Кочевник

Кочевник
Итан Райдер

Иррациональный человек, но не «Written and Directed by Woody Allen», почему всё куда менее радужное. Путь от хиппи до героя войны, а впоследствии выложенная красная дорожка, ведущая прямо к трону преступного королевства Калифорнии. «А что? Мир во всём мире!», – именно так выразился Брюс-Джеки Уолкер и наделал в ком-то сегодня отверстий с помощью 45-калибра. Защищая читателя лезвием своего чумаходного ножа Боуи, Капрал Уолкер проведёт вас через четыре недели ада в Хюэ во Вьетнаме. Кочевник пришёл на войну тем, кем оттуда нередко уходят, а вернулся тем, кем на неё обычно идут.Содержит нецензурную брань.

Итан Райдер

Кочевник

Пролог

Итак, обратись за помощью к Joan Jett & the Blackhearts, попроси их завести на всю мощь «I hate myself for loving you», и погнали! Нас ждёт история, готовая оставить на твоём сердце след, как от шин Крайслера 58-го года.

Да! Это мать её Калифорния. Побережье так и манит к себе, чтобы на закате, где-то на одном из пляжей неподалёку от автодороги SR1, слегка затянуться косячком. При этом обязательно нужно иметь три вещи. Девушку на один вечер, ящик пива и зоркий глаз. А зоркий глаз нужен для того, чтобы не проглядеть то, как сгорающее в собственном величии солнце, скрывается за безбрежным и до ужаса солёным океаном. Также внимание обязательно стоит уделить тому, что слияние оранжевого заката и сине-зеленоватой воды, является картиной, куда ни менее приятной, чем вид пышных форм Сары, Джулианы, Рейчел, ну или кого вам взбрело взять с собой в такую поездку.

Ветер, поступающий вам прямо в лицо, уже надвигает свою армию в виде урагана прямо на тебя и на твою красотку. Будьте внимательнее. Если вся травка разлетится по побережью, то трудновато будет отделять щепотку марихуаны от нескончаемого песка.

Именно так сегодня и планировал провести вечер Брюс Уолкер, в этот прекрасный и плодородный для него 1985 год. Усы этого мужика имели славу, что шла впереди него самого. Это украшение под носом могло даже фильтровать воздух. На закате этого дня, он проезжал на своём Harley-Davidson FXR Super Glide II 1982 года выпуска по SR1 или же Pacific Coast Highway из Кармел Вэлли в направлении Биг-Сур. Он считал его модель мотоцикла лучшее, что происходило с компанией Harley-Davidson с момента её основания. Из его уст, по отношению к этому коню низвергались фразочки «Легендарная легенда», «Мотоцикл из небесной кузни», и даже «Одобренный Иисусом Христом».

Брюс находился на самой романтичной дороге страны. По правую руку от себя ему чётко виднелся шарф этой грёбанной планеты. Им был красновато-оранжевый закат. Солнце уже утопало вдали и тонуло оно в безбрежном Тихом океане. Мощь такого заката и величие не могла превзойти даже такая горячая, круглая шлюха, которая изо дня в день метается от одной части планеты к другой, не в состоянии выбрать одну единственную.

Сегодня Брюс позволил себе сделать исключение. На нём не было кожаной куртки с эмблемой его банды «Сына Спарты», что красуется на всю спину. Не было кожаных берцев, в которые он обычно заправлял свои тёмно-синие джинсы, не было обреза, его кольта и главного – ножа Боуи. Лишь жёлтая бандана, жёлтые шорты с изображением тёмно-оранжевых пальм, тёмные авиаторские очки и голый атлетический торс, с махнатой порослью в районе груди, подмышек и прямо под пупком. На этом лице сорокалетнего самца, которое из-за частых драк казалось уже куда старше, красовалась Дьявольская улыбка. Ямочку подбородка едва можно было разглядеть, из-за щетины. А вот острый, строгий и поломанный нос, отчётливо выделялся на фоне лица, отдаляясь от тёмно-голубых глаз, до которых едва не доходят чёрные волосы, спрятанные под банданой.

