Манило

Он надел комбинезон монтажника электросетей, приехал к замку Масловых, прикрепил к ботинкам лапы и с их помощью взобрался по очереди на три фонарных столба. Мишаня привинтил к ним небольшие камеры, запитал их от проводов, и они начали передавать данные на сервер по спутниковой связи. Он расположил устройства таким образом, чтобы дом был виден с трёх сторон. В слепой зоне находился только торец здания, практически вплотную прилегавший к высокой изгороди.

Почти целый месяц Мишаня круглосуточно следил за замком. Записывал, кто и когда приходит и уходит, в каких помещениях загорается свет, и по какому маршруту делает обход охранник. Каждый день рано утром в имение Масловых наведывалась пышка-повариха. Она отваливала в семь вечера, несомненно, после того, как приготовит хавчик. В понедельник, среду и пятницу к полудню причаливала домработница – бабуська лет 60 с огненной шевелюрой. Она убиралась в доме и подметала во дворе. По четвергам к 10 утра на «Тойоте» «Камри» подкатывал садовник. Он стриг кусты и газон, чистил бассейн и подрезал цветы.

В режиме 24 на семь в замке посменно дежурил один из трёх охранников. Они все были как на подбор – коренастые хмыри средних лет. Каждые два часа двуногий цербер наяривал круги вдоль забора со стороны участка, а в остальное время, видимо, наблюдал за периметром по видеокамерам, прицепленным к стенам здания. Ещё Масловых периодически навещали сантехники, электрики и даже, как выяснил Мишаня, трубочист.

В будние дни полдевятого утра прокурор сматывался на службу на серебристой «БМВ» «Семёрке» и возвращался к семи вечера. Нимфа, естественно, нигде не работала. Она никогда не выходила из замка раньше двух часов дня, поэтому Мишаня предположил, что его возлюбленная дрыхла до обеда. Нимфа регулярно уезжала на своём «Крузаке» в период с двух до трёх часов после полудня, но всегда успевала вернуться к ужину, чтобы встретить супруга с распростёртыми объятиями.

По пятницам в девять вечера Масловы залезали в «Крузак» и уносились в сторону центра города. Пригоняли обратно уже за полночь и сразу забегали в дом или еблись у бассейна на зелёной лужайке. По выходным они чаще всего оставались в замке. В тёплую погоду грелись на солнце, развалившись на шезлонгах, и плескались в воде. Но субботними вечерами прокурор куда-то отчаливал и не появлялся дома как минимум до четырёх утра.

Мишаня скинул мне адрес страницы нимфы в «ВК», и я как следует рассмотрел её по залитым зимой фоткам, на которых она красовалась в бикини на берегу лазурного моря. В марте ей исполнилось 27 лет, но из-за мягких черт лица, ямочек на щеках и полных губ нимфа внешне тянула на сочную старшеклассницу. Она могла похвастаться внушительными буферами, круглой, как наливное яблоко, попкой, длинными стройными ногами и изящными руками. На одних фотографиях она улыбалась, сверкая белоснежными зубами, а на других пристально смотрела в объектив, кокетливо выпятив губёшки.

Сам Маслов тоже был не промах. На совместных с нимфой снимках он поигрывал солидной мускулатурой, гордо задрав широкий подбородок. На его бычьей шее висела массивная золотая цепь, а на толстых пальцах блистали перстни. Прокурор смело взирал на мир светло-голубыми глазами и беззаботно тряс копной тёмно-коричневых волос, обхватив за талию счастливую жену.

13.

На следующий день после моего первого визита к замку с утра пораньше за мной заехал Мишаня. Мы натянули комбинезоны монтажников, запрыгнули в «Форд» и понеслись по направлению к набережной. Остановились у электроподстанции, которая была построена у перекрёстка в квартале от особняка Масловых. Вытащили из машины генератор и завели его. Мишаня подключил дрель и просверлил в серой металлической двери будки отверстие диаметром около трёх сантиметров.

Затем мы закинули обратно в кузов инструменты и подъехали к замку. Мой корефан нахлобучил на ноги лапы, заполз на столбы и снял с них свои камеры. В выходной день да в ранний час улицы были пустынны, поэтому нас, вроде как, никто не срисовал. Швырнув аппаратуру в кабину, Мишаня ударил по газам, высадил меня рядом с «Космосом», а сам двинул на Отрожку.

