Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани

Кенна увидела, как напрягся Финдли, и без всякой связи добавила:

– А я завтра уезжаю…

– Нет, – кинулся к ней Финдли и схватил обеими руками за плечи, – не уезжайте, останьтесь…

Плавно текущая беседа вдруг резко повысила свой градус, воздух вокруг как будто заискрился от разрядов молнии…

– Почему? – прошептала Кенна.

– Я люблю Вас, – сделав ударение на последнем слове, ответил Финдли.

– А Вы прямолинейны. Я люблю откровенных людей…

– Значит, Вы не сбросите меня в реку, если я скажу, что ещё с первой встречи хочу поцеловать Вас?

– А это зависит от того, понравится мне Ваш поцелуй или нет…

Финдли, не отрывая взгляда от прекрасных зеленых глаз Гормлэйт (будем так называть Кенну, пока она играет эту роль), притянул к себе такую желанную женщину и впился жадным поцелуем в полуоткрытый цветок её губ. У Гормлэйт закружилась голова и она неизбежно потеряла бы равновесие, если бы Финдли отпустил её. Но он только ещё крепче прижал её к себе, когда у обоих закончился воздух в лёгких, и их губы были вынуждены оторваться друг от друга. Гормлэйт успела сделать только один вдох, когда почувствовала горячие поцелуи Финдли у себя на шее, за ухом, на плече… Сердце забилось с новой силой, хотя казалось, что и так вот-вот выскочит из груди. А Финдли продолжал дорожку поцелуев всё ниже и ниже по телу женщины, быстрыми умелыми пальцами расстёгивая то мелкие пуговицы, то развязывая ленточки её одежды, пока она не оказалась вся перед ним в сияющей первозданности. А потом уложил на её же плащ (и когда только успел расстелить его?), быстро избавился от своей одежды и одним мощным рывком овладел ею.

Кенна так долго ждала своего мужа, так долго мечтала о близости с ним, что одним скачком перемахнула ту грань, до которой едва дотянулась в прошлый раз. Её всю пронзило такое острое удовольствие, что тело непроизвольно затрясло сладкой дрожью, а из горла вырвался крик. В ту же секунду освободился от напряжения и Финдли, и Кенну накрыло новой горячей волной.

Лежать, закутавшись в плащ вместе с любимым было так уютно, так сладко и так… горько одновременно. Кенна поняла, что окончательно запуталась, ей захотелось глотнуть свежего воздуха, она откинула свой край плаща и села, обхватив колени руками. Холодный ветерок заставил Финдли очнуться, он залюбовался стройной спиной Гормлэйт и, потянувшись, распустил её роскошные волосы.

– Холодно, любимая. Иди ко мне…

Кенна внутренне махнула на проблемы рукой и вновь превратилась в Гормлэйт, которая была свободна как в своих чувствах и желаниях, так и в поступках…

Когда темнота ночи начала сереть, любовникам-супругам пришлось расстаться. Они договорились, что будут встречаться на этом самом месте.

– Нам надо найти способ как-то договариваться о свиданиях…

– Поверь, любимый, я всегда буду точно знать, когда ты меня здесь будешь ждать…

И Гормлэйт, действительно, пусть и с часовым опозданием, всегда приходила к своему любовнику. Ей ли было не знать, когда он покидает ночью стены замка? А уходила со свидания она всегда первая, чтобы успеть превратиться в Кенну и нырнуть в свою одинокую постель до его возвращения.

Несколько раз Финдли заглядывал ночью в спальню к Кенне, но его нежность больше походила на то, как ласкают приблудившегося котёнка. А страсти, в которой Финдли топил Гормлэйт, не было совсем.

Днём же они практически не общались. Финдли убедился, что замок находится в надёжных руках Греига и предпочёл не вникать глубоко в хозяйственные дела, а сосредоточился на выполнении второй своей задачи: сблизиться с соседями, прощупать их настроения, при необходимости и по возможности склонить на сторону Александра.

