Манило

Поднялся по пологому склону на вершину холма, где притулилась остановка, и дошкандыбал до развилки. Вправо сворачивала узкоколейка в какое-то Хуево-Кукуево, а я направился прямо и вскоре оказался в Ольховце. К трассе примыкали сплошь одноэтажные частные домики, огороженные заборами, но слева вдалеке виднелись панельные двухэтажки. Магазинчик, стоявший возле проезжей части, в котором я в позапозапрошлой жизни покупал бананы по 7 рублей за килограмм, ещё работал. Деревянные бараки упрямо отказывались разваливаться, а от кирпичных коровников на окраине посёлка остались только невысокие груды осколков застывшего цемента.

Кроме этого за 14 лет мало что изменилось. Дома обветшали, заборы покосились, деревья подросли, да асфальт потрескался. Но шарм исчез. Ольховец больше не притягивал и не отталкивал, не манил обещаниями лучшей жизни и был по сути таким же безликим, что и простиравшееся за зданием закрытой школы жёлто-коричневое поле.

Сел на важинский автобус и через полчаса вернулся на автостанцию. Позвонил по номеру, указанному в первом попавшемся объявлении, приклеенном к столбу, и снял квартиру на седьмом этаже девятиэтажки с видом на вещевой рынок. Пришлось прибарахлиться. Купил куртку, потому что уже заметно похолодало, немного посуды, мыло, зубную щётку, пасту и запасся продуктами.

5.

Сегодня особенный день. Выпал первый снег, яростный ветер раздербанил серые тучи и успокоился. Солнце взмыло над горизонтом, ослепляя безудержным белым светом. Я отправился в небольшой сосновый бор, который местные почему-то называли парком. Время шло к полудню, но девственность пушистого полога ничто не нарушало. Подпорожцы отсыпались после субботних возлияний.

На грунтовке, которая вклинивалась в лесок со стороны Свири, виднелись шины какой-то легковушки, и я побрёл по колее, чтобы не начерпать в ботинки снега. За поворотом, скрытая за холмиком, поросшим приземистыми сосенками, притулилась «Жигули» «Семёрка». Машина, будто лодка на волнах, неспешно покачивалась вверх-вниз, а в окне на переднем пассажирском сиденье маячил силуэт человека.

Я вытащил из кармана куртки перочинный нож, развернул его и, не таясь, приблизился к тачке. Открыл дверь, всадил нож по рукоять в бок голого лысого мужика, резко выдернул лезвие, схватил его за руку, вытянул наружу и бросил в запорошенную снегом придорожную канавку. Затем вернулся к «Жигулям» и заглянул внутрь.

В кресле штурмана с откинутой спинкой лежала, широко раздвинув ноги, молодая худощавая девчонка. Её маленькие половые губы были разомкнуты, и отверстие во влагалище ещё не успело захлопнуться после внезапно вылетевшего писюна. Я залез в машину, запер дверь и приставил нож к горлу девчонки. Она напряглась и замерла, затаив дыхание, явно дав дупля насчёт того, что происходит.

Пробежался пальцами по её животу и потеребил набухший розовый сосок. Почувствовал, как деревенеет член и упирается в жёсткую ткань джинсов. Не отрывая взгляда от карих глаз девчонки, поставил колени на кресло, расстегнул молнию на штанах и стянул их вместе с трусами до ботинок, переминаясь с ноги на ногу. Взялся левой рукой за шланг, провёл залупой по вагине вверх-вниз и медленно ввёл писюн внутрь. Пилотка оказалась узкой, поэтому я взял медленный темп, чтобы не кончить сразу ненароком.

Опустил руку, в которой держал нож, и нацелил лезвие ей в бок. Прижался телом к её груди, одновременно засаживая член по самые яйца. От девчонки приятно пахло полевыми цветами. Я присосался к её шее, провёл языком по коже и неглубоко вонзил зубы. Она тихонько вскрикнула и выгнула спину, пытаясь отстраниться от меня. Но я навалился на неё всей массой и стал быстрее двигать тазом.

Потерзав шею девчонки, я отодвинулся и увидел, что она смежила зенки и приоткрыла рот. Тогда я припал устами к нижней полной губе чертовки и нежно прикусил её. Девчонка шире разинула пасть, положила руку мне на