Двойняшки для Медведя

***

Ирина Войнова

Максим Андреевич Потапов.

Судорожно вздохнув, я провела пальцем по экрану планшета, разглядывая одну из фотографий, найденных на просторах сети. С неё на меня смотрел, насмешливо щурясь, призрак из прошлого в обнимку с длинноногой брюнеткой. Как всегда красивый, подтянутый, притягательный и…

Чужой. Мужчина из разряда «не для меня». Наши отношения изжили себя ещё тогда: больные, зависимые, выпившие меня до дна. И, будь моя воля, я никогда бы больше не встречалась с ним.

Никогда.

– Хочешь рассмешить бога… – я криво усмехнулась, качнув головой, и вновь обвела кончиком указательного пальца знакомое до боли, до дрожи лицо. В груди кипели обида и недоумение, страх и робкая, никому не нужная надежда. Убойный коктейль, грозивший не оставить и камня на камне от моей упрямой решимости бороться до конца.

Пусть даже вся эта затея обречена на провал с самого начала. Где я, а где Потапов? Серьёзно, это даже не смешно.

– Говорят, сегодня на завтрак овсянка, – недовольно пробухтела Анька, отвлекая меня от размышлений. Желудок предательски сжался и заурчал от голода, есть хотелось просто невыносимо. Но стоило только вспомнить запах разваренной в хлам крупы, как к горлу подступила тошнота.

Умом я понимала, что кормят нас согласно строгой диете, предписанной лечащим врачом. Но легче от этого не становилось, почему-то.

– Она полезная, – я неуверенно улыбнулась, глядя на насупившуюся соседку.

Та раздраженно фыркнула, надувшись как мышь на крупу. И в который раз за эти два дня завистливо вздохнула:

– Тебе хорошо говорить, тебе, поди, опять бульон принесут. Или мясо отварное и протёртое. Или…

– Рис на воде, – я покачала головой, убирая планшет в сторону, и сложила руки на животе. – Тоже, знаешь ли, не сладкая пахвала.

– Но и не овсянка. На воде. Разваренная. Без соли. У-у-у-у, терпеть не могу!

Это чудо так смешно возмущалось, тряся кулаками и размахивая зажатым в пальцах карандашом, что я даже не пыталась сдержать рвущееся наружу веселье. Вот только стоило первому смешку сорваться с губ, как в дверь нашей палаты постучали. Отрывисто, резко, настойчиво.

Так, что даже при всём желании не сможешь проигнорировать.

– Может, палатой ошиблись? – с затаённой надеждой шепнула Анька, наклонившись к моей кровати.

– Вряд ли, – я снова качнула головой, сцепив пальцы в замок и сжав их так, что побелели костяшки. И, прокашлявшись, громко позвала. – Входите!

И вроде голос звучал уверенно, а сердце билось через раз, и желудок сжался от неприятного предчувствия. И пусть я не могла похвастаться отменной интуицией или чуйкой, но мне хватило одного только взгляда на шагнувших в палату людей, чтобы понять – ничего хорошего ждать не стоило.

– Войнова Ирина Геннадьевна? – сухопарая женщина неопределённого возраста, в добротном деловом костюме-тройке поправила полы дежурного халата, наброшенные на плечи. Её спутник, мужчина лет тридцати на вид, так и остался стоять у двери, оглядывая помещение нечитаемым взглядом.

– Это я, – облизнув пересохшие губы, я нервно вздохнула, до боли сжимая собственные пальцы. – А вы?…

– Дячишина Оксана Витальевна, специалист отдела опеки и попечительства. Простите, что тревожу вас вот так, в больнице, но к нам поступил сигнал, и мы вынуждены отреагировать. Думаю, вы будете не против ответить на несколько моих вопросов, не так ли?

Женщина растянула губы в вежливой, почти равнодушной улыбке и смерила меня колким, оценивающим взглядом. Таким, что я невольно сглотнула и подобралась, морально готовясь к грядущим неприятностям. А в том, что они будут, я была уверена как никогда. И…

Всё равно оказалась не готова к вопросу, разорвавшему повисшее молчание:

– Итак… Где сейчас находятся ваши дети, Ирина Геннадьевна?

