Габриэль Мария. Сборник рассказов

Я взяла со стола свой мобильный. На экране было два пропущенных вызова. Настроение испортилось вконец.

– Надо же, я тоже иногда забываю, что отключаю звук на телефоне.

– Что? Клиент? – уныло спросила Софи.

– Клиент. Да еще и старик к тому же. Что у нас за жизнь, Софи? Я не могу даже в канун Рождества остаться дома.

– Не переживай, солнышко. Уверена, ты быстро вернешься.

Я переключила режим на телефоне, и тут же пришло СМС от Джакомо с указанием адреса клиента. «Улица Святого Жилле, дом четыре, квартира девятнадцать», – прочла я.

Моя профессия приносит неплохой доход. Но это самое дно жизни, где твое мнение не значит ровным счетом ничего. Я снова надела на себя костюм проститутки и вылетела в ночь. В Брюсселе потихоньку начинался закат. Шумный поток машин освещался яркими лучами уходящего солнца. Ничего хорошего в этом не было. За ночь лужи и слякоть, которые за весь день солнце растопило своим теплом, примерзнут и превратятся в каток. Мне снова придется пробираться на каблуках по тротуару, покрытому ледяной пленкой. Но это потом. Сейчас у меня было единственное желание – поскорее обслужить этого клиента и вернуться домой.

Такси остановилось у четырехэтажного дома постройки прошлого века. Я вошла в подъезд и с трудом поднялась по массивным ступеням. Дойдя до нужной двери, я нажала на кнопку дверного звонка. Через какое-то время дверь открыл мужчина преклонного возраста в инвалидной коляске, но выглядевший бодро. Я подумала, что ошиблась квартирой, извинилась и отошла немного назад, чтобы сверить номер квартиры и адрес, который мне прислал Джакомо. Но ошибки не было. Мой сегодняшний клиент – старик в инвалидном кресле.

– Я не перепутала? Это квартира девятнадцать? – растерянно обратилась я к мужчине.

– А ты Мари? – с легкой улыбкой на лице ответил он.

– Мари, – потеряв всякую надежду на спасение, кивнула я.

– Проходи, милая. Не стесняйся. Меня зовут Альфред.

В какой-то миг мне захотелось развернуться и сбежать. Но бегство не спасло бы меня от гнева сутенера за сорванный вызов. Я даже на минуту не могла представить, как можно голой находиться рядом с этим мужчиной. Мне хотелось заплакать от отчаяния и безысходности.

«Ну и сволочь же ты, Джакомо! Спасибо за рождественский подарок!», – подумала я и шагнула в квартиру. Стены огромной прихожей были обклеены красивыми обоями, подобранными со вкусом. Повсюду были развешаны картины больших и маленьких размеров.

– Это копии. Я очень люблю живопись. Но, к сожалению, не могу себе позволить тратить большие деньги на покупку оригиналов. Поэтому мне приходится довольствоваться копиями высокого качества, – сказал старик, увидев, что я разглядываю картины, снимая обувь.

Мне было совершенно все равно, что висит на стенах – копия или оригинал, я хотела быстрее обслужить его, если это было возможно вообще, и уехать домой. Но Альфред не унимался и продолжал рассказывать мне об искусстве.

– Вот то, на что ты сейчас смотришь, это Марк Шагал. Слышала о таком художнике? Он российский, белорусский и французский художник еврейского происхождения. Один из самых известных представителей художественного авангарда двадцатого века. Эта картина называется «Бэлла в белом воротничке», – сказал он и, задумавшись на секунду, добавил: – В своем знаменитом белом воротничке. Это его супруга. Он любил ее как Бога…

Старик рассказывал мне с чувственным упоением про работы Шагала, про историю его жизни. А я стояла, слушала и злилась, думая о том, как мы с Софи будем отмечать Рождество. Как только он на минуту замолчал, я улыбнулась и язвительно произнесла:

– Вы простите меня, но, может, мы уже пройдем в спальню? Я тороплюсь. Я обслужу вас и уйду.