Греиг, поначалу сильно обеспокоенный причудами молодых встречаться вне стен замка и предаваться страстной любви на голой земле, вместо мягкой постели, в конце концов, успокоился. Кенна ходила счастливая, Финдли на его роль управляющего не покушался… И, если им обоим нравилось больше так – то и Бог с ними! Он только, когда уже совсем похолодало, тактично подсказал Кенне перебраться с мужем в домик бакенщика вниз по реке, сейчас пустовавший.

Кто по-прежнему переживал за молодоженов, так это супруги МакЛейн, Лаклан и Дэвена. За 2 месяца своей женатой жизни Финдли написал им только одно сумбурное письмо, полное восклицаний о своём безмерном счастье вперемежку с не менее отчаянным сожалением о том, что жениться он поторопился. Это так было не похоже на прежнего Финдли, от которого в лучшем случае раз в год прилетали короткие сухие записки о том, что он жив и здоров, что супруги решили отправиться в гости к младшему брату в самое ближайшее время и на месте разобраться, что к чему. Но их планам не суждено было сбыться.

Скоропостижно скончался король Эдгар, и в Вестландии разразилась война…

– в переводе – «воинственный»

9

Как только весть о смерти короля Эдгара достигла земель Кармайклов, Финдли засобирался в дорогу, не дожидаясь зова от Александра. Прощание с Гормлэйт было бурным и очень тяжелым для обоих. Финдли понимал, что больше никогда не увидит любовь всей своей жизни. Но если отчаяние любовницы было для него понятно и сильно грело душу, то искренние слёзы жены Кенны очень его удивили. Но он не долго думал об этом. Грядущие сражения будоражили его кровь и вскоре вытеснили не только мысли о жене, но даже и о Гормлэйт. И, конечно, очень радовался возможной войне Сомерлед. Наконец-то его патрон займётся делом, а не беготнёй за женскими юбками!

У Кенны с отъездом Финдли как будто земля ушла из-под ног. Она и любила его за двоих и страдала в разлуке с ним за двоих. Но впала в ещё большее отчаяние, когда осознала, что так и не забеременела. Эта мысль сковала холодом её душу и тело. Греиг отчаялся вывести Кенну из состояния апатии. Он как обычно приходил к ней с различными хозяйственными планами или проблемами – она равнодушно пожимала плечами и говорила: «Смотри сам». Она не приняла ни одного приглашения ни на один праздник в округе, а когда её позвали на крестины – разревелась белугой. Но постепенно Греиг заметил, что имя Финдли выводит её из ступора, а вести о войне вызывают жадный интерес. И тогда он сменил тактику: все дела теперь делались во имя победы в войне и скорейшего возвращения хозяина домой. И Кенна ударилась в противоположную сторону. Теперь она заваливала себя работой, и ей стало легче, меньше времени оставалось на тревожные мысли о любимом. И только ночи по-прежнему были мучительными. Ей снились либо кошмары, в которых Финдли погибает, и она просыпалась от собственного отчаянного крика и больше уже не могла заснуть. Либо эротические сны – и она просыпалась вся влажная, а потом отчаянно рыдала, понимая, что это всего лишь был сон, и тоже не могла больше заснуть. Она осунулась, похудела, и так большие глаза стали занимать больше половины лица, только в них уже не было блеска, они потускнели, так же как и волосы.

Зимой стало ещё труднее. Дел стало меньше, больше появилось времени для тягостных мыслей. От Финдли никаких вестей не было. Греиг молил бога, чтобы поскорей наступила весна. Почему-то ему казалось, что с её приходом всё изменится к лучшему…

10

Ранним утром в конце апреля в ворота Крукстона въехала телега, её сопровождал только один паренёк, в котором обитатели замка с трудом узнали Сомерледа. За каких-то полгода мальчишка повзрослел, превратившись в юношу с глазами мужчины, умудренного жизненным опытом. Люди окружили телегу, но не решались откинуть шкуру, которой был накрыт человек, лежащий под ней. Потом толпа расступилась, пропуская Кенну. Люди невольно ахнули и отступили на шаг от телеги, когда Кенна молча сдёрнула шкуру – конечно, война была достаточно привычной частью их жизни, но на человеке, который лежал на телеге не было ни одного живого места. А в Кенну наоборот вид её любимого мужа как будто вдохнул жизненные силы. Она нежно дотронулась до горячей руки Финдли, и в её жизнь вернулся смысл. Он жив! А остальное – не важно.

