Я – сын «врага народа»

Я – сын «врага народа»
Исхан Магомедович Магомедов

В книге освящена жизнь и научно-педагогическая деятельности сына «врага народа» – И. М. Магомедова, который, несмотря на полное отсутствие элементарных условий для развития личности, сумел стать профессором Первого Университета Императорской России ЛГУ – СПбГУ, заведующим научной лабораторией, известным специалистом по фотосинтезу. Основываясь на результатах своих фундаментальных научных исследований, И. М. Магомедов предложил и начал практическую работу по внедрению перспективной высокобелковой культуры амаранта в агропромышленный комплекс нашей страны,

ПОСВЯЩАЮ ПАМЯТИ РОДИТЕЛЕЙ И БРАТЬЕВ!

И. М. Магомедов

Я – сын «врага народа»

Санкт-Петербург. 2020

Предисловие

В 1917 г. в России, впервые в мире возник новый строй, что привело к возникновению борьбы между сторонниками старого строя и новой властью. В этой борьбе новые власти проявляли не всегда оправданную жестокость в отношении малограмотного и связанного с мусульманскими обычаями населения моей родины. В результате были допущены большие ошибки и в организации жизни народа, и в просвещении граждан. Вместе с тем, было сильным и противодействие местного населения советской власти. Даже в моем небольшом ауле с населением в 500–600 человек были активны члены партии «Братья мусульмане». В борьбе против таких врагов нового строя советская власть использовала весь репрессивный аппарат. Считаю, что действия государства часто были неадекватно чрезмерными, что приводило к гибели многих невиновных граждан.

Утверждение о том, что по мере укрепления социализма классовая борьба усиливается, было ошибочным. Однако, созданная И. В. Сталиным на основе такой установки система властных органов, позволила местному руководству получить право беспощадно уничтожать своих сограждан, причем нередко ликвидировать более развитых и успешных с целью присвоения их имущества. По-видимому, репрессии при новом диктаторском строе были неизбежны, поскольку между людьми, подобно тому, как это характерно для мира животных, власть сохраняет более сильный член сообщества.

Репрессирован был и мой отец по статье УК РСФСР 58, часть 10. В данной книге представлена жизнь человека, который ребенком остался с матерью и братьями после ареста отца в ауле, где репрессии продолжались уже в отношении детей так называемых «врагов народа». Местные власти все делали для того, чтобы эти дети не могли нормально жить и развиваться.

1. Дагестан

1.1.Малая родина И. М. Магомедова. Семья

Рис. 1. Аул Охли Левашинского района Республики Дагестан. Развалины дома, где я жил до 4 лет.

Я родился в селении Охли (старое название – Оглы) Левашинского района Республики Дагестан). Аул расположен на границе Буйнакского и Левашинского районов на уровне 1560 метров. На аварском языке эта граница называется Балалрааль, а известна многим жителям Дагестана как «Волчьи ворота».

Этот дагестанский перевал невысок, всего 1560 м, а извилистое шоссе и вовсе без особых сложностей позволяет преодолеть гряду хребтов Балалрааль и Чонкатау. Удивительно красивая солнечная долина, зеленые склоны гор, где пасутся стада барашков, теплый ветер колышет цветы. Аул особенно известен тем, что на окраине его был полевой госпиталь русской армии во время войны горцев с царской армией. Это определило выбор известного врача Н. И. Пирогова для создания в июне 1847 года на базе бывшего госпиталя площадки для проведения хирургических операций с применением для наркоза паров эфира. Эти испытания в полевых условиях в Российской Империи были проведены впервые.

Рис. 2. Волчьи ворота на границе Буйнакского и Левашинского районов РД.

Родился я в 1939 г. в семье узденов – Магомаевой Хадижат (1894–1979) и Магомаева Магомеда (1990–1971). Мать не имела никакого образования, читать и писать не могла, молилась, была домохозяйкой. У отца было среднее мусульманское образование (читал Коран и другие книги ислама), соблюдал исламские традиции. Отец работал председателем сельского совета, председателем колхоза. В 1937 году в самый пик репрессий был освобожден от должности, но других последствий тогда это не имело…

У родителей было 7 сыновей, один из них погиб в раннем возрасте, я – был самым младшим. Отношение ко мне, как к самому маленькому, было в детстве очень теплое и радостное! Мать всегда говорила, что если она встретит меня первым, когда отправляется куда-нибудь из дома, то все дела ее, по которым она покидала дом, решатся удачно, все будет хорошо. Она защищала меня от старших братьев, если те меня обижали, и наказывала их, за то, что они меня использовали для выполнения каких-то поручений, которые она им давала!

