Прачечная души Мэриголд

– Да, точно, на упаковке указано, что соли мало. Жить становится все лучше и лучше. Ну, давайте!

Чэха положил в пакет две упаковки лапши и обеденный сет и неторопливо побрел домой.

Вернувшись, он снова принялся за работу над фильмом. Ему хотелось оправдать ожидания, которые возлагали на него после кинопремии. Но жизнь постоянно нас предает и вместо желанного досадно награждает нежеланным. Один известный профессор сказал: «Жизнь как маятник, за плохим всегда идет хорошее…» Но собственная жизнь напоминала Чэха большой колокол, по которому постоянно били гигантской колотушкой.

Ужасный фильм.

Куда вообще смотрел режиссер?

Пожалейте время и деньги.

С первого же дня проката в двух артхаусных кинотеатрах Сеула на Чэха обрушилась волна негативной критики. Он отправлял фильм на все возможные зарубежные кинофестивали, но ни на одном из них его не приняли. Знакомые утешали его, но в их глазах он читал другое.

Почему-то в памяти всплыли протертые джинсы отца, который давным-давно бросил их с мамой. Может, будь у Чэха нормальный папа, ему не приходилось бы браться за всякую сподручную работу и он смог бы сосредоточиться на кино и помогать матери деньгами.

Нет, лучше бы он занимался кино в качестве хобби, доучился на инженерном факультете и, как хотела бы мать, устроился в крупную фирму или готовился к государственной службе…

А может, не стоило после провала фильма устраиваться в рекламное агентство… Лучше бы снимал видео для «Ютьюба»…

Да лучше бы он вообще не рождался!

Чэха прокручивал в голове причины своих неудач.

Самыми ненавистными ему днями стали те, когда он сидел один дома, в темной комнате, и за просмотром кино боролся с одиночеством и страхом в ожидании, пока мать вернется с работы…

– От каких же воспоминаний ты хочешь избавиться?

Человек рождается с мягкой и нежной, как ладошки младенца, душой, но со временем она покрывается ранами и пятнами, и постепенно их становится все больше. Но иногда она сама собой очищается и разглаживается. Некоторые из пятен придают жизненных сил и становятся годичными кольцами, как у дерева, другие же копятся, причиняя боль, оставляя раны и шрамы.

Заметив, как Чэха постоянно улыбается, Чиын подумала об обратной, темной стороне луны. С первой секунды появления в прачечной она заметила в его глазах то самое чувство, которое поймет только тот, кому доводилось испытывать подобное, – безразличие к жизни. Вероятно, на душе у него немало пятен. Чиын, обращаясь к ночному небу, прочитала заклинание и поспешила вернуться к гостю. Как и ожидалось, на футболке в нескольких местах проступили пятна.

– Можно избавиться от всех? – смущенно спросил Чэха, почувствовав присутствие Чиын, и снял футболку.

Он всю жизнь притворялся, будто у него все в порядке, и даже сам поверил в это, но, озадаченно глядя на запятнанную футболку, понял, что ошибался.

Прошло уже пять лет, как он устроился в небольшое рекламное агентство после провала фильма. А его все еще не брали на бессрочный контракт. Каждый год начальник хвалил его и кормил пустыми обещаниями, но сам не спешил указывать это в характеристике. В свои тридцать три года Чэха хотел уже получить достойную работу и наконец-то переехать из подвала в нормальную квартиру. Когда у него появлялась очередная девушка, он не хотел показывать ей свое жилище и демонстрировать столь убогий образ жизни. И как только они начинали сближаться, он спешил закончить отношения. Череда коротких встреч неизменно завершалась расставанием.

От чего же стоит избавиться? Чэха погрузился в свои мысли.

– Воспоминания за всю жизнь очистить нельзя. Ты думаешь, что, начав все с чистого листа, обязательно проживешь жизнь счастливо?

– Как вы догадались, о чем я думаю? – смутившись, замялся Чэха, рассматривая футболку.

Он и правда думал однажды: возможно ли обрести счастье, забыв все?

Кто же эта женщина, которая очищает больные души? Поначалу она показалась ему ровесницей, но в ее глазах отражалась как будто тысячелетняя печаль, удивительным образом сочетавшаяся с невероятной теплотой. Светлая грусть. Чэха впервые видел такой взгляд.