И начались дни и ночи борьбы за жизнь Финдли. Кенна практически не отходила от него, ей казалось, что если она будет рядом – он не сможет умереть.

Пока Кенна с горничными обмывали Финдли, Сомерлед отрывистыми короткими фразами описал картину, которая, видимо, надолго врежется ему в память. О самом сражении он знал не много, так как во время него находился в стане Александра, и, когда МакЛейн не вернулся в их палатку, пошёл его искать на поле боя. Долго бродил среди убитых, пока не увидел лошадь Финдли, а рядом его самого. Он лежал окровавленный в центре воронки, края которой расходились волнами тел убитых им противников. Сколько их было – Сомерлед затруднился бы подсчитать. Лекарь Александра, осмотрев Финдли, сказал, что вряд ли сможет ему помочь. Колотые и режущие раны на его теле и голове ещё можно было бы вылечить, и то, положившись больше на его сильный молодой организм, чем на лекарства, но вот ранения, нанесённые копытами лошадей…

Финдли успешно отбивался от пяти всадников, пока стрела не убила его лошадь. Но он успел соскочить с неё и продолжил бой пешим. А противники всё прибывали и прибывали, как будто вместо одного убитого их становилось двое живых. Потом кому-то из нападавших удалось свалить Финдли ударом по голове, уже не защищённой шлемом, и маркиз Монтроз, сражавшийся рядом с МакЛейном и рассказавший эту историю Сомерленду, потерял его из виду. А затем подошло подкрепление, сторонники Александра смяли сопротивление врага и победно завершили сражение мощной контратакой.

Усилия лекаря всё же сделали своё дело, и Финдли пришёл в сознание. Но это продолжалось не долго. Он успел пообщаться с Александром и даже подбодрить Сомерледа, но потом опять впал в беспамятство. В бреду много раз повторял одно слово: «Домой». И Александр, уважая желание своего друга и соратника умереть дома, отправил его вместе с оруженосцем с обозом, направлявшимся в южные земли, снабдив необходимыми средствами. В дороге Финдли стало ещё хуже, и, как ни старался Сомерлед ухаживать за хозяином, как его научил лекарь, он всё равно впал в горячку.

11

Кенна с помощью Греига обшарили всю округу в поисках лекарей. На кухне постоянно варились какие-то снадобья, мази и, конечно, бульоны. Всё это Кенна терпеливо вливала в Финдли и постепенно его раны затягивались, сходили кровоподтёки, коже возвращался естественный цвет вместо серого пергамента, которым он так испугал обитателей замка. Все они, кроме Кенны, подумали в тот момент: «Не жилец». Спала и горячка, только вот в себя он никак не приходил. Сколько раз Кенне казалось, что Финдли очнулся! Он приоткрывал глаза и даже, чудилось, пытался что-то сказать, но каждый раз опять проваливался в беспамятство. Но Кенна радовалась хотя бы тому, что он уже почти не стонал, а беспамятство больше походило на глубокий сон.

Финдли, действительно, периодически выплывал из вязкого тумана, окутывавшего его мозг. Сначала это были совсем короткие мгновения, о которых он не помнил, когда пробуждался в следующий раз. Потом реальность становилась всё отчётливее, он стал запоминать не только то, что видел перед собой, но и свои мысли при этом. Провалы в небытие становились больше похожи на целительный сон. Видимо, таковы были последствия от удара по голове во время сражения…

Наконец, наступил день, когда Финдли достаточно отчётливо осознал реальность вокруг себя. Всё повторилось, как и всегда, когда он приходил в себя: сначала он увидел потолок, потом его загородило женское лицо с прекрасными зелеными глазами, в которых плескались тревога и любовь. И он даже вспомнил мысль, которая оформлялась постепенно во время пробуждений: зеленые глаза – но это не Гормлэйт, а Кенна, его жена, он в замке Крукстон – дома, а, значит – жив. Это наполнило его счастьем, и он с блаженством закрыл глаза. Но прежде, чем опять заснуть, он услышал разговор, над которым решил подумать, когда проснётся в следующий раз.

