

– Нет, Ваше величество! – ответила Имоджен.

И, встав с кресла, сказала с глубоким книксеном:

– Я принимаю Ваше предложение. Мне не выразить словами ту горячую благодарность, которую я испытываю к Вам за столь доброе ко мне отношение.

– Надеюсь, Вы не будете разочарованы, если я предложу Вам не устраивать пышных празднеств по случаю нашей свадьбы, что позволит нам обвенчаться в самое ближайшее время?

– Безусловно, Ваше величество! Поступайте по своему усмотрению!

– Что же касается Вашей благодарности, – закончил разговор король Оенгус с едва заметной ухмылкой, искривившей его губы, – у Вас будет возможность выразить её на брачном ложе.

Если у Имоджен и закралась мысль, что брак будет формальным, и не выйдет за рамки дружеских отношений, то последние слова короля Оенгуса поставили всё на место. Брак будет самый что ни на есть настоящий, со всеми вытекающими из этого последствиями.

22

Аонгус с неприязнью смотрел в спину деду, который сам позвал его на разговор и сам же не торопился его начинать, отойдя к окну и повернувшись к внуку вполоборота. Ничего хорошего Аонгус от разговора не ждал. Да и от своей жизни тоже. Он не испытывал благодарности королю Оенгусу за своё спасение, разве только в первые дни после того, как пришёл в себя. Но потом, когда осознал безнадёжность своего состояния, благодарность быстро улетучилась, сменившись горечью. Кто просил короля спасать Аонгуса? Лучше бы он остался на поле боя и истёк кровью. По крайней мере, такая смерть была бы славной смертью мужчины, воина, короля. С мечом в руках. А не прикованного к креслу калеки, гадящего под себя, обречённого на полусуществование, не жизнь.

Наконец, король Оенгус развернулся к Аонгусу и произнёс:

– Принцесса Имоджен приняла моё предложение о замужестве.

– Вот как? – криво усмехнулся Аонгус, – Поздравляю!

Сообщение острой стрелой кольнуло в сердце, но лишь на короткий миг. Кто ему Имоджен? Человек из прошлого, из какой-то другой жизни, под которой проведена жирная черта, перейти которую не суждено никому. Девочка решила связать свою судьбу со стариком. Так это её выбор. Сделала она это, потому что не желала видеть рядом с собой никого, ниже короля, и больше никто не подвернулся? Или, вдруг, воспылала страстью к его сединам? Или посчитала так для себя более удобным? Ему-то какая разница?

– В условиях войны мы решили не проводить пышных церемоний, скромного венчания будет достаточно…

– Тихое семейное торжество? – скривив в усмешке губы, отреагировал Аонгус.

Он мог бы удивиться очевидному противоречию –

В.Пукирев – Неравный брак

пышному балу в честь дня рождения гостьи война не помешала, а королевской свадьбе, которая станет затем государственным праздником, почему-то, воспрепятствовала. Но он не успел оформить удивление в слова, поскольку то, что сказал король Оенгус дальше, касалось уже лично него:

– Да! – холодно произнёс король Оенгус, глядя прямо в глаза внука, – И ты должен покинуть мой замок до него.

Столь прямого выражения того, что его, Аонгуса, не признают членом королевской семьи, Аонгус ещё ни разу не слышал. Жёсткие слова деда… Нет! – просто короля другого государства, опять острой стрелой кольнули в сердце, и подняли гнев в душе Аонгуса. Но он сдержал себя. Лишь сжатые кулаки на подлокотниках инвалидного кресла выдавали то негодование, которое бушевало в его груди.

– Я сегодня же отправлюсь в Инверслид. Разрешите высказать Вам слова благодарности за моё спасение и гостеприимство, с которым Вы принимали меня в своём королевстве.

Давно уже надо было вернуться домой! Там матушка. Она и пожалеет, и обогреет, и вылечит! Какого чёрта он здесь торчал? Чего дожидался? Пока ему недвусмысленно укажут на дверь? Так вот и дождался! Ни грамма искренности не чувствовалось в том сухом тоне, с которым Аонгус обратился к королю. Король Оенгус выслушал молча, и даже не кивнул головой в знак принятия благодарности.

– Ты не можешь вернуться в Инверслид.

– Что же может этому помешать? – усмехнулся Аонгус.

– Я этого не желаю.

– Кто дал Вам право желать или не желать возвращения короля в собственное королевство?

– Ты сам! – жёстко ответил король Оенгус и положил перед Аонгусом письмо, в котором он просил позаботиться о принцессе Имоджен в обмен на свои земли.