Он всегда любил смотреть людям в глаза. Слова могут обмануть, а вот глаза – никогда. Мы не можем контролировать взгляд. Кто-то признается в любви, но в это мгновение он не выражает ровным счетом ничего. Другие жалуются на трудности, а в это же самое время в нем мелькают искорки необузданного веселья. Случалось, когда кто-то убеждал его: «Поверь мне», в глазах этого человека не читалось и толики искренности. «Я скоро вернусь, подожди немного», – говорила ему мама, а во взгляде ее отражалась бесконечная печаль. С тех пор как она стала жить с новым мужчиной, он перестал видеть даже эту грусть.

– Только одно пятно. Иначе от жизни ничего не останется… Раны – это неотъемлемая ее часть. Так что только одно, самое болезненное.

В глазах Чиын читалась решимость. Ее взгляд не противоречил ее словам.

В тот момент, когда Чэха всё осознал, он задрожал всем телом.

– Я хочу избавиться от одиночества.

– Одиночества?

– Да… От одиночества, которое наступало, когда мама уходила на работу и запирала дверь снаружи.

Чэха точно не помнил, когда человек, который называл себя его отцом, бросил их. Кажется, ему тогда было три или четыре года. Он успел забыть его лицо, но помнил, как хватался за штанины старых джинсов, а еще их запах и цвет. Чэха плакал и просил папу не уходить. А тот не мог ни обнять, ни оттолкнуть сына. Так они простояли какое-то время.

После ухода отца им с мамой пришлось переехать в крошечную комнату, где они едва умещались. Мама оставляла еду, горшок и уходила на работу, запирая за собой дверь. Остаться с ребенком было совсем некому. Поначалу Чэха долго плакал и просил открыть дверь, но вскоре понял, что плачет каждый раз, когда мама уходит. И тогда Чэха нашел «друга» в телевизоре и стал проводить с ним целый день. Он чувствовал, что теперь в этой тесной комнате не один. С ним были и его ровесники, и взрослые. Когда ему надоедало смотреть в экран, он брал стул и садился к окну – наблюдать за прохожими. Зажигались фонари, а мама все не возвращалась.

Дверь тихонько открывалась, только когда Чэха уже спал, так и не дождавшись прихода мамы. Ёнчжа приносила с работы пакет с остатками еды. Он сразу узнавал этот запах: сочетание мяса, углей, пота, подгоревшей еды, медицинских пластырей. Только почуяв запах матери, Чэха успокаивался и крепко засыпал. На плечи маленького ребенка свалились все домашние дела. Избавиться бы от воспоминаний об этом отвратительном запахе.

– Я хочу забыть о том, как ждал ее. Когда за ней закрывалась дверь, мною всегда овладевал страх, но закричать я не мог.

– Тебе, наверное, было ужасно одиноко. И страшно.

– Да. И больше всего я боялся того, что мама никогда не вернется. Это для меня было самое страшное. В такие моменты я вспоминал фильмы, которые видел по телевизору. И думал, думал и снова думал. Так в моей голове стали рождаться рассказы, мне захотелось создавать фильмы. Просто смешно…

– Совсем и не смешно. Грустно.

– Да, грустно. Иногда приятно признать это, знаете?

– Знаю…

– Когда мама уходила, ее сердце тоже разрывалось на части. Я хочу стереть это воспоминание.

– Ты хочешь стереть чужое воспоминание?

– От своих тоже хочу избавиться. Раньше я не понимал, но, повзрослев, осознал, что мама пыталась любой ценой защитить меня. Тогда ей было меньше лет, чем мне сейчас. Всего двадцать девять.

– Какое интересное решение, похвально…

Чэха привык скрывать печаль за улыбкой, но дрожащие уголки губ выдавали его.

Чиын взяла из его рук футболку и великодушно предложила:

– Акция в честь открытия: один плюс один. Сегодня я избавлю от пятна твою душу, а в следующий раз приводи маму.

– Правда? Можно ее привести?

– Да, в любое время. Итак, пора начинать. Сейчас из твоей жизни навсегда исчезнет одно пятно и все воспоминания, которые с ним связаны. Уверен, что не будешь жалеть?

– Не буду. А дальше если и буду, то я справлюсь, – решительно ответил Чэха.