Его тело поглощало собой ветер, несущийся навстречу ему и его стальному коню, издающему сексуальные звуки рёва мотора. Казалось, что резина в буквальном смысле совокупилась с асфальтом. Либо же это всё действие марихуаны, либо же эта дорога и впрямь оказалась идеальной. Его туловище не было так оголено, как вам могло показаться. Руки Синтии Хоукинс держались за него, чтобы её хрупкое и возбуждающей формы тело не свалилось с байка. Обоих, кое-что разделяло. Небольшой ящичек пива «Weekday Friend». Серые банки с изображением солнца, утопающего в пенистых волнах океана, из которых с каждой стороны выскакивает по одному дельфину.

– Прижмись к нему крепче! – Закричал Брюс, и пока он делал это без малейшей ноты грубости в голосе.

– Что!? Я не расслышала! Этот ветер…

– Прижмись к этому чёртову пиву крепче! Если я перестану его чувствовать своей поясницей, то тебе придётся её наминать, пока она не станет мягкой, словно ортопедическая подушка. Или же, ты сможешь отправиться вслед за пивом, но мотоцикл я ни за что не остановлю! Теперь тебе хорошо слышно, милочка!? – Теперь его слова, приобретшие куда более грубую форму произношения, показались Синтии более отчётливыми и доводящими до понимания.

Она ничего не ответила, её тело просто плотно прижалось к пиву, и Брюс это почувствовал, моментально ощутив удовлетворение от её понимания. Сейчас его волновали две вещи. Прежде всего, это была безопасность самого дорого для него, что находилось на «борту» его транспорта. Безопасность пива. Ведь стоит ему выскользнуть между двух тел и потеряться на дороге, то можно считать, что вечер не спасёт даже тот жалкий остаток марихуаны, что был спрятан под купальником Хоукинс и даже она сама. Даже её склизкая пещерка между ног не смогла бы удовлетворить Брюса, который в случае продолжения злоупотребления пива точно попрощается со своим атлетичным, я бы сказал даже хорошо мускульным, телосложением.

И второе, что его волновало это место, куда они направлялись. Это был абсолютно вымышленный, и абсолютно бесподобный Голденореийский пляж, находящийся в районе Биг-Сур. Брюс всю неделю мечтал туда попасть и не оторваться по полной, а подобно старцу, неспешно и с удовольствием провести этот вечер.

Ни то чтобы наш герой или злодей является человеком, не предпочитающим крышесносные вечеринки или головокружительные вечера, по истечению которых вы себя чувствуете, как после окончания школы. Нет, напротив! Просто эта неделя, начинённая трёмя вооружёнными ограблениями на два банка и одну ювелирную лавку, заставила его отдаться этим делам полностью, как физически, так и морально. Не смотря на то, что Брюс был лидером своей банды головорезов, грабителей и просто поехавших на голову отморозков, что уже говорит о надобности постоянно держать своё положение выше всех, он устал. Устал от постоянного штурма своего мозга идеями, которые необходимо доводить до совершенства, прежде чем приступать к мокрухе или лёгенькому, но, тем не менее, опасному ограблению. Устал от ответственности, что лежит на нём за жизни его банды и по совместительству друзей, ставших семьёй. Устал от всей этой суматохи и беготни по штатам в поисках места, где можно будет хоть на время свить себе гнёздышко, которое впоследствии им же и будет уничтожено.

Сейчас, направляясь на Голденореийский пляж, его голова была совершенно пуста, не считая того момента, когда он предупредил Синтию, о важности сохранения пива. Тело поглощал, несущийся на встречу ветер, уши рёв мотора, который из раза в раз его подразнивал, гладкие руки Хоукинс нежно обхватывали пресс и больше ничего кроме самого главного. А главное это его нынешнее состояние. Его состояние было схоже с состоянием мальчика, который по окончанию учебного года, на стенах каждой школьной туалетной кабинки, громоздкими буквами черным маркером написал слово «FUCK», затем выбросил учебники в мусорку и побежал домой, обрадовать самого себя, что настала пора жарких, летних каникул.