Чтобы убить время, я убрался в квартире, постирал бельё, приготовил похавать и после ужина посмотрел несколько серий «Загадочных событий». Часов в восемь завалился спать и проснулся от звонка будильника полвторого ночи. Умылся, почистил зубы, выпил кофе в прикуску с бутербродами, надел спортивки и бадлонку, обул кеды, вышел из хаты, спустился на лифте на первый этаж, прошагал на улицу и сел на скамейку у подъезда дожидаться Мишаню. Стояла тёплая майская ночь, но небо заволокло облаками, которые с запада настойчиво гнал ветер.

Мишаня припалил ровно в два. На этот раз он прикатил на «Жигулях» «Шестёрке» со снятыми номерами. Я запрыгнул в кресло штурмана, и мы отчалили. Первой остановкой была электробудка. Добравшись до неё, Мишаня открыл багажник, и мы вдвоём достали из него красный баллон пропана с подсоединённым метровым шлангом. Притащили ёмкость к подстанции и поставили её вертикально на землю. Кент просунул свободный конец шланга через пробуренное в двери отверстие и открутил вентиль.

Послышался негромкий свист, стихнувший минут через пять, когда газ улетучился из баллона. Я взвалил заметно полегчавшую тару себе на плечо и закинул её в тачку под задние сиденья. Тем временем Мишаня засунул в дырку вместо шланга оголённый кабель и зафиксировал его в проёме куском резины. Он взял в руки прикрученный к проводу самопальный пьезоэлемент для генерации электрического заряда и направился к машине.

Мишаня сделал буквально пяток шагов перед тем, как прозвучал громкий хлопок. Дверь электробудки вылетела быстро, как пуля, и шандарахнула корефана по спине. Он кубарем повалился вперёд и распластался на земле. Вслед за дверью из подстанции вырвались языки голубого пламени, заскрежетал металл, на всей улице погасли фонари, и наступила тишина.

Я подскочил к Мишане и увидел, как из-под его волос на затылке сочится кровь. Когда я перевернул его на спину, он повертел репой из стороны в сторону и закрыл глаза. Я схватил его за ворот рубахи и потряс со всей силы. Без толку, он вырубился. Тогда я принялся хлестать его по щекам, чтобы привести в чувство. Наконец, Мишаня разомкнул веки и уставился на меня невидящим взором.

– Вставай, надо спешить, – воскликнул я и потянул его за руку.

Он поднялся на ноги, опираясь на моё плечо, и мы побрели к «Жигулям». Я подвёл его к правому крылу, открыл дверь и усадил в пассажирское кресло. Сам устроился за рулём, завёл двигатель и рванул к замку. Припарковавшись на обочине, повернулся к Мишане и спросил:

– Порядок?

– Да, горб болит, а так нормально. Погнали, времени мало.

Его взгляд уже прояснился, но руки ещё тряслись, когда он передавал мне вынутую из бардачка балаклаву. Поверх масок мы затянули ремни, к которым крепились на лбу приборы ночного видения. Я достал с заднего сиденья лёгкую алюминиевую лестницу и прислонил её к забору, окружавшему дворец. Мишаня подхватил рюкзак и первым сиганул через изгородь. Я вскарабкался на покрытый черепицей козырёк, защищавший кирпичи от дождя, поднял лестницу и опустил её на противоположную сторону, приставил к забору и спрыгнул вниз.

14.

У ворот притулился «Крузак», но «Бэхи» нигде не было видно, потому что Маслов ещё не приехал. Мишаня проигнорировал парадный вход и уверенно зашагал к левому крылу. Мы прошли мимо бассейна, наполненного водой, выглядевшей зелёной через очки ночного видения. Корефан приблизился к неприметной двери, прокрутил ручку и отворил её. Мы переступили через порог и очутились в длинном коридоре. Я стал проверять тормоза – двери то бишь – слева, а Мишаня – справа.

За первой дверью располагалась крошечная комнатушка, захламлённая лопатами, граблями, газонокосилками, тяпками и другим садовым инвентарём. За второй оказалась прачечная, заставленная сушилками для белья и стиральными машинками. Мишаня похлопал меня по плечу и мотнул головой в сторону помещения напротив постирочной. Внутри я увидел мягкое кресло, придвинутое к столу, большую часть которого занимал огромный потухший монитор. Мишаня ткнул указательным пальцем в потолок и махнул рукой, предложив следовать за собой.

Коридор вывел нас к просторному залу, упиравшемуся в широкую лестницу. Мы поднялись по ней на второй этаж, где находилась хозяйская спальня. Из прохода, который вёл вправо, исходило яркое свечение, посему мы сняли приборы ночного видения и припрятали их в рюкзак. Я вынул из кармана купленный взамен старого новый перочинный нож, а Мишаня решил поколотить понты и вытащил мачете из прикреплённых к поясу ножен.

