Прощение
Медсестра Ауста принадлежала к тому типу жизнелюбов, которые ежедневно после работы занимаются джоггингом[6] или совершают прогулки в горы, а по выходным колесят на велосипеде, наматывая сотни километров. Она буквально источала позитивную энергию. Хотя на дворе стоял декабрь, ее густые, до плеч, блондинистые волосы отливали солнцем, а кожа – здоровым загаром. Задетый столь вопиющей несправедливостью, Хюльдар подавил тяжкий вздох. Впрочем, дальнейшие мысли в этом направлении увяли сами собой, когда из памяти всплыли грязные комментарии Хельги о лесбиянках.
Приходу полицейских Ауста не обрадовалась и долго стояла в дверях, надеясь, что гости передумают и отправятся восвояси. Столкнувшись с равным упорством с их стороны, она в конце концов позволила им войти. И это при том, что они вовсе не с неба свалились. Хюльдар позвонил заранее, логично предположив, что женщины будут на работе и разговаривать придется в каком-нибудь тихом уголке больницы. Или даже на улице, в машине. Но та, которая интересовала их в первую очередь, оказалась дома.
– Уж не знаю, что вы от меня хотите. Я еще вчера сказала вашим коллегам, что девушку эту мы не знаем. Могу повторить то же самое сегодня.
Она провела их на кухню, жестом указала на стулья, но кофе не предложила. Да что там кофе, даже стакана воды. Как и в остальном доме, здесь царили порядок и простота, хотя взгляд постоянно натыкался на свидетельства того, что здесь живут дети.
Холодильник украшали детские рисунки. Некоторые представляли собой простенькие наброски, сделанные цветными карандашами и выдававшие неуклюжую руку ребенка, едва начавшего учиться изображать людей, – кружки с глазами и ртом, палочки вместо рук и ног. Другие были выполнены заметно лучше, и люди на них изображались с волосами и в одежде.
Многие изображали семью: четыре улыбающиеся фигуры в платьях, две большие и две маленькие, все держатся за руки. Каждую фигурку сопровождали простенькие подписи: «Мамочка», «Мамочка», «Оуск» и «Соуль». Короткие имена девочек оказались как нельзя кстати – для более длинных, выписанных большими, нетвердо стоящими буквами, на бумаге не хватило бы места. Из задней комнаты доносился саундтрек мультика. Похоже, маленькие художницы были дома.
– Мы просто зададим несколько вопросов. – Хюльдар выдвинул кухонный стул. – Много времени это не займет. Иногда кое о чем вспоминаешь с опозданием, так что мы лишь уточним кое-какие детали.
Ауста осталась стоять, прислонившись к шкафу, а трое мужчин сели; Каури поставил рядом с собой костыли.
– Что у вас? – Медсестра взглянула на высовывающуюся из-под стола загипсованную ногу. Хюльдару ее интерес показался фальшивым: уж кого-кого, а больных она и на работе навидалась. Лично он был совершенно равнодушен к поддержанию закона и порядка в свое свободное время. Вот почему и ее вопрос интерпретировал как проявление тактики затягивания.
– Сломал лодыжку, – объяснил Каури, но не остановился на этом, а завел унылую пластинку с изложением изрядно всем надоевших подробностей своего несчастья. Ауста могла быть довольна: хитрость удалась. И все же данная история была не столь утомительна, как размышления о дежавю на автомобильной стоянке. Перейти к ним ветеран не успел – Хюльдар, уже слышавший все это в машине, помешал ему:
– Полагаю, нам следует перейти к делу. Чем раньше начнем, тем скорее оставим вас в покое. – Ауста тут же явила признаки беспокойства и, взяв салфетку, принялась вытирать и без того идеально чистую столешницу. Детектив сделал вид, что ничего не заметил. Эртла была права: женщина определенно нервничала. Он никогда не сомневался в тонком чутье бывшей напарницы и не видел причин сомневаться теперь, пусть даже они поссорились. – Вчера вы сказали, что не знали пропавшую девушку, Стеллу Хардардоттир. Может быть, порывшись в памяти, вы обнаружили какую-то связь? – Он поднялся, достал из папки увеличенные фотографии Стеллы, положил их на столешницу и снова сел.
– Со вчерашнего вечера ничего не изменилось, и мой ответ тот же: нет. Я с ней не знакома. – Ауста не стала брать фотографию и даже мельком на нее не взглянула.