– Кенна, не пора ли Вам хоть немного вспомнить о себе? Когда Вы в последний раз выходили из комнаты на свежий воздух?

– Греиг, спасибо за заботу, но я прекрасно себя чувствую…

– Вы похудели и бледны, как снег. Сэр МакЛейн уже явно идет на поправку, и Вы можете не дрожать над ним каждую минуту.

– Не могу, Греиг, не могу. Мне всё время кажется, что стоит мне уйти, и с ним случится что-то непоправимое.

– Оценит ли Ваш муж такие жертвы или опять побежит искать встреч с «леди Гормлэйт»?

– Ох, Греиг, ты и об этом знаешь? Но мне всё равно! Пусть будет тысяча раз «леди Гормлэйт», лишь бы он поправился…

12

В следующий раз пробуждение пришлось на разгар дня. Яркий свет пробивался даже через закрытые веки, и открывать глаза совсем не хотелось. В комнате приглушённо звучали голоса Кенны и Греига, они обсуждали какие-то хозяйственные дела, и Финдли неожиданно для себя задумался о том, почему он считал Кенну ещё почти ребёнком? Судя по этим двум таким привычным голосам, это обсуждение является обыденным явлением. И если уж многоопытный пожилой Греиг постоянно обсуждает с Кенной свои шаги по управлению хозяйством, значит, он признаёт в ней полновластную хозяйку? Потом в воспоминаниях начали всплывать картинки жизни до его отъезда, и Финдли с удивлением понял, что и все обитатели замка обращались с ней, как со взрослым человеком, владелицей и земли и их судеб, а не снисходительно, как он. Может быть, ему так казалось потому что она была девственницей? И это невольно сделало её гораздо младше в его глазах, чем леди Эррал. Хотя Гормлэйт оказалась и не такой уж опытной в постельных делах. Да, она была страстной, в отличие от стеснительной Кенны, откликалась на любое его прикосновение, с упоением училась у него, как доставить удовольствие и ему, и себе… Единственным её мужчиной до него был её муж, который был гораздо старше её, но которого она, по её словам, безмерно уважала, а потому не позволяла себе связей на стороне, да и достойных претендентов на эту роль, до знакомства с МакЛейном, не было. И тут Финдли застонал, осознав, что он-то, как раз, совсем не уважал свою молодую жену, бросившись в любовные приключения, практически не остыв от брачной постели…

– Боже мой, Греиг, ему хуже? – прохладная ладонь Кенны легла Финдли на лоб. – Температуры вроде нет, – и его лба нежно коснулись её губы, – Нет, точно нет.

– Кенна, успокойтесь, может, ему что-то приснилось…

– Вот видите, стоило мне отвлечься, и ему стало хуже. Давайте отложим остальные дела на потом?..

А Финдли действительно стало хуже, но не от ран, а от того, что он вспомнил: Кенна знает о его изменах. Как же унизительно ей, наверное, было принимать его снисходительные ласки! Она вообще-то могла и расторгнуть брак с ним на этом основании. Хотя, нет. Тогда бы ей грозил брак со Стюартами, а этого, очевидно, она совсем не хотела. Но тогда почему она так самоотверженно ухаживает за ним? Практически вытащила его с того света. Ведь положение вдовы давало бы ей так необходимую свободу, самостоятельность, возможность выйти замуж по любви, а не в тисках обстоятельств. А, вот ключ к разгадке, понял Финдли – любовь! Кенна любила его и поэтому прощала Гормлэйт, поэтому вопреки здравому смыслу вытаскивала из лап смерти, даже не надеясь на взаимность…