Глава 6

Ирина Войнова

Сухой, лишённый хоть каких-то эмоций тон проморозил меня до костей и заставил поежиться под чужим, слишком пристальным взглядом. Судорожно вздохнув, я нервным жестом пригладила взъерошенные волосы и тихо ответила вопросом на вопрос:

– А что… Что-то случилось? Я не понимаю, что могло бы…

– Случилось, Ирина Геннадьевна, – госпожа Дячишина снисходительно хмыкнула, сцепив руки в замок за спиной. – И прежде, чем мы вернёмся к сути нашего разговора, не могли бы вы уточнить один момент. А именно – кем вам приходится Потапов Максим Андреевич? И на каких, простите, основаниях вы отдали ему двоих несовершеннолетних детей?

На какой-то миг я забыла, как дышать. Хватая ртом воздух, я чувствовала, как ледяные когти страха сжимают моё сердце, пробивая его насквозь. И лишь одна-единственная мысль, острой занозой засевшая где-то глубоко в голове не дала мне сорваться.

Я даже смогла улыбнуться, заставив себя разжать стиснутые кулаки и спокойно проговорить:

– Знаете, Оксана Витальевна, основания у меня были более чем весомые. Понимаете, всё дело в том, что он… – запнувшись на середине фразы, я облизнула внезапно пересохшие губы и всё-таки закончила предложение. – Он их отец.

И пусть голос звучал спокойно, пусть на лице не дрогнул ни один мускул, внутри меня разразилась целая война. Меня корёжило и рвало от совершенно противоречивых эмоций и чувств. Там, где-то в груди, смешалось всё – радость от осознания, что дети в безопасности, ненависть от того, что всё опять сводится к чёртовому Потапову и надежда.

Робкая, совершенно иррациональная и пугающая меня до дрожжи и слабости в ногах. Потому что один раз я уже прошла через это, я доверила себя и своё сердце этому мужчине и что получила взамен? Да, наши отношения подарили мне моё личное, самое невероятное чудо – моих детей. Но кто бы знал, как это страшно собирать себя по кускам…

Страшно и сложно. И повторять этот опыт у меня не было никого желания.

– Вот как, – задумчиво протянула Оксана Викторовна, сжав тонкие губы.

Кажется, мой ответ её удивил. На короткий миг безупречная маска вселенской скуки дрогнула на чужом лице, обнажив растерянность и даже обескураженность. И я недоверчиво уставилась на внезапно ставшую почти человеком женщину, с трудом удержавшись от желания себя ущипнуть. Уж слишком нереальной получалась картинка.

Впрочем, госпожа Дячишина справилась сама. Кивнув головой каким-то своим мыслям, она одёрнула полы несчастного халата и, качнувшись с пятки на носок, деланно проинформировала:

– Что ж, надеюсь у этого «отца» есть и документы, подтверждающие отцовство. И все необходимые условия, для детей. В противном случае, мы будем вынуждены принять соответствующие меры.

– Например?

Подкатившую к горлу тошноту я старательно проигнорировала. Задавила рвущуюся наружу панику и продолжила смотреть прямо в лицо этой вежливой до отвращения женщине, даже не думая опускать взгляд.

– Вы должны понимать, Ирина Геннадьевна, наша приоритетная задача обеспечить детям достойные условия проживания. Убедиться в том, что их жизни и здоровью никто… Я повторюсь, никто и ничто не угрожает, – слово «никто» госпожа Дячишина выделила особо пренебрежительным тоном. – И если вы уверены в том, что с господином Потаповым им лучше, чем под защитой государства, то…

– Им лучше, – я снова сжала пальцы в кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу ладоней. – С родным отцом им намного лучше, чем под опекой государства. Поверьте, Оксана Викторовна, он обеспечит их всем, что нужно.

– Поживём – увидим, Ирина Геннадьевна. Не прощаюсь…

И на этой ноте, с явным оттенком превосходства в голосе, Оксана Викторовна ушла из палаты. Оставив меня один на один с вернувшейся паникой, стремительно набирающей обороты и чётким осознанием того, что нужно спешить. Я должна, я просто обязана…

Мне срочно нужно позвонить Потапову!

***

Максим Потапов