Наполовину всё сейчас так и было. То, что вы прочли о мальчике, окончившем учёбу, это лишь воспоминания Брюса о лихом детстве. Но лето и вправду началось. Если бы на его спине сейчас висел календарь с чёрными цифрами, помещёнными в небольшие квадратики, то Синтия сказала бы:

– Первое июня, дамы и господа, – и она оказалась бы права.

Первое июня! А это значило, что ко дню независимости явно нужно было подготовиться. Посредством планируемого Уолкером отдыха. Старческого, «спокойного» и без происшествий.

Наверное, лишь некоторым из вас хочется, что-то узнать и о самой Синтии Хоукинс. Но, я и Брюс думаем, что это неочень-то и важно. Возможно, мы ошибаемся. Ибо, он ней не думает. Ему думается лишь о том, чем хорошим она сможет с ним поделиться и как он сам проведёт этот вечер. Это сразу говорит нам об его эгоистичном отношении к этой девушке. А вот отношение уже может сказать о ней многое. Дама на один вечер. И только. Ничего больше. Так для чего разглагольствовать о героине или злодейке, если Брюсу следующим утром, а вам через определённое количество страниц, её больше не суждено увидеть? Ха-ха…, ни всё так просто, как все уже собирались подумать.

И вот, это свершилось. Мотор его железного коня заглох, и они остановились у края дороги, где находилась парковка с остальными байками и спуск к пляжу. Банда уже прибыла на место. Вид с этого места на пляж был просто великолепен. Этот золотой песок на вид был тем, что должно было быть у Аладдина вместо ковра самолёта, так это было роскошно, ослепительно, прекрасно! И самое главное масштабно. Пляж был просто огромен. С обеих сторон, его окружали большие скалы Индура. На них тоже можно было забраться, если пройти чуть дальше влево или вправо по дороге, но, ни Брюсу, ни Синтии, не хотелось усаживать свои зады на твёрдую, неровную каменистую поверхность. Да и по ночам там было куда холодней, чем на берегу, ибо с годами, мощнейшие ветра этого места, обтачивали скалы, а не вода. Эти возвышенности, были по-настоящему величественными и чертовски огромными. На данный автором момент, высота каждой скалы, составляла целых 73 метра. Им никогда не было трудно противостоять целому океану. Фанатам Толкина, да и мне, собственно говоря, тоже, эти скалы могли напомнить две статуи Исильдура и Анариона, только находящиеся друг от друга на значительно большем расстоянии. Путь, ведущий к округлым поверхностям скал, был выложен в виде широкой тропинки, начинающейся у дороги и заканчивающейся только на самому верху. Это место было просто потрясным!

И судя по тому, что сегодня была суббота, это объясняло Брюсу и Синтии, почему пляж был не переполнен, но и не опустошен от людей. Но, ни ему, ни ей, это никак не говорило о том, что вечер может быть испоганен. Брюсу даже стало как-то спокойнее, ведь он понимал, чем больше народа, тем меньше вероятность какого-либо происшествия, зачастую с ним происходившего. У спуска, подальше от дороги, было небольшое парковочное место, им не являвшееся официально. Просто небольшая земельная пустошь, где многие парковали свои машины.

Уолкер оставил свой байк, даже не задумываясь о том, что его кто-то может украсть, ведь он был в окружении подобных железных коней. На его баке была изображена эмблема его банды. Спартанец, распятый на золотом щите. И только это говорило о том, что решивший тронуть этот транспорт, будет находиться в большей опасности, чем Роберт Шоу, ноги которого смотрят в пасть большой белой акулы, запрыгнувшей на его судно, в первой части квадралогии фильма «Челюсти».

Пока Брюс и Синтия, показательно держась за руки, и, конечно, придерживая пиво, спускаются по земляному скату к пляжу, стоит рассказать о том, кто же всё-таки такой наш герой или злодей. И сделает за автора, это он сам. Ибо те события, о которых он вам расскажет, ясно видели лишь его собственные глаза и глаза участников Вьетнамской войны, в те злосчастные дни битвы за древний город Хюэ.