Рис. 3. Мои родители – Магомаева Хадижат, Магомаев Магомед. 1969 г.

У меня было 5 братьев. Хочу отметить важную роль в моей судьбе особенно двоих старших из них Магомедова Магомеда и Магомедова Анвара. Магомед Магомедов, участник Великой Отечественной войны, танкист, орденоносец. Он окончил Учительский институт, работал учителем, директором школы и председателем колхоза. Из всех братьев он был наиболее начитанным и образованным. Он много читал, играл в шахматы, был уважаемым человеком в ауле. Судя по его высокому интеллектуальному потенциалу, он мог бы занимать достойные позиции районного и республиканского масштаба!

Анвар Магомедов окончил Ленинградское Артиллерийское Училище, стал офицером Советской Армии. После болезни был демобилизован, затем стал работать учителем, окончив одновременно заочно исторический факультет Дагестанского университета. Позднее работал директором школы, председателем колхоза. Он активно боролся с учителями – алкоголиками, был человеком чести и достоинства, разоблачал спекулянтов и проходимцев в ауле. Благодаря ему, в школе в 1962 году было организовано электрическое освещение на базе двигателя машины «Москвич», еще до электрофикации всего аула.

Исмаил окончил филологический факультет Дагестанского университета и работал учителем родного языка, директором школы. Даниял же окончил только совпартшколу, а Алиязулмагомед – зоотехникум.

В 20 веке в ауле Охли наша семья занимала высшие посты – председателя сельского совета, председателя колхоза, директора школы, учителей. Сейчас уже можно сказать, что род Магомедовых богат образованными людьми, которые внесли весьма весомый вклад в развитие аула, науки и образования. Достаточно упомянуть, что с учетом взрослых детей моих братьев три представителя Магомедовых являются докторами наук. Так, два внука моего отца стали докторами экономических наук и работают в Москве.

Рис. 4. Старший брат Магомед Магомедов.

В 1945 г по ложному доносу односельчан отец был осужден по ст.58, 10, ч.2 (антисоветская пропаганда), в ноябре 1952 г. вышел на свободу, был реабилитирован. (Подробнее об аресте отца – ниже).

После возвращения из заключения он работал заведующим МТФ. колхоза, рядовым колхозником, занимался пчеловодством. Умер в 1971 г. Мать умерла в 1979 г. Мои родители ничего не знали о моей учебе, о моей работе и о моей жизни.

1.2. Учеба и работа И. М. Магомедова в Дагестане

В шестилетнем возрасте я поступил в Охлинскую семилетнюю школу в тот год, когда отца репрессировали. На руках у матери осталось трое несовершеннолетних детей. Арест отца сказывался на всей нашей жизни. Мать не разрешала мне ходить на какие-то праздничные мероприятия в ауле, веселиться и гулять, так как считала, что вокруг много врагов, которые посадили отца по выдуманным доносам. Я никогда не танцевал на праздниках, никогда не был на свадьбах, никогда не ходил поздравлять кого-либо с праздником Уразы Байрам, как это было принято в ауле! Близкие родственники, после окончания праздников присылали мне подарки, так как знали, что я не хожу по домам и никого не поздравляю.

При этом местная советская власть постоянно старалась ввести против нас различные ограничения, все делая для того, чтобы мы умерли от болезней и голода! Нашей семье все запрещалось: не выделяли быков для пахоты участка или уборки урожая, в качестве штрафов отбирали сельскохозяйственный инвентарь, не давали возможности заготавливать корма для животных. Дело доходило до того, что соседи боялись дать мне даже угольки для того, чтобы разжечь дома очаг (спичек тогда не было). Приходилось бежать к родственникам на другой конец аула, так как только они могли помочь! Дома топили кизяком (сушеный навоз от животных), дров не было. Домашнее хозяйство было примитивным, но все-таки у нас были и мини – мельница, и сепаратор, а муку, хлеб, масло делали дома. Из животных у нас были корова, буйвол, осел (одного осла конфисковали после ареста отца), бараны, овцы.

