Манило

– Я ведь порядочная дама, а не какая-то шалава из подворотни, – надменно насупившись, ответила милфа.

– А ты тут характер не показывай, – проворчал Мишаня и погрозил ей кулачищем.

– Так точно, – покорно отозвалась она и понурила голову.

– Да расслабься, – успокоил я милфу, – чай, не в армии.

24.

На подготовку ушло четыре дня. Я сократил рацион милфы до крошечной тарелки гороховой каши в сутки, но в воде не ограничивал, поэтому её фейс быстро пришёл в норму, приобретя былую округлость. По вечерам я ставил милфе клизмы. Прислонял её спиной к стене вверх ногами, заливал через очко пол литра ромашкового настоя, держал её в таком положении 15 минут, чтобы раствор опустился по кишечнику, и потом пускал к ведру испражниться.

Посчитав, что чистка милфиного говнопровода завершилась успешно, я предложил приступать к эксперименту, и Мишаня, ликуя, согласился. Милфа по команде сбросила халат в кладовке и проплыла передо мной, вертя оголённой кормой, в гостиную. Я смачно шлёпнул её по круглой заднице, сунул руку в карман шорт и стиснул набухшую залупу. Милфа, сучка, обернулась, посмотрела на меня и игриво подмигнула, улыбаясь.

Я разделся и развалился на полу, застеленном толстым пледом. Мишаня, одетый в серые брюки и бежевую рубашку, расположился в кресле напротив меня. Милфа присела на край дивана, повернувшись ко мне боком. Она изящно провела пальцами по груди, животу и ягодицам, подчёркивая два наиболее притягательных изгиба своего тела, образующих слегка накренённую 8. Дама схватила сиську, потянула её вверх и, склонив голову, лизнула сосок, глядя при этом мне в глаза. Член поднялся примерно до половины девятого и остолбенел там, периодически пульсируя.

Мишаня хлопнул в ладоши и объявил: «Мотор!». Милфа взяла протянутый ей презерватив и опустилась передо мной на колени. Её сиськи на поверку оказались крупнее, чем я изначально думал. Никак не меньше третьего размера. За счёт своей внушительной массы буфера стали проигрывать в поединке против силы притяжения и поэтому обвисли. Но, когда милфа наклонилась в мою сторону, титьки соблазнительно качнулись вперёд, будто два гигантских бетонных шара, которыми раньше сносили старые дома. Она нахлобучила гандон на шланг, развернулась ко мне спиной и присела надо мной на корточки. Намазала анус детским маслом, ухватилась за член и поводила головкой по очку.

Писюн слёг ещё на этапе облачения в резиновую защиту. Он всегда скукоживался как российский рубль, если я нервничал. Мишаня не вытерпел и грозно пророкотал:

– Что ты, блядь, вату катаешь. Пососи его что ли!

Милфа послушно повернулась ко мне фасом, встала раком, сверкая задницей прямо в морду Мишане, и начала отползать. Но я остановил её, взявшись за плечи, и притянул к себе. Провёл языком по шее, лизнул мочку уха. Мы дали милфе помыться в душе перед еблей, и сейчас от неё приятно пахло ландышами. Я сдавил рукой её ягодицу, зарылся лицом в мягких, словно лебединых пух, титьках и ощутил, как член ткнулся во что-то колючее. Мы не снабдили милфу бритвой, посему на её лобке выросла рыжеватая щетина, в которую и врезалась залупа.

Милфа привстала так, чтобы её сисяндры болтались на уровне моего рта, широко раздвинула культяпки и потёрлась вагиной о мой живот. Я скользнул языком по одному, а потом по другому соску, и она пролепетала:

– О, да!

– Ну всё, хватит, – прервал нас Мишаня, – принимайтесь за дело.

Милфа вновь нависла надо мной, вцепилась в окаменевший член и села на него очком. У неё была очень тугая жопа, и шланг будто угодил в мышеловку. Опираясь на руки и ноги, милфа исхитрилась пару раз качнуться на члене, будто лодка на низких волнах, и чуть ослабила хватку на писюне.

Её спина перегораживала мне обзор, и я не понятия не имел, чем занимается Мишаня. Довольно скоро конечности милфы задрожали от натуги, и я вызвался ей ассистировать, подпирая ладонями сракотан.