Глава 1

Немного о себе. Я прошёл путь от хиппи до героя войны Вьетнаме, а потом и вовсе стал королем приступного мира. Моё имя Брюс Уолкер. Прозвище – Кочевник. И я попросил бы вас сразу запомнить это имя и прозвище. Солдату всегда привычней говорить от множественного лица, когда он повествует истории подобного рода. По крайней мере, так проще лично мне. Я уверен, будь вы на моём месте, вам явно было бы легче сказать, что «Мы» убили тысячи человек, а не «Я» убил огромное количество людей. Тогда в Хюэ нам это удалось.

Почему моё прозвище Кочевник? Всё началось с моего призыва. Во Вьетнам я впервые попал в 1965 году. И признаться честно эта страна, а точнее ведение войны в этой стране, мне не понравилось сразу. Проведение боевых действий в этом месте было только на руку нашему врагу. Он знал свою территорию, как я не знаю, сейчас, свой нынешний байк.

Повсюду вас ждали ловушки, засады, постоянная мошкара, непроходимые джунгли, вечно палящее солнце и прочие изощренности, этого изобретательного народа. Чаще всего мне давали поручения по вычислению и истреблению партизанских отрядов и разведчиков Вьетконга, вблизи территорий наших командных пунктов и баз, где располагалась пехота.

Конечно, приказ есть приказ, и работать приходилось в команде. Но…, это было как-то не по мне. Привилегию давало то, что спустя пару успешно выполненных заданий, руководителем таких вот отрядов стал именно я. И мне даже удавалось обманывать собственных ребят, чтобы отвести их охотничий нюх от места, где нас ожидали по сути уже ходячие мертвецы, дабы работать самому.

Так начиная с 1966 года, я открыл собственную охоту на цели, которые передо мной ставило руководство. Спустя время, начальство убедилось, что работая в одиночке, мне более эффективно и быстрее удаётся завершить поставленное задание и сразу перейти к новому.

Благодаря прекрасному человеку, имя которого Джеймс Боуи, легенды обо мне начали ходить уже не только среди своих солдат. Но и среди войск армии ВНА. В 1830 году, как и упоминалось ранее, этот замечательный человек разработал прекрасное орудие под названием «Нож Боуи». В период с 1965 по начало 1968 года, этим ножом я зарезал около 54-ёх человек. Среди солдат ВНА это производило неизгладимое впечатление. Так изощренно орудовать этим ножом умел только я. Как это повлекло за собой создание прозвища «Кочевник»?

Однажды, допрашивая Вьетконговца, который оказался не очень-то и дружелюбным парнем и достаточно смелым, я умудрился выйти из себя. Этого парня на глазах у всех тех, кто присутствовал на допросе, ножом Боуи, я расчленил на мелкие кусочки, в прямом смысле этого слова, начав у его ног и закончив головой. Мне удалось разрубить даже самые толстые кости в его теле. Пока от него не осталось одной каши, я не мог остановиться. Меня никогда не пугал вид крови, а потому зверь, вырвавшийся из меня в тот момент, хотел оказать впечатление и на своих. Зачем? Затем, чтобы никто и никогда не захотел иметь со мной дело, как с врагом. Это первое. Затем, чтобы всем было ясно, на что именно я готов ради выживания. Это второе. И затем, чтобы никто больше не запрещал кочевать мне из одной роты в другую, постоянно напрашиваясь на различные задания. А это самое главное и третье.

С тех пор, я не числился в конкретной роте, а уборщики больше не носили с собой половых тряпок в камеру для допроса. Ибо после меня, там была необходима лишь лопата, выносящая останки военнопленных. Меня были только рады брать с собой на различные задания. Ближе к началу 1968 года, мне стукнуло 23. Некоторые меня уважали, некоторые испытывали отвращение, некоторые боялись, а кто-то и просто испытывал чувство надёжности рядом со мной. Я любил свой собственный народ и оказывал максимальное содействие в том, чтобы как можно больше парней вернулись на базу живыми.