Домашние задания дома я никогда не делал, поскольку после уроков надо было идти на поле или пастбище, чтобы сменить другого мальчика, который должен был пойти в школу во вторую смену, а я оставался пасти овец до вечера. К тому же, дома и условий никаких для подготовки к занятиям не было. Поэтому я приходил в школу до начала занятий и утром там делал все домашние задания.

Как и другие ребята, я бегал на поля искать остатки картофеля после его уборки, мы воровали также снопы гороха, поскольку голод заставлял искать пищу не только среди дикорастущих трав, но и на полях. Однако сторож, который не мог меня поймать, приходил жаловаться только к моей маме и говорил ей «Твой сын – вор, и мы его отправим вслед за отцом – врагом народа».

После окончания семи классов, я поступил в Нижне-Дженгутайскую среднюю школу. Рядом с ней снял комнату, сам готовил себе пищу на примусе и раз в месяц пешком ходил в родной аул за продуктами (20 км туда и обратно), иногда удавалось попроситься на грузовик, на котором доезжал до Волчьих ворот. После освобождения отца, который стал зарабатывать деньги, я смог учиться в Левашинской средней школе и жить в интернате, куда надо было платить 6 руб. в месяц за одного школьника.

В этой школе неожиданно возникли проблемы. Учителем в школе работал друг моего односельчанина, недоброжелательно относящегося к нашей семье. По просьбе этого недоброжелателя учитель стал делать все для того, чтобы я не смог получить аттестат об окончании средней школы. Я же, как лучший ученик класса, претендовал на получение серебряной медали. Во время экзамена по физике, учитель сообщил комиссии, что я подготовил ответ соседу, и нам обоим следует поставить двойки. Мы встали и отказались дальше отвечать. Некоторые члены комиссии возмутились действием учителя физики. Поэтому директор решил создать две комиссии, чтобы экзаменовать каждого из нас независимо друг от друга. В результате сосед получил тройку, а меня начал прессовать физик. Он задал мне более 20 вопросов и продолжал бы и дальше, но запротестовала учительница химии, посоветовав ему прекратить судилище. В итоге этого жесткого экзамена медали я не получил, но лишить меня аттестата не удалось.

Других школьных учителей я вспоминаю только с благодарностью. Это директор школы Зайнулабид Тухтарханович Гасанов (историк), Анастасия Васильевна Перфильева (химик), Бек-султан Григорьевич Лазарев (математик). Вечная им память! За время учебы в школах я освоил, помимо аварского, кумыкский и даргинский языки и мог на них свободно разговаривать.

После окончания средней школы в 1955 г. я решил поступать в Дагестанский пединститут им. С. Стальского на факультет естествознания. Однако мне это не удалось, так как тогда органами советской власти было дано негласное указание о том, чтобы детей врагов народа в ВУЗы не принимать. Лишь только после реабилитации отца в марте 1956 г. я смог поступить в Дагестанский пединститут. До поступления в ВУЗ в 1955-56 г. г. я работал учителем Ахкентской начальной школы Левашинского района. Мне тогда было всего 16 лет. Расстояние между аулами Охли и Ахкент составляло 3–4 км, поэтому приходилось каждый день пешком ходить туда и обратно. В темноте возвращаться было даже опасно, так как по дороге попадались и волки, и дикие собаки.

Рис. 5. Учителя Ахкентской начальной школы Левашинского района Республики Дагестан.1956 г.

Стоят: Магомедов И.М., Ермоленко Е., сидят: слева направо- Гаджи из Чуни, Гаджиев О, Г. Магомедов А.М.

