За долги отдам тебя

Хотела ответ – пожалуйста, получи!

Браво, Алан, ты в своем репертуаре – умеешь делать больно простыми словами. Будто походя разишь, губишь. Но я ведь сама просила ответить мне…

… пусть и предпочла бы услышать ложь. Иногда она во спасение.

Глава 7

Едва оказавшись в такси, с облегчением откидываюсь на сидении – как тяжело! Затем спохватываюсь, и снимаю «подарок» Алана. Не удержавшись, глажу тонкие нити, переплетающие снежинки и драгоценные камни…

Меня Алан так и называл раньше – Снежинка.

Какая ирония. Колье со снежинками, и тот браслет ведь тоже был со снежинками…

… – Алан, смотри, какая красота! – останавливаюсь я у корнера в торговом центре. – Ну иди же сюда!

Он разворачивается с громким вздохом, слышным даже несмотря на громкую музыку, и подходит. Знает же, что я не могу пройти мимо украшений, вот только…

Денег всегда не хватает, будь они прокляты, эти чертовы бумажки.

Алан работает, как проклятый – вахты на севере, а между ними подработки.

– Красиво, – кивает Алан, глядя на браслет, обхватывающий мое запястье. – Сколько?

– Всего четыре тысячи девятьсот девяноста рублей, – воодушевляется девушка-консультант, а я бледнею – ужас какой!

– Алан, пойдем отсюда, – шепчу ему на ухо. – Это был не намек на подарок, я просто…

– Поздно, Снежинка, – Алан усмехается, и достает портмоне. Отсчитывает нужную сумму, и протягивает довольной продавщице. – Сумма небольшая, а ты не думай о деньгах! Из нас двоих мужчина – я, и заботы оставь мне.

Встаю на ступеньку эскалатора, и любуюсь подарком Алана – браслет прелестен! Серебряный, тонкий, но в глаза бросается. Тонкие хрусталики поблескивают каплями льда на серебряных снежинках, вот только как же дорого!

– Спасибо, – тянусь к Алану за поцелуем, вкладывая в него всю любовь к нему – единственному мужчине в моей жизни. Только он в ней был, есть и будет! – Алан, я, наверное, поищу подработку. В универе нас не сильно загружают, и я бездельничаю половину дня. Так что…

– Учись, Арина, – качает головой Алан. – Закончишь учебу, и устроишься в свой музей. Или в галерею. В последний раз говорю: не думай о деньгах. Я о нас позабочусь…

… Прячу колье в клатч – не хватало еще, чтобы Костя увидел. Интересно, он уже дома?

Дома. Лежит на кушетке на первом этаже, свесив руку к полу. Рядом стоит Алиса, скрестив руки на груди – обиженная и сердитая.

– Мам, папа заснул! – обвиняюще тычет дочь пальцем в спящего мужа. – Обещал со мной поиграть, и заснул, представляешь?

– Папа устал. Где няня?

– Я здесь, – выбегает из коридора Анна Степановна. – Простите, на минуту отошла. Я уведу Алису наверх.

Киваю рассеянно, и подхожу к мужу. Принюхиваюсь – пьян.

Мертвецки пьян.

Кидаю клатч на столик для цветов, и приподнимаю тяжелую голову Кости с кушетки. Тормошу его.

– Костя, проснись! Костя!

– Отстань…

– Хоть на бок перевернись, – не отстаю я, и помогаю ему лечь правильно.

Муж отключается моментально. Сажусь возле него, разглядываю: красив. Светлые волосы чуть длинноваты, но ему идет такая небрежная стрижка. Голубые глаза, которые сейчас закрыты; чувственный рот… красив! Картину несколько портят засосы на шее, оставленные отнюдь не мной, и выглядывающее из кармана брюк красное дешевое кружево – трусики?

Прелесть какая.

– Мне жаль, – шепчу я, легко прикасаясь кончиками пальцев к спине мужа. – Правда, жаль. Прости меня… я тебя уже простила.

– Минуту отдохну, и продолжим, – невнятно мычит муж, явно путая меня с той, с кем развлекался весь день.

Сползаю на пол, и прислоняюсь к руке Кости. Обнимаю себя за колени, не в силах подняться – посижу немного, и пойду. Муж бурчит что-то несвязное, вздрагивает, как пугливый пес, и я поглаживаю его по руке.

Усмехаюсь – оказывается, ко всему можно привыкнуть. Раньше думала, что не смогу простить измену, и вот – мне почти плевать. Хотя в первый раз было больно. Два года тому назад, когда муж пришел домой, весь пропахнув другой женщиной.

Только теперь я понимаю, что он надеялся хоть на какую-то мою реакцию, поступив так жестоко – на скандал, на слезы, на проклятия в свой адрес. На эмоции – искренние и сильные. А я всего лишь была унижена, с задетой гордостью, и муж это увидел.

Так странно: изменяет он, а виноватой чувствую себя я. Может, потому что виновата?

– Хватит! – решаю я, и поднимаюсь с пола. – Хватит быть такой жалкой курицей!

Поднимаюсь в нашу с Костей спальню, и захожу в душ, полная некой темной решимости. Нахлынуло вдруг что-то: порыв действовать, желание изменить свою жизнь!

– В кого ты превратилась? – спрашиваю у своего отражения. – Алан прав был – лощеная телка! Учебу бросила, семью потеряла… себя не потеряй!

Ложусь спать с не оформившейся в план, но четкой мыслью – нужно, наконец, начать жить. Не только ради Алисы, но и ради самой себя. Три месяца с Аланом – он получит то, что хочет – затем развод, и мы с дочкой уедем.

С этой мыслью я засыпаю – впервые за долгое время спокойно и крепко.

Просыпаюсь, к своему ужасу, после обеда – кошмар какой! Такое со мной только в период беременности было, я – ранняя пташка. Телефон вибрирует, оповещая о сообщении:

«Жду в шесть, как и договаривались. Надень платье с открытой спиной, похожее на то, что было на тебе на выпускном. Алан.»

То платье… Алан, помнится, был не в восторге.

… – а нельзя было купить что-то поскромнее? – хмурится Алан, разглядывая меня.

– Паранджу?

– Я имел в виду нормальное платье. Ты выглядишь как стриптизерша, – обвиняет Алан.

Злится, встал в проходе, не позволяя выйти. Вскидываю голову, играя сережками, и иду на него – не заставит же он меня переодеваться! Хмм, не заставил, но платье пришлось гладить.

– Ну ты и дикарь, – фыркаю я, подправляя макияж. – Платье длинное, а то, что спина открыта – на других бы посмотрел!