Как вы уже могли понять, моим любим видом оружия были ножи. Ну, иногда я брал с собой и с пару мачете. А сочетание моего большого ножа Боуи и Кольта 1911, вообще было идеальным слиянием орудий убийств. Почему ножи? Помнится ещё в детстве, на глазах у троих своих друзей я порезал палец о стекло, мною же и выбитое. Я не помню, зачем посреди дня нам нужно было пробраться в дом той старухи, но я отчётливо помню, как нанёс себе на указательный палец левой руки скальпированную рану, когда расчищал раму окна от битого стекла. И это произвело на меня впечатление в хорошем смысле слова. Я не испугался той картины, что нарисовалась перед моими глазами.

Кожа с подушечки пальца была поднята, как крышка консервной банки. Отчётливо была видна фиолетовая вена, оголённая от кожи. И кровавый подкожный жир, который был вокруг неё. Только увидев это, мои друзья струсили. Двоих вырвало у меня на глазах. А в момент, когда из пальца хлынула кровь, третий друг упал в обморок. Никто из них так мне и не помог. Да и чёрт с ними! Я и сам, тогда неплохо справился, крепко передавив палец другой рукой.

По приезду во Вьетнам, я сразу же вспомнил об этом случае. И мне взбрела в голову мысль, что если Гуки будут находить своих соотечественников выпотрошенными, расчленёнными, или освежёванными, то тогда это окажет на них должный эффект психологического воздействия. Это сработало быстрее, чем достижение космической ракетой космоса.

Понимаете, некоторые люди рождаются с предрасположенностью к убийствам. Они мечтают о его совершении, непонятно откуда взяв это желание. И одновременно боятся его исполнения, так как это, что-то новое и запрещённое, подобно наркотику. За это могут поругать. А, когда наступает пора, отправить кого-то в мир иной, по наитию такие люди делают всё быстро и правильно. Возможно, таким психопатом был и я сам. Да я и был таким человеком, но не стал бы называть это психопатией. Пожалуй, по моему мнению, ещё не изобрели более подходящего термина, и во Вьетнаме мне было некоторое время просто комфортно.

Но, 1968 год и битва за Хюэ, слишком сильно изменила мои жизненные ценности и идеалы. До этого, убивая людей и проделывая это в одиночку, а то есть без потерь, я ещё не понимал того, чему меня научила та бойня, длившаяся почти четыре недели. Хотите знать, что именно я осознал в начале самой первой схватки и нёс в себе до самой последней? Хотите знать, почему после выхода на гражданку, я не стал главой строительной компании, а стал главой байкерской банды «Сыны Спарты», занимающейся сбытом наркотиков, продажей оружия и грабежами? Тогда, вам предстоит выслушать этот рассказ до самого конца. Возможно, увидев всё моими глазами, вы хоть на ёту будете близки к тому пониманию, разнёсшему мою голову, словно девятимиллиметровая дура.

Глава 2

Прибытие на базу «Eagle». 30 января, 1968 года меня и некоторых пехотинцев перебросили на военную базу «Eagle», которая находилась в местечке под названием Пху-Бэй. Оно расположено в 13 километрах от Хюэ. Из-за поломки вертолёта в это место перебралась лишь половина, именно в её составе я и оказался. Изначально предполагалось, что в этом райском уголке нам просто предстоит передохнуть. Поначалу всё так и началось.

Для меня и ребят это был просто праздник. Где-то играла песня The Beach Boys – «Help me, Rhonda». От этого всем было только веселее. На этой базе благоприятный приём нам оказали в первую очередь в виде горячего душа и приличной столовой, чего мы на минуту, не видели уже несколько месяцев. Мы ходили по территории, исследовали её, даже дурачились. Четверо ребят возле столовой взяли меня на руки и решили подшутить, не отпуская некоторое время. На мне в тот момент была каска и сигарета в зубах, а глазах красовались солнцезащитные очки. В конце концов, меня положили на землю, а под голову сунули каску. Так я и лежал, пока сигарета мною не была выкурена. Кто-то навешивал на себя патронные ленты от М60, присматриваясь к оружию, а кто-то вёл любительскую съёмку, запечатляя на видеозапись вот таких вот оруженосцев. Один парень, даже начал идиотски выплясывать, когда он попал в объектив камеры. Тот обезумевший, шёл по дорожке, напевал песню и кривлялся, когда его снимали. Ничто ни указывало на, то, что готовиться один из величайших стратегических сюрпризов военной истории.