Из-за приоткрытой двери в конце коридора выплёскивался тёплый жёлтый свет. Мы подкрались к ней и заглянули вовнутрь. Пахло сладкими тропическими фруктами, пол был скрыт под бежевым пушистым ковром, усыпанным красными лепестками роз. Повсюду горели свечи в высоких стаканах, озарявшие огромную кровать с балдахином. На постели распростёрлась полностью обнажённая нимфа. Между её ног мотылялась балда какого-то рыжего хмыря, одетого в чёрный костюм.

– Охранник, – одними губами произнёс Мишаня.

Нимфа застонала, схватила за хаер хмыря и притянула его к себе, а второй рукой стала теребить сосок. Охранник, причмокивая, живее заелозил башкой. Спустя несколько мгновений тело нимфы затрепетало, и она сдавила бёдрами кумпол охранника, глубоко вдохнула, закрыла глаза и расслабилась, раскидывая ноги по сторонам. Рыжий же продолжил лежать, уткнувшись лицом в её пилотку.

Подобравшись вплотную к кровати, я спросил:

– Дак что, сладкая пизда или солёная?

Хмырь вскочил на карачки и посмотрел на нас круглыми, как пятаки, глазами, но не успел ничего ответить. Мишаня рубанул мачете ему по шее, и лезвие без видимого сопротивления рассекло мясо и позвоночник. Голова охранника отлетела к стене, с глухим стуком ударилась о тумбочку и приземлилась на подушку рядом с золотистыми кудрями нимфы. Туловище боком грохнулось на ковёр, забрызгивая его кровью, фонтанирующей из обрубка.

Нимфа быстро оценила ситуацию и рванула к окну. Я успел схватить её за лодыжку, дёрнул, что было мочи, и она, потеряв равновесие, рухнула на пол. Упав на руки, девчушка истошно завизжала. Мишаня подскочил к ней и долбанул кулаком по затылку. Нимфа шарахнулась лбом о покрытый ковром пол и обмякла.

Мы связали ей руки и ноги и засунули кляп в рот. После этого я поджёг свечой занавеску. Вспыхнувшее пламя стало стремительно пожирать ткань и бойко перекинулось на штору. Тогда Мишаня взвалил нимфу на плечо, и мы побежали к выходу. По лестнице перелезли через ограду, упаковали нимфу в багажник, сели в машину и, взвизгнув шинами, понеслись на Отрожку.

15.

Мишаня схватил меня за шиворот и швырнул в кладовку. Я пролетел пару метров, врезался плечом в стену и повалился на пол. Благо успел подставить локти и не расшиб нос о струганные доски. В углу каморки справа от меня сидела нимфа, кутаясь в цветастый махровый халат. Она испуганно бросала взгляд то на Мишаню, то на меня.

Упырь захлопнул дверь и запер её снаружи на засов. Воцарился тотальный мрак. Я прикоснулся пальцем к веку, чтобы понять, открыты глаза или нет. Слышалось, как в ушах пульсирует кровь, а воздух с шумом проносится через нос при каждом вдохе и выдохе. Постепенно моё дыхание замедлилось, сердце перестало козлоёбить в груди, и исчезли и эти звуки. Тишь и тьма обволокли со всех сторон, словно мягкая вата.

Локти и колени, на которые я плюхнулся, саднили, поэтому я поднялся на четвереньки, шурша одеждой, опустился на задницу, прислонился спиной к стене и оцепенел. Не менее чем через полчаса нимфа прервала молчание, задав мне вопрос:

– Ты кто? – её голос не дрожал, но в нём чувствовалась сдерживаемая натуга.

– Юра, – буркнул я, – а тебя как зовут?

– Настя.

– Будем знакомы, – печально подытожил я.

Она не нашлась, что ответить, и разговор заглох. Я не стал сопротивляться притягивающему забытью и, провалившись в чёрную бездну, задремал.

– … да попал?

Встрепенувшись, я ударился затылком и поначалу не понял, где нахожусь.

– Ты живой? – настороженно спросила нимфа.

– Да, пока что.

– Как ты сюда попал?

– Дак ты видела.

– Нет, я имею в виду, как ты вообще здесь очутился?

– Как, как, – проворчал я, – уснул у себя дома в кровати, а очухался уже в багажнике связанный.

– Йаасно, – протянула нимфа, – у меня похожая история. Как думаешь, где мы находимся?