– Да-да, конечно! Проходи! Но не в спальню пока, а на кухню. Она у меня большая. Проходи! – ответил он, указывая развернутой ладонью в сторону кухни.

«На кухню. Прекрасно. Встреча затягивается. Видимо, он хочет продолжить рассказывать мне про живопись. Вот черт!», – подумала я и прошла за Альфредом.

Кухня была действительно большая, а еще чистая и уютная. Все было расставлено по своим местам. Я обратила внимание на тюль, который висел на окнах. Он был похож на тот, что висел у меня дома в Кишиневе. Посередине кухни, почти у окна, стоял стол, накрытый по высшему разряду. В хрустальные графины был разлит компот, величественно стояла бутылка красного вина, на тарелках были разложены аккуратно нарезанные тунец, семга и форель. В центре стола красовалась запеченная индейка, посыпанная зеленым горошком.

– Вы ждете гостей? – спросила я.

– Гостью. И она уже здесь. Я ждал тебя, Мари, – сказал Альфред, улыбаясь.

Я обернулась назад, туда, где стояло кресло старика, и постаралась разглядеть его получше. Благородно зачесанные назад седые волосы, обаятельная улыбка, хоть и на старческом лице, говорили о том, что некогда в молодости Альфред был интересным мужчиной. Он проехал мимо меня и жестом пригласил к столу. Затем вытащил портмоне и стал отсчитывать деньги.

– Я примерно знаю, Мари, сколько ты берешь за час. За ночь тариф в три раза больше, правильно? – обратился он ко мне, наконец, с вопросом, который меня интересовал больше всего последний час.

– Все верно. Но я не останусь на ночь. При всем моем уважении к вам. И сколько бы вы мне ни заплатили, я не могу задержаться у вас больше чем на два часа. Меня ждут дома, простите.

– Если я заплачу тебе пять тысяч евро? – спросил он и отсчитал из своего портмоне сумму, которую я не заработаю за целый месяц и даже за два.

Я чуть ли не поперхнулась жвачкой, от услышанного мною. Вот что значит запах денег. Как говорится: «Все, что не решается за деньги, решается за большие деньги».

– Для чего вам выбрасывать такую большую сумму на ветер? – спросила я. Сказать по правде, мне хотелось выхватить эти деньги у него из рук и убежать из этой квартиры от этого немощного старика. «Если он так разбрасывается деньгами, значит, у него их много. Наверное, надо остаться. Тем более что в деньгах я нуждаюсь. Мне только нужно позвонить Джакомо и Софи и правильно все объяснить», – подумала я.

– Пусть вопрос моих денег тебя не беспокоит. Я повторю, если я заплачу тебе пять тысяч евро, готова ли ты провести со мной ночь? Единственное условие – ты будешь делать все, что я захочу. Естественно, не причинив тебе никакого вреда. Все только по обоюдному согласию, – произнес старик, с интересом глядя мне в глаза.

В какой-то момент мне показалось, что я разговариваю с полноценным мужчиной, одним из моих клиентов. Настолько уверенно и с достоинством держался Альфред. «Что значит, будешь делать все, что я скажу? Откуда я знаю, что у него на уме? Сексуальное рабство? Унижение? Плетки? Неужели передо мной сидит старый извращенец? Хотя чего я сейчас испугалась? Всякое бывало в моей жизни. Ведь я проститутка», – подумала я и ответила:

– Хорошо, Альфред, я проведу с вами ночь. Мне не хочется вас ничем обидеть, но я даже в мыслях не могу представить, как мы с вами будем заниматься сексом. Такой клиент, как вы, у меня впервые.

Старик выслушал меня, потом громко рассмеялся, откидывая голову назад. Наконец успокоился, перевел дыхание и медленно отсчитал из портмоне десять красных купюр по пятьсот евро.