В тот день я и мой единственный товарищ, которого у меня было желание брать себе в напарники – Паскуаль Моррети, находились в столовой после сытной трапезы.

Паскуаль был итальянцем, что был больше похож на какого-нибудь макаронника, нежели на Рудольфа Валентино. Он ни черта не понимал на своём собственном языке и слушал Литтла Ричарда чаще, чем Лучиано Паваротти. Мне этот человек приходился надёжным напарником и по совместительству лучшим другом, а значит очень дорогим человеком. В наличии у него было то, чему я всегда завидовал. Мускульные, волосатые предплечья, толстые пальцы, широкий плечевой пояс, толстая шея, хорошо развитые трапециевидные мышцы, боги, да они были просто огромными! И, конечно, солидный животик, итальянского мафиозника.

Вот чему не позавидуешь, так это его носу, похожему на картофелину и лысина, проявившаяся уже в его возрасте. Он был всего на два года меня старше, а уже прилизывал волосы назад и постоянно расчесывал их этой железной и маленькой расческой. Как видите, недостатков у Моррети было куда меньше, так что моё эго всё равно утопало в зависти.

А свою внешность в молодости я никогда не любил, хоть и был спортивным парнем. Острый нос, немного узковатые глаза, бритая голова, да и вообще, когда-то я был красавчиком. Но мне хотелось мужественности, а не слащавости. Если бы не моя жестокость распространявшаяся на врагов моей страны, то меня наверняка бы отправили чистить всей роте ботинки или драить сортиры. В молодости я всегда мечтал отрастить бороду, а с возрастом стать более суровым. Так оно и случилось к моему счастью. Но, сейчас, не об этом. А о том, как наш дурацкий диалог с Паскуалем (Боже какое же дурацкое имя ему выбрали родители) перешёл в начало битвы за Хюэ.

– Паскуаль, – обратился я к нему. В этот момент он снова причёсывал свои волосы. Мы с ним сидели на краю обеденного стола, который находился под навесом, из ткани тёмно-зелёного цвета. Лучи солнца едва касались ножей кожи и приятно её прижигали. А вот запах пота Паскуаля прижигал мои ноздри так, что это было вообще неприятно. Хотя и сам я пах не лучше. – Может тебе не стоит так мучиться со своими волосами? Давай, я достану свой нож, а он просто снимет тебе этот чёртов скальп. Приехав домой, ты сможешь всем говорить о том, что срезанный кусок кожи с твоей головы стал чипсом Вьетконговцев, когда тебя взяли в плен, из которого ты, кстати, по легенде героически бежал с израненной головой. Может узкоглазым не понравились Чипсы Саратога, и они решили произвести свои собственные, снимая скальпы с голов солдат США. Хм…, – Паскуаль Моррети продолжал зачёсывать волосы и с улыбкой посматривать на меня. – А, что? Превращать в правду эту легенду будет помогать то, что это будут чипсы наиредчайшей и ограниченной серии. Не каждый же день удаётся отловить парня в зелёной форме и как следует освежевать его голову.

– Ты, думаешь, им не понравилось на Moon’s Lake Lodge у Джорджа Крама? Этот парень отлично обставил того магната, думаешь у Вьетконговцев вкус лучше, чем у Карнелиуса Вандербильта? Он на минуту должно быть богатый малый! А значит, много дерьма в своей жизни перепробовал. Поэтому я думаю, что у них не было бы необходимости добираться до моей головы. – Как и полагает итальянцу, Паскуаль постоянно примахивал своими руками, растопырив свои толстые пальцы. Это мне нравилось в людях его национальности больше всего. Ему не хватало только сигары и стакана виски, но это всё неплохо заменяла его железная расчёска.