Как уже упоминалось выше, в 1956 я поступил на факультет естествознания Дагестанского пединститута им. С. Стальского В 1957-58 г. г. летом ездил вместе с другими студентами работать на целину, и награжден был «Медалью за освоение целины». В 1958 г. ДГПИ переименовали в Дагестанский государственный Университет им. В.И. Ленина, а факультет был превращен в химико-биологический. На факультете был студенческий научный кружок, и я сделал там первый свой доклад «О путешествии Ч. Дарвина на корабле «Бигль». Руководил кружком молодой кандидат биологических наук, доцент Агаев Махмуд Гаджимурадович из аула Ахты. Под его руководством я выполнил курсовые и дипломные работы по фотопериодизму различных сортов сои. Впоследствии М. Г. Агаев стал доктором биологических наук, доцентом кафедры дарвинизма Ленинградского Государственного Университета, а позднее заведовал отделом во Всесоюзном Институте Растениеводства им. Н. И. Вавилова. Это был крупнейший исследователь теоретической биологии, универсальный биолог, который внес большой вклад в развитие исследований по эволюционной теории. М. Г. Агаев поддержал мои стремления заниматься биологией, и это сыграло уникальную роль для последующего развития меня как научного работника.

Во время учебы в Дагестанском университете я был участником научной экспедиции в Южный Дагестан. Во время экспедиции мы собирали альпийские растения для коллекции кафедры ботаники. Кроме того, участвовал также в экспедиции в Тляратинский и Цунтинский районы высокогорного Дагестана. Руководителями этой экспедиции были доценты Алексеев Б.Д и Раджи А. Мы ознакомились с бытом горцев в этих районах. Среди участников экспедиции были мои однокурсники – салтинец Каримов Гасанилав и тляратинец – Омаров Шарухан, с которыми у меня сложились дружеские отношения.

После окончания университета мне пришлось работать учителем в Охлинской восьмилетней школе. Я преподавал и русский язык, и математику, и биологию, и химию. Поскольку я был единственным, работающим в школе, выпускником этой же школы с дипломом ВУЗа, мне поручено было преподавать сразу несколько предметов. Кроме того, в соседнем ауле был филиал нашей школы, и мне приходилось после 4-х уроков в Охли идти пешком в Ахкент на шестой урок. Позднее, когда мне удалось купить мотоцикл, стало легче сочетать работу в обоих аулах. Так я работал в течение 2-х лет. Вместе с тем, желание заниматься наукой не оставляло меня, и я не терял надежды на серьезные перемены в своей жизни.

И вот 1963, будучи в Институте усовершенствования учителей, я зашел на кафедру ботаники Дагестанского университета и поинтересовался возможностями поступления в аспирантуру. Мне сказали, что выделено место по физиологии и биохимии растений в Ленинградском государственном университете, и можно подавать документы для участия в конкурсе. Я собрал необходимые документы и подал на конкурс. Кроме меня было еще 4 претендента на вакантное место. Все вместе мы нашли частного преподавателя английского языка и стали заниматься для восстановления знаний по английскому языку. После конкурса мне сообщили, что из претендентов выбрали для направления в ЛГУ меня. Вспоминая работу в Охлинской восьмилетней школе, мне хотелось бы рассказать о некоторых из моих коллег. Там работали в основном выпускники этой же школы. Почти все учились заочно или в Аварском педучилище или в вузах г. Махачкалы. Среди учителей хочу отметить преподавателей: Гаджиева Ома и Асильдерова Джабира. О. Гаджиев преподавал математику и заочно учился на физико-математическом факультете ДГУ. Он стал достойным профессионалом-педагогом. Ома, будучи еще моим учителем, относился ко мне очень хорошо и с 4 класса выделял меня, как способного ученика. После окончания средней школы я работал уже вместе с ним в Ахкентской, а потом и в Охинской школах. В конце жизни он жил в Махачкале и, когда я уже был в Ленинграде, собирался ко мне в гости, однако внезапная смерть помешала ему.

Другой учитель, о котором я вспоминаю, был Асильдеров Джабир. Он вел уроки физкультуры. Эта была неординарная личность. Он приезжал в Ленинград 3 раза, и мы много беседовали с ним о жизни аула Охли. Джабир был честным и порядочным человеком, в ауле Охли он работал Председателем сельского Совета, и сельчане его уважали.

Со мной работал еще один учитель, который, в отличие от указанных выше, был непорядочным человеком, настоящим провокатором и подхалимом. Когда я узнал о его поступках, то, приехав в отпуск, даже отказался пожать ему руку.