– Мари, ты действительно думаешь, что я, вот такой немощный и дряхлый старикашка, пригласил к себе в дом проститутку, чтобы предаться с ней любовным утехам? Благодарю тебя за мнение обо мне, но оно ошибочное.

– Я не понимаю вас, Альфред. Что тогда? Вы будете просто смотреть на меня? Мне станцевать для вас? – с удивлением спросила я.

– Бог с тобой, милая. Ничего не нужно. Просто поговори со мной. Мне иногда не хватает простого человеческого общения.

– То есть за беседу с проституткой вы готовы отвалить баснословную сумму? – удивленно спросила я.

– Думай, как хочешь, – спокойно ответил он.

– Удивительно. Обычно меня вызывают совсем по другому поводу. И мало кого интересуют разговоры. Бывали, конечно, мужчины в возрасте, простите, которые уже ни на что не способны. Так они просто просили, чтобы я обнаженной полежала рядом с ними. А они, в свою очередь, трогали мое тело и этим, наверное, удовлетворяли самих себя. Они были немного моложе вас. Такой случай, как с вами, – просто провести ночь за разговорами – со мной впервые.

– В жизни всякое бывает. Я не стану спорить с тобой, Мари, – ответил Альфред.

– Поверьте, не только мужчины, но и дамы преклонного возраста иногда вызывают парней, а бывает, что и девушек… Вообще, с того момента, как я стала работать проституткой, мне стало понятно, что среди людей преклонного возраста есть много извращенцев. Порою у них такие изощренные фантазии, что у меня даже язык не повернется все пересказать.

– Каждый из нас, милая, хранит в своем подсознании какие-то желания, мечты. Чаще всего, к концу жизни они так и остаются нереализованными. Но есть смельчаки, которые тратят свои последние дни и деньги на развлечения, не желая ограничивать себя ни в чем. Даже в плотских утехах. И не нам их осуждать, – сказал он, разливая вино по бокалам.

Мы подняли бокалы, и Альфред начал говорить тост:

– Все в этой жизни имеет свой смысл. Поверь, случайностей не существует. Хотя, возможно, они и есть, право, я не знаю. Вот ты сейчас, наверное, удивляешься, зачем я, старый дурак, накрываю стол, вызываю представительницу самой древней профессии на Земле, плачу ей огромные деньги, и все это для того, чтобы ты просто пообщалась со мной? Да, это все именно так. И я решил это уже давно. Когда-нибудь ты поймешь смысл сегодняшнего рождественского вечера. У тебя впереди будет много поводов для застолья. А у меня это последнее Рождество. Завтра утром я еду на эвтаназию. Ты, наверное, знаешь, что это такое? Нет? Ну и неважно. Так вот, я хочу выпить за то, чтобы все твои потаенные мечты и желания сбылись. Сбылись своевременно, в срок. Я желаю тебе обрести счастье со своим принцем, чтобы вы вместе радовались каждому восходу и закату солнца. И прожить свою жизнь не зря. Давай выпьем за тебя, Мари!

– С удовольствием, Альфред! – ответила я.

Он был совершенно прав, я не знала, что такое эвтаназия. Вероятно, это какая-то медицинская процедура. Я вообще не понимала многое из того, что он говорил.

– Прости мне мою бестактность. Откуда ты? Сколько тебе лет? – спросил Альфред.

– Поверьте, ваши вопросы не самые бестактные, на которые мне приходилось отвечать. Поэтому не стоит извиняться. Мне почти тридцать лет, и зовут меня Брэйляну Габриэль Мария.

– Как божественно звучит твое имя, Мари! Кто твои родители? Расскажи о себе. Да ты совсем не прикасаешься к еде. Почему? Вовсе необязательно спрашивать у меня разрешения на это. Прошу тебя, – сказал Альфред и указал на стол, приглашая к трапезе.