Вдруг её лодыжки сграбастали широкие волосатые кисти – очевидно, Мишанины – стопы милфы взмыли в воздух, а задница, наоборот, грохнулась всем весом на мой лобок. Милфа облокотилась на меня и, влекомая интенсивными толчками, стала ритмично мотыляться взад-вперёд. Частота импульсов моментально увеличилась, внезапно раздалось рычание, и милфа затрепетала, словно её прошиб озноб. Толчки так же неожиданно прекратились, засим до меня донёсся приглушённый топот, затихший где-то в коридоре.

Милфа слезла с члена, сняла с него резинку и поигралась с головкой языком. Прильнув сиськами к моему паху, она уселась мне на ногу и поелозила по голени тёплым и влажным влагалищем. Потом затолкала шланг почти целиком в рот и, поперхнувшись, высвободила его и побила себя залупой по губам. Я схватил её за локти и придвинул к себе, она распрямила спину, ввела член в вагину и начала скакать на писюне, опираясь руками на мою грудь. Я взвинтил темп фрикций и выплеснул запас спермы во влагалище, буравя пальцами её сдобные булки.

25.

Следующим вечером я делал милфе анальное спринцевание. Она с горем пополам балансировала на лопатках, вытянувшись поперёк стены кладовки вверх тормашками. Её дыни выкатились из-под ворота и с флангов прикрывали щёки. Я отодвинул полы халата, оголяя её задницу, вооружился клизмой, медленно засунул носик в очко и надавил на грушу обеими руками, чтобы впрыснуть ромашковый настой.

Милфа воспользовалась тем, что мои культяпки были заняты, стащила с меня портки с труселями и принялась теребить шланг. Я никак не отреагировал на её поползновения и, закачав в жопу раствор, поправил одежду и отошёл к противоположной стене. Спустя 15 минут указал милфе на ведро. Она послушно перекувырнулась на ноги, зависла в присядку над уткой и извергла из ануса, будто из жерла вулкана, поток светло-жёлтой жидкости.

Я направился к выходу и, когда проходил мимо милфы, она вновь уцепилась за член и с силой сжала залупу, облизывая поочерёдно то левый, то правый сосок.

– Завязывай с этой хренью, – буркнул я.

– Какой хренью? – в наигранном замешательстве вопросила милфа и кокетливо прикусила нижнюю губу.

Я прописал этой притворщице двоечку по корпусу, она шлёпнулась на жопу и в голос зарыдала.

После этого инцидента в кладовке милфа больше не строила из себя героиню-любовницу. Естественно, она расстроилась из-за того, что мы её не выпустили на волю. Однажды, оказавшись в гостиной, она опрометью кинулась к окну, видимо, собиралась сигануть на улицу. Однако Мишаня вовремя рихтанул ей по печени и отбил всякое желание ерепениться. Милфа перестала чудить и услужливо подставляла нам дырки, но без должного огонька.

Ещё меня стал напрягать Мишаня. Возбуждаясь, он начинал потеть как шахтёр-стахановец. С него пот стекал на милфу, смешиваясь с её выделениями, и затем получившийся коктейль выливался на меня. Милфин пот практически не смердел, а от Мишани разило какой-то горечью, свербевшей глаза. Эту проблему нужно было срочно решать, и уже после вторых поебушек я смастерил простенький трахательный станок.

Взял обычный деревянный кухонный стол, перевернул его на столешницу и подпилил ножки примерно до полуметровой длины. Затем прикрутил к ним с небольшим уклоном бруски таким образом, чтобы они шли вдоль стола. После этого кинул на столешницу с внутренней стороны матрац, а к брускам присобачил на металлические уголки прочную клеёнку. Проделал в ней дырку сантиметров 6 в диаметре, через которую со свистом пролетал член.

Испытания моего изобретения прошли удачно. Клеёнка, конечно же, прогибалась в центре под тяжестью милфы, и пот капал мне на лобок через отверстие. Но львиная доля телесной охлаждайки проносилась мимо воронки и благополучно устремлялась на пол с края самодельного тента.