– Я не подписывал отречения от трона!

– Никогда не поздно исправить это упущение, – возразил король Оенгус и придвинул к Аонгусу бумагу и перо.

Насмешка, которая прозвучала в его словах, так возмутила Аонгуса, что он, забывшись, попытался встать с кресла. Боль в ногах пронзила всё его тело снизу доверху. Он чуть не потерял сознание. Аонгус собрал всю свою волю в кулак и холодно ответил:

– Я не собираюсь этого делать!

– А придётся! – продолжал издеваться мучитель, – Или…

– Или что? – гордо вскинул голову Аонгус.

– Или будет война, – сухо закончил король Оенгус и положил перед Аонгусом ещё один документ.

Это было письмо королевы Оайриг, в котором она оповещала отца о согласии признать

своим сыном ребёнка короля Стифена от другой женщины. Король Оенгус дождался пока смысл письма дойдёт до Аонгуса и жестко сказал:

– С одной стороны бастард, калека, неопытный юнец. С другой – убелённый сединами король, женатый на молодой королеве, способной родить законного наследника престола трёх объединённых в единое целое королевств. Каковы твои шансы победить в войне при таком раскладе?

Каковы бы ни были шансы победить в такой войне, Аонгус думал не об этом. То, что сторонники короля Оенгуса в Инверслиде найдутся, он не сомневался. Всегда есть недовольные, готовые присоединиться к противоположной стороне. А, значит, война неизбежна. Король Оенгус может в ней победить и без предателей. Инверслид ослаблен борьбой с варварами, в которую Бордерс не вмешивался. Но главное – не это! А что потом? Тайна его происхождения выплывет наружу и ему бесконечно придётся отбиваться от претендентов на трон Инверслида, считающих себя более достойными, чем он. Погрузить родину в пучину вечных войн? Нет! Такого он не хотел для своего народа! Да и какой король из калеки? И Аонгус, не сказав больше не слова, пододвинул к себе бумагу и написал отречение от трона Инверслида. Поставил свою подпись, скрепил её печатью. И уже, было, развернул кресло, чтобы покинуть кабинет, когда его остановил голос короля Оенгуса:

– Твоя мать тоже должна покинуть Инверслид.

Мама! Он совсем не подумал о её судьбе, когда подписывал отречение. Что же будет с ней? Да и с ним? Где они смогут преклонить свои головы, если и Инверслид, и Бордерс им заказаны?

– Вас обоих согласилась принять баронесса МакФлетт. Она живёт уединённо в своём поместье на юге Бордерса. Доверенность

на брачную церемонию она уже прислала, – сказал король Оенгус и продолжил, видя, как застыл в нерешительности Аонгус, – Если ты согласишься на брак с ней, я, со своей стороны, обещаю не разглашать тайну твоего рождения. В таком случае ваши наследники будут носить титул барона на законном основании.

Аонгус кивнул в знак согласия. У него не было сил облекать его в слова. Аонгус был морально раздавлен щедрым подарком короля Оенгуса ещё больше, чем жёсткостью, с которой его лишили короны. Видимо, таким и должен быть король – карающим и милующим по своему усмотрению, играющим судьбами людей, как шахматными фигурками на доске. Захотел – вытащил с поля боя и даже вылечил. Захотел продемонстрировать тебе твою ничтожность – унизил по полной программе. (Так воспринял Аонгус бал в честь дня рождения принцессы Имоджен). Захотел показать твою беспомощность – как дал без твоей просьбы игрушку, так и отобрал, не считаясь с твоим желанием. (Так Аонгус относился к появлению в своей постели Далки

, которая исчезла так же внезапно, как и появилась. После её исчезновения существование Аонгуса стало ещё мучительнее. Его мучили сладостные сны, в которых он занимался любовью с Имоджен. Тем ужаснее были пробуждения, ведь теперь он понимал, прочувствовал чего он лишился). Захотел жениться на молоденькой девушке и прибрать к рукам чужие королевства – не посчитался с чувствами и желаниями других людей, без колебаний пустил в дело все аргументы, чтобы убрать с дороги конкурента. А не захотел убивать (кстати, почему? Видимо, это откроется взгляду простого смертного позже) – и не убил, а даже жениться предлагает, бароном стать, «заботясь о законных наследниках».

Если Аонгус думал, что на этом его унижения закончились, то он ошибался.

– Будь со своей супругой поласковей в постели, – услышал Аонгус уже в дверях, – Не смотря на свой преклонный возраст баронесса всё ещё девственница.