Баллада о неудачниках

– Какой ты герой.

– Какой-какой… Послушный воле сюзерена. Шериф сказал бдеть и защищать – я защищаю. И бдю.

Шагнув к задохлику, я прокрутил в руке клинок. Нет. Так неправильно. Что бы там ни было – все равно неправильно.

– Оживи его.

– Как скажешь. Готов?

– Да.

Мужичок моргнул, шумно вздохнул – и тонко, по-женски взвизгнув, кинулся на меня. Он был медленный и неуклюжий. Первый удар я отбил, на втором рассек ему руку. А третьим пришпилил к стене. Черт. Кажется, перестарался. Мужичок еще немного поверещал, бестолково пинаясь босыми ногами, и затих. Я выдернул из трухлявых бревен меч.

– Женщину тоже размораживать? – на удивление спокойно спросила де Бов.

– Это не женщина. Давай.

Наверное, если бы хозяйка разрыдалась, или упала на колени, или еще что-то такое – я бы не смог. А может, и смог. Я же заглядывал в котелок. В любом случае толстуха избавила меня от мук выбора. Пронзительно заголосив и растопырив пальцы, как кошка – когти, она бросилась на меня. И я ударил, одним взмахом меча располовинив ей голову. Удар милосердия, мать его. Толстуха свалилась на пол, извиваясь, как раздавленная гусеница. Я взял с кучи верхнюю тряпку, чтобы вытереть меч. Это оказалась детская рубашка, по вороту расшитая ромашками. Выругавшись, я отбросил ее в сторону, наклонился и вытер меч о подергивающееся тело.

Глава 15, в которой Марк рассказывает секрет

За порогом светило солнце, щебетали птицы, трепетали листья на ветру. Отец Гуго говорил, что мир есть Бог, а Бог есть сострадание. Не знаю. По-моему, мир – ужасно равнодушная штука. Да и Бог, пожалуй, тоже. Что бы ни происходило – всем плевать.

Я помог де Бов спуститься с крыльца и довел до бревна.

– Ты не сможешь идти.

Черт. Нихрена не помню, как я ее сюда тащил. Хорошо, если не волоком.

– Смогу. Надо только потуже перевязать, сустав зафиксировать, – поморщившись, ведьма вытянула больную ногу.

Можно было бы сходить в дом, там куча тряпья, вяжи – не хочу… Я вспомнил рубашечку. Нет, нахер. Отступив за угол, я задрал котту и отчекрыжил ножом подол нижней сорочки. Годится, если не привередничать.

– На ногу или поверх штанины?

– Давай сюда. Я сама, – чуть отодвинулась де Бов.

Это она зря. У меня даже в мыслях не было ничего непристойного. Не здесь и не сейчас.

– Я просто перевяжу.

– Я знаю. Просто… – де Бов замялась, расковыривая грязными пальцами кору дерева. – Моя нога – не самое привлекательное зрелище.

Ах, вот оно что. Ну да, конечно. Женщины.

– Подумаешь, немного шрамов. Не страшно. У меня такого добра сколько хочешь.

– Марк. Дай мне.

Пожав плечами, я отдал ведьме обрезки подола и повернулся спиной. Сзади зашуршало. Ведь не затянет же нормально. Как пить дать не затянет, как только тронемся с места, повязка сползет.

– Готово. Можешь поворачиваться, – подала сзади голос де Бов. – Я должна тебе новую рубашку.

– Да иди ты.

Мы сидели на бревне, почти соприкасаясь плечами. От де Бов пахло потом, благовониями и немного дымом. Наверное, потому, что в хижине здорово надымлено было.

Надо было начать разговор, но я понятия не имел, как. Я не силен в разговорах. Раздумывая, как подступиться к вопросу, я молчал, сопел и крошил в пыль кусок колючей грязной коры. Но ничего стоящего в голову не приходило, и я рубанул напрямую.

– Я много болтал?

– Когда? – повернулась де Бов. На щеке у нее опухала глубокая ссадина. Надо же, а я не заметил.

– Когда мы через лес шли.

– Изрядно, – криво улыбнулась ведьма. – Не думай об этом. Нормальная реакция на ментальное давление, так все делают.

– И что именно я рассказывал?

– В основном ерунду всякую. Восхищался пейзажами, про сестричек болтал, про праздники. Говорю же тебе – забудь.

Я бессильно ткнулся затылком в стену. Ну вот как получить конкретную информацию – но спросить так, чтобы человек не понял, о чем именно спрашивают? Будь я половчее в куртуазных беседах, наверняка бы что-нибудь придумал что-нибудь эдакое. Но сейчас в голову лезло только прямое: «А я рассказывал, что я бастард?». Такое спросить – все равно что на грудь мишень повесить. Не самое разумное решение.

– А я… я говорил об отце? – наконец-то извернулся я.

– О котором из?

Вот. Вот оно. Черт. Черт. Дьявол. Сука-сука-сука. Что же теперь делать? Что делать?!

Нахрена я вообще поперся в этот гребаный лес?!

Я втянул воздух через сжатые зубы и попытался улыбнуться – как можно небрежнее, конечно. Подумаешь, бастард. Это же такая мелочь, право слово! Совершенно не стоит внимания.

– То есть ты знаешь, что я… что мой отец…

– Не Денфорд, а принц. Да, ты рассказывал.

Да какой нахер принц…

– Не совсем. То есть, совсем не. Не хочу ничего плохого сказать про свою мать, но я совершенно не представляю, с чего бы вдруг принц… Да и не было тогда никаких принцев, ни Жоффруа, ни Гильом не дожили! – Выдвинув последний аргумент, я наконец-то осознал, что несу полную чушь, сделал нечеловеческое усилие и заткнулся. В голове было пусто, как кошеле после пьянки. Чертовы умные слова заканчиваются быстрее, чем деньги.

Я попытался еще раз:

– Леди де Бов… Вильгельмина… Я хотел вас попросить. Мы, то есть семейство Денфорд… Репутация моей матери… Если кто-то узнает…

– Ты рехнулся? – оборвала мои бесплодные потуги ведьма. – Я не собираюсь ничего никому рассказывать. Все, что было в лесу, остается в лесу.

– Клянешься?