Я был доволен, Мишаня – счастлив, а милфа грустила. Пытаясь её развеселить, корефан как-то раз нахлобучил на голову розовый кудрявый парик и напялил на нос красный шарик, державшийся на резинке. Но закос под клоуна не разрядил обстановку. Наоборот, нестандартный прикид Мишани напугал милфу, и она со страху сжала анус так, что иголка бы не пролезла. Небось в детстве у неё был заплёт с циркачом. Пришлось подпоить её водярой, а с экспериментами решили завязать, дабы не нагнетать ситуацию.

26.

Мы абузили милфу две с небольшим недели. В течение дня занимались своими делами, а вечером жарили её в два ствола. Но, как верно подмечено, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Конец нашему тройнику настал в ничем непримечательную среду.

Отужинав, по уже устоявшемуся обыкновению я поехал на автобусе к Мишане. После традиционного спринцевания милфы разделся, улёгся на матрац и просунул через дырку в клеёнке член. Она взгромоздилась на станок, вздрочнула писюн и впендюрила его в очко. Несколько дней назад я впервые обратил внимание, что шланг стал проскальзывать ей в задницу как по маслу. То ли анус милфы растянулся, то ли она перестала тужиться.

Погоняв некоторое время писюн туда-сюда, я развалился на спине и разомлел. Милфа же, пыхтя как паровоз, в размеренном темпе запрыгала на члене. Бухнули тяжёлые шаги, и с обеих сторон от станка материализовались Мишанины колени. Милфа стопарнула, явно готовясь принимать дрозда во второе дупло. Но корефан почему-то не залез на неё сверху и продолжил молча стоять.

Внезапно давление на клеёнку увеличилось, она прогнулась сильнее, чем обычно, и грянули хлёсткие шлепки. Ноги милфы свесились с края станка, и она резко мотнула тазом. Громко захрустело, и член пронзила острая боль. В него будто залили расплавленный свинец, который низвергся в яйца и уже оттуда начал растекаться по паху, охватывая его пламенем.

Я выудил шланг из милфиной жопы и, работая руками, выполз из-под клеёнки, оставаясь на спине. Поднявшись на ноги, увидел Мишаню, нависшего над милфой. Оскалившись, он стискивал ей горло своими огромными лапищами. От напряжения на его шее вздулись вены, а со лба градом лил пот.

Милфа колотила его ладонями по плечам, открывала и закрывала рот в бесплодных попытках вдохнуть воздух, типа как выброшенная на берег рыба. Её харя побагровела, а зенки норовили выпрыгнуть из орбит. Пару раз она зарядила коленями по Мишаниным бёдрам, но он не дал слабину.

Моё внимание перехватила пульсирующая боль в паху. Я перевёл взгляд на шланг, превратившийся в спелый баклажан средней величины. Он раздулся, увеличившись чуть ли не вдвое, искривился и приобрёл фиолетовый оттенок. Когда я дотронулся до члена, чтобы снять презерватив, по нему словно шандарахнула шаровая молния, и в глазах вспыхнули мириады искр. Меня затошнило, и я запечатал ладонью рот, дабы ненароком не заблевать ковёр на полу. Рвота вдруг отступила, и я гаркнул, корчась от боли:

– Мишаня, какого хрена ты творишь?

Он зыркнул на меня исподлобья и засим снова вперился в милфино рыло. Она уже не подавала признаков жизни и лежала, глядя в потолок. В оконцовке Мишаня прессанул ей шею с утроенной энергией и, убрав руки с её горла, пальцами сомкнул ей веки. Он обернулся и спокойным голосом произнёс:

– Что случилось?

– Хуй сломался! – воскликнул я и показал на опухший писюн.

– Бля… – протянул он и кинулся на кухню.

Я устроился в кресле, стараясь не тревожить член, откинул голову на спинку и зажмурился. Мишаня наколол льда из морозилки, насыпал его в пакет и притаранил мне. Я приложил лёд к шлангу, а корефан сгрёб в охапку милфу и перенёс её в кладовку.

– Ну как, полегчало? – поинтересовался он, вернувшись в гостиную.

– Терпимо. Что делать-то будем?

– В больницу тебе надо и чем скорее, тем лучше.

Мишаня помог мне надеть шорты, захватил лопатник, мы сели в машину и помчались к Ленинскому проспекту. Затормозили за поворотом на Чернавский мост и заскочили в медицинский центр «Муромец». У регистратуры нас встретила девчушка лет 20 в белом халате. Кент с ходу выпалил:

– Нам к хирургу, в какой кабинет?