– Вы абсолютно уверены? – Она кивнула, но Хюльдар не отступал. – Возможно, вы видели ее в больнице?
– Сомневаюсь. Я работаю в кардиологическом отделении. Детей или подростков там не бывает.
– А вы не брали дополнительные смены в детской больнице? Не работали школьной медсестрой?
– Нет. – Ауста снова принялась тереть столешницу, избегая смотреть на полицейского. Фотографию же старательно обошла, не желая даже прикасаться к ней. – Можете спрашивать сколько хотите, но говорю вам: я ее не знала. И совершенно не представляю, почему ее телефон бросили в наш почтовый ящик.
Сдаваться так легко Хюльдар не собирался.
– Вы не могли столкнуться с ней в кинотеатре, где она работала? Повели детей в кино и, может быть, перекинулись с ней парой слов в перерыве?
– Нет. Сколько можно повторять одно и то же? Я ее не знаю.
Отрицать очевидное не имело смысла. Несмотря на странное поведение и явное напряжение, ответы звучали убедительно. Хюльдар откашлялся. До полуденных новостей полицейское начальство планировало выпустить пресс-релиз с сообщением об обнаружении тела. Сейчас часы показывали десять, и скрывать этот факт не было причин.
– Я открою вам один секрет. Мы нашли девушку. Она мертва. Убита. Теперь вы, возможно, поймете, почему нам приходится повторять одни и те же вопросы. Ситуация крайне серьезная.
Рука с салфеткой замерла. Костяшки пальцев побелели.
– Вы поймаете того, кто это сделал?
– Разумеется.
Ауста как будто немного расслабилась. Если она и имела какое-то отношение к делу Стеллы, то определенно не через убийцу. И все же ее поведение оставалось подозрительным. Что она могла скрывать?
– Как насчет телефона? Он не показался вам знакомым? – Хюльдар видел фотографию. Если не считать декоративного футляра, сам телефон практически ничем не отличался от других гаджетов, которые имелись теперь у каждого подростка страны.
– Телефон? Нет. Никогда его не видела. – Ауста озадаченно нахмурилась, но теперь она не упиралась взглядом в столешницу, а смотрела на Гвюдлёйгюра. – Я вас знаю?
– Меня? – Гвюдлёйгюр покраснел от смущения и отвел глаза. – Не думаю.
– Могу поклясться, что встречала вас раньше. – Женщина не притворялась и, похоже, на самом деле пыталась что-то вспомнить, хотя Хюльдар и заподозрил в этом еще один трюк с целью переменить тему разговора. – Вы бывали в кардиологии?
Гвюдлёйгюр заерзал и даже отвернулся.
– Я? Нет. Думаю, мы с вами не встречались.
– Просто у парня типичное исландское лицо, глядя на которое всегда возникает ощущение, что вы его где-то видели, – предложил свое объяснение Каури, очевидно, не заметивший любопытной реакции юного коллеги.
– Может быть. Но, думаю, дело не в этом. – Ауста задумчиво изучала красное от смущения лицо полицейского. – Я определенно вас знаю. Вот перестану пытаться вспомнить – и вспомню.
Гвюдлёйгюр поднялся, со скрипом отодвинув стул.
– Можно воспользоваться вашим туалетом?
Ауста сказала, куда идти, и Гвюдлёйгюр поспешил из кухни.
Такое развитие событий застало Хюльдара врасплох и совершенно сбило с толку, хотя он и постарался это скрыть. Что, черт возьми, происходит?
– Если вы считаете, что вспомнить что-то легче, если не пытаться это сделать, то, может быть, оно и придет позднее? Я имею в виду вашу встречу со Стеллой. Давайте мы заглянем к вам во второй половине дня и повторим попытку.
– В данном случае всё не так. Я уверена, что не знала ее. Поэтому и вспоминать нечего. Но я знаю, что видела вашего коллегу. Как его зовут?
– Гвюдлёйгюр. Гвюдлёйгюр Вигниссон.
– Нет, не слышала.
– Что ж… – У него будет масса возможностей допросить напарника позже, так что Хюльдар решил сосредоточиться на том, что действительно было важно. – Как насчет вашей супруги, Тоурей? Она что-нибудь вспомнила?
– Нет, – без всякого выражения ответила медсестра. – Она тоже не знает эту девушку.
Самое время чуточку сменить тактику.
– Ну ладно. Скажите, что вам известно о буллинге?
– О буллинге? – Женщина произнесла слово так, будто впервые его слышала. – Что вы имеете в виду?
– Запугивание. Давление. Вас когда-нибудь запугивали? Вас, ваших дочерей, вашу жену… Или поставим вопрос иначе: вы или кто-то из членов вашей семьи запугивали кого-то? – Он хотел было упомянуть дефект одной из ее дочек, но в последний момент отказался от этой мысли. Какой смысл действовать человеку на нервы еще сильнее?
Ауста опустила глаза и, смяв салфетку, покачала головой:
– Нет. Нет.
– Уверены?
– Да, совершенно уверена. – Вот только ни тон, ни выражение как будто затвердевшего лица не подкрепляли это заявление. – Я больше не стану отвечать на ваши вопросы. Это нелепо. Вы могли бы потратить время с большей пользой, занимаясь чем-то по-настоящему важным и имеющим отношение к преступлению. И знаете, мне мое время дорого. Я выхожу в вечернюю смену и не готова терять полдня.
– В начале расследования не всегда можно сказать, что важно, а что нет, – с умным видом изрек Каури. Правильные слова, но Хюльдар опасался, что ветеран, преисполнившись самоуверенности, попытается перетянуть инициативу на себя.
Тот, однако, снова погрузился в молчание, и Хюльдар продолжил гнуть свою линию, пока у него не закончились вопросы, а он сам устал не меньше Аусты, чьи ответы сводились, по существу, к одному:нет, нет, не знаю, и я уже сказала, что нет. Женщина, казалось, покорилась неизбежному и отвечала равнодушно и отстраненно, но при этом стояла на своем.
Вернувшийся из туалета Гвюдлёйгюр сел по другую сторону стола. Держался он странно, в разговор не вступал и, похоже, хотел только одного: побыстрее со всем этим закончить. Хюльдар решил повторить его маневр и ненадолго избавить компанию от своего присутствия – а вдруг что-то получится?
– С вашего позволения, можно мне тоже…
Ауста удивленно посмотрела на него.
– У вас что, нет туалетов в полицейском участке?
Хюльдар виновато улыбнулся и, получив невнятное разрешение, вышел из кухни. Проходя мимо комнаты, откуда доносились мультяшные голоса, заглянул в приоткрытую дверь и увидел большой телевизор на невысокой тумбе. На экране голубые попугаи расхаживали по берегу моря. Обе девочки сидели на софе. На Аусту они совсем не походили. Возможно, пошли в другую свою мать. А вот сходство между ними было просто поразительное. Казалось – если не принимать во внимание повязку на глазу у старшей, – что это одна и та же девочка, просто разного размера. Обе розовощекие, со слегка торчащими ушами и большими голубыми глазами, с любопытством смотревшими на него из-под серых волнистых челок. Они прильнули друг к другу, и старшая спросила:
– Вы кто? – Повязка придавала ей сходство с милым, невероятно симпатичным пиратом. Хюльдар даже не удивился бы, если б один из попугаев слетел с экрана и уселся ей на плечо.
– Меня зовут Хюльдар. – Он улыбнулся и добавил в голос столько тепла и симпатии, сколько позволяла ситуация. – А вам разве не полагается быть в школе?
– У нас выходной. Наша учительница на курсах. А Соуль разрешили остаться, потому что я дома. Она в школу еще не ходит, а ходит в садик. – Девочка приподняла повязку.
– Я хожу в школу. Вдетсадовскую школу. – Выступив с этим коротким опровержением, младшая тут же нырнула обратно за спину сестры.
Не обращая внимания на нее, старшая вернула на место повязку.
– А вы полицейский?
Секунду поколебавшись, Хюльдар решил ответить честно, хотя предпочел бы представиться водопроводчиком и таким образом уклониться от необходимости отвечать на неизбежный вопрос о том, что он здесь делает.
– Да, полицейский.
– Знаю. Я видела вас вчера из окна. Вы были в форме. А почему сегодня не в форме?
– Я не всегда ее ношу. – Он помахал на прощание и отвернулся, чтобы продолжить путь по коридору.
– Из-за вас мамочка плакала. – Это прозвучало сухо, как констатация факта, и ни в коем случае не обвинительно.
– Из-за меня?
– Не из-за вас. Из-за полиции. Из-за той женщины. Мамочка долго плакала. Уже после того, как вы уехали.
– Ох, извини. Я не знал. Мы не хотели ее расстраивать.
– И никто не знает. Только я. Она спряталась в ванной, чтобы мамочка Тоурей не видела. – Девочка замолчала. Нахмурилась. Чуточку подняла голову и принялась наматывать на палец прядь волос. – Мамочка сделала что-то плохое? Вы заберете ее в тюрьму?
Соуль снова высунула голову из-за ее плеча и уставилась на Хюльдара.
– Нет. Конечно же, нет. Полицейские часто разговаривают с людьми, которые не сделали ничего плохого. Поэтому мы здесь. Тебе не о чем беспокоиться. – Он кивком указал на телевизор. – Разве что о том, чем там у этих попугаев все закончится.
Девочки повернулись к экрану, а Хюльдар поспешил сбежать. Притворяться, будто ходил в туалет, он не стал и сразу же вернулся на кухню за Гвюдлёйгюром и Каури. Пора и честь знать. Ауста ничего не скажет, как ни крути, но косвенно она уже подтвердила, что здесь творится нечто странное. Уходя, он положил на стол свою карточку и попросил женщину позвонить, если она что-то вспомнит. Но в то, что это случится, разумеется, не верил.
* * *По дороге в участок Каури снова запел жалостливую песню о своей лодыжке. Хюльдар покрепче сжал руль, взглянул искоса на Гвюдлёйгюра и, невежливо перебив ветерана, спросил:
– Так что там все-таки было?
– Что было? – Напарник смотрел прямо перед собой, как будто он, а не Хюльдар, вел машину, и сидел с прямой спиной, словно спинка кресла ушла слишком далеко назад. – По-моему, она что-то знает, но говорить не хочет. А что знает, можно только догадываться.
– Я не об этом. Я о том, что там произошло между вами двумя. Откуда она тебя знает?
– Ошиблась. Я ее раньше в глаза не видел.
– Ты же понимаешь, что это звучит так же убедительно, как и ее утверждение насчет того, что она не знает Стеллу? – Хюльдар снова самую малость скосил глаза. Гвюдлёйгюр нервничал не меньше, чем Ауста. – Ну давай, колись. Откуда она тебя знает?
– Слушай, я понятия об этом не имею, ясно? Никогда в жизни ее не видел.
Хюльдар сжал покрепче руль. Никаких вопросов он больше не задавал. На заднем сиденье Каури плел свою историю, совершенно не замечая, что творится впереди.
Глава 12
Зазвонил телефон. Сегодня он звонил с самого утра, и Фрейя задумалась – стоит ли поднимать трубку на этот раз.
Первый звонок был от бывшего одноклассника, спрашивавшего, получила ли она имейл с приглашением на встречу выпускников. Ему почему-то очень хотелось, чтобы она пришла. После недолгих размышлений Фрейя вспомнила, кто это: они столкнулись недавно в супермаркете. Он вел себя как последний идиот и никак не мог перестать восклицать, как же здорово она выглядит.
Не устояв перед соблазном, Фрейя сообщила, что да, имейл получила, только ответить забыла. И вот теперь, когда он позвонил, не отказала себе в удовольствии: нет, она не пойдет. Нажала отбой и победоносно вскинула руку.ДА!
Второй звонок оказался более важным: мать Саги спросила, не заберет ли Фрейя девочку из садика, потому что у малышки обнаружилось расстройство желудка, а сама Фанни использовала все свои отгулы по уходу за ребенком и была бы признательна, если бы тетя, так сказать, подменила отца.
Фрейя, конечно, не отказалась. Раз уж она смогла позаботиться о собаке своего брата, то о том, чтобы взять на себя часть ответственности за его дочку, и говорить было нечего. Это не только ее прямой долг, но и великое счастье.
Вот только, согласившись исполнять обязанности сиделки, она совсем не подумала о норовирусе…
Прежде чем взять телефон, Фрейя посмотрела на спящую на софе малышку. Даже во сне ее губы сложились в недовольную гримаску, а в опущенных уголках рта все еще оставались следы рвоты.
На экране выскочило имя Хюльдара, и девушка поморщилась, секунду-другую пребывая в нерешительности. Что, если он попросит приехать в участок и помочь провести еще несколько интервью с подростками? Сагу с собой не возьмешь, вдруг ее снова вырвет. Но и отказаться нельзя – ведь она официально откомандирована в распоряжение полиции.
– Слышала новости? – Как обычно, Хюльдар взял с места в карьер, едва услышав ее «алло».
– Это что, такой полицейский прием? Не представляться, а сразу к делу, как будто мы уже разговариваем…
– Нет. Извини. Это Хюльдар. Так ты смотрела новости?
– Еще не смотрела. – До того как ей подкинули Сагу, Фрейя все утро просидела за книгами. Математические задачки, временно отложенные, ждали своей очереди на кухонном столе. Все указывало на то, что в ближайшее время перемен к лучшему не предвидится. Что ж, это хоть и неприятно, но далеко не конец света.
– Что случилось?
– Стелла. Нашли, мертвую.
– Нашли? – Получилось глупо, как будто новость застала ее врасплох, хотя с самого начала, посмотрев запись с камер наблюдения, Фрейя понимала в глубине души, что девушка мертва.
– Да. Так что официально это убийство.
Фрейя молчала, подбирая правильные слова. Если даже она продолжала цепляться за призрачную надежду, что Стелла все-таки жива, то каково же сейчас ее родным? Наверняка убиты горем.
– Это ужасно. Бедные родители… Их ведь известили первыми, до того как сообщили в новостях? Ведь так, да? Только не говори, что они узнали об этом из телевизора. Им предложили психологическую помощь? – При получении дурных вестей ее всегда прорывало потоком бессмысленных вопросов.
– От помощи отказались, не хотят. И нет, узнали не из телевизора. Полиция связалась с ними вчера вечером. Они… они в шоке. Чего и следовало ожидать.
Это было правдой. Для родителей Стеллы жизнь уже никогда не будет прежней. Теперь будущее протянулось перед ними вечностью, наполненной горем и пустотой. Оставалось лишь надеяться, что у них есть другие дети, ради которых они смогут жить, о которых нужно заботиться, несмотря ни что, преодолевая тоску и желание не проснуться.
– Один вопрос, – продолжал Хюльдар. – Если я назову цифру «два», что первым приходит тебе на ум?
– Два?
– Да. О чем ты в первую очередь подумала?
– Э… Ну, пара… серебряная медаль… сиквел. Кто-то, занявший второе место. Больше ничего. А почему ты спрашиваешь?
– Не важно. Я тебе не поэтому звоню.
– Да? – Фрейя нахмурилась и взглянула на спящую племянницу. И что ей делать, если он призовет ее в участок? – У тебя еще интервью?
– Нет. Не сейчас.
Фрейя облегченно выдохнула.
– Что такое? – тут же отозвался Хюльдар.
– Ничего. Продолжай.
– Хотел попросить тебя провести что-то вроде исследования по буллингу. По-моему, те случаи, о которых ты говорила, могут быть связаны с нашим делом, и мы были бы признательны, если б ты собрала материал по теме, особенно с подтвержденными примерами, когда буллинг довел кого-то до убийства.
– Хорошо, посмотрю, но ответ очевиден. В худших случаях, при самом негативном развитии сценария, все конфликты потенциально могут привести к насилию. Не скажу, что каждый способен на убийство, но когда человек на протяжении долгого времени подвергается такого рода испытаниям, он может переступить черту. Тем более под влиянием алкоголя или наркотиков. Да ты и сам сталкиваешься с таким по работе. – На софе зашевелилась Сага. Фрейя понизила голос, поднялась и шагнула к двери.
– Да, – едва слышно сказал Хюльдар.
– Тебе шептать необязательно. – Она остановилась, прислонившись к дверному косяку, чтобы иметь возможность наблюдать за девочкой, которая, похоже, снова успокоилась. – Просто у меня тут ребенок спит. Но не беспокойся: то, о чем ты просишь, я сделаю.
– У тебя спит ребенок?
– Племянница, Сага. Дочь Бальдура.
– А-а, – протянул нормальным голосом Хюльдар. – Его же вроде бы скоро выпустят?
– Да. После Рождества. Он в реабилитационном центре. – Фрейя замолчала. Обсуждать своего непутевого брата не хотелось. Это выглядело предательством. – Я вот думала, что надо бы поговорить с директрисой, выяснить, не замечала ли она склонности к насилию у отца Адальхейдюр. Может быть, не очень явной. Меня беспокоят те школьники, с которыми контактировала Стелла. Не исключено, что она и других цепляла. Кто-нибудь это проверял?
– Нет. По правде говоря, аспект с буллингом мы не рассматриваем. Пока. Но мы занимаемся сейчас компьютером Стеллы, ее активностью в социальных сетях. Насколько я понимаю, гадостей там предостаточно, и это соответствует той инфе, что дала нам ты. Так что придется взяться за это направление всерьез. В общем, я не вижу причин, почему ты не должна сделать для нас кое-что. Долго ты у нас не задержишься, так что надо использовать тебя по полной. Обязательно поговори с директрисой. Но помни: ты не допрашиваешь ее, а только прощупываешь. Если решишь, что есть перспективы, мы пригласим ее для официальной беседы. Будь осторожна.
– Обязательно, – шепотом пообещала Фрейя, заметив, что Сага снова заворочалась; из опущенного уголка рта стекла струйка слюны, смывая остатки рвоты. Стекла на софу.Замечательно. – Один вопрос. Вы нашли что-то такое, что объясняло бы поведение подружек Стеллы? Они явно встревожились, когда ты упомянул компьютер.
– Нашли созданную ею страничку для хейтеров Адальхейдюр. Мерзостей там хватает, но не думаю, что подруги так уж опасаются разоблачения, потому что все комментарии постят под своими именами. Не исключаю, что худшее впереди. Говорю же, с компьютером еще не закончено.
– О’кей. – Сага снова зашевелилась, и Фрейя метнулась к ней, чтобы малышка не скатилась с софы. – Послушай, мне пора. Тебе позвонить, если найду что-нибудь интересное?
– Да. – Фрейя уже собиралась попрощаться, когда Хюльдар поспешно добавил: – Ты, случайно, не свободна сегодня вечером? Я бы пригласил тебя на ужин. Можешь и племянницу захватить, если хочешь. Просто поесть. Рассказала бы о своих успехах. Тогда и звонить бы не пришлось.
Фрейя закатила глаза. Она бы отказалась сразу, но не успела вставить и слова: он так торопился, что едва не глотал слова.
Если она ушла из «Тиндера», это еще не значит, что ей теперь некуда деться, как только согласиться встретиться с ним. Хотя, может быть, она посчитала бы иначе, случись этот звонок во время последнего свидания. Тот парень сбежал в прямом смысле этого слова, потому что носил электронный браслет на лодыжке и должен был вернуться домой к десяти. Бедняга вылетел из ресторана посреди десерта, оставив ее со счетом и незаданным вопросом: за что же его осудили?
– Нет. Но спасибо за приглашение.
Хюльдар мгновенно упал духом и попрощался.
* * *Сага сидела на полу и возилась с деревянными кубиками, подарком от тети на свой первый день рождения. Мать девочки пришла к выводу, что яркие цвета плохо сочетаются с изысканно-приглушенными тонами ее жилища, и вернула их Фрейе, когда та пришла за Сагой в следующий раз. Фрейя обиделась, но кубики пригодились, так что она простила невестку. Они давали возможность передохнуть. Сага с удовольствием играла с ними, хотя и использовала не совсем так, как задумывал производитель. Сейчас они образовали длинную ломаную линию, протянувшуюся по полу через всю гостиную.
Кубики стали единственной игрой, которая увлекала малышку. Она забавлялась с ними часами. Никакой другой из полученных на день рождения подарков не доставлял ей такого удовольствия: ни куклы, ни чайный набор, ни маленькие лошадки в пастельных тонах, с большими глазами и цветочным узором. После второго распакованного пакета Сага потеряла к ним интерес и сбросила лакированные кожаные туфельки, пока Фанни открывала остальные, не замечая, как гости героически, но не очень успешно пытаются скрыть тот факт, что поведение девочки и ее угрюмое личико произвели на них не самое приятное впечатление.
Фрейя же в какой-то момент поймала себя на мысли, что из всех взрослых в этой комнате она единственная не пишет о стиле и не ведет посвященный питанию блог.
Перечитав текст имейла, она нажала кнопку «Отправить». После того как Сага уложит последний кубик, нужно будет встать, собрать деревянные брусочки и сложить их в ведерко, чтобы племянница могла начать все заново. Правда, иногда девочка теряла интерес даже к ним, и тогда приходилось изобретать что-то другое, что заняло бы ее на какое-то время.
И все же час тишины и покоя после звонка Хюльдара Фрейя употребила с пользой, успев прочитать все, что смогла найти о буллинге на просторах Всемирной паутины, хотя большая часть материалов вряд ли пригодилась бы полиции. Собранный контент состоял из новостных блоков, блогов и интервью, которые не проливали реальный свет на проблему и не проводили исследований, а скорее показывали, насколько широко все это распространено и как трудно это остановить. Такую информацию Хюльдар вполне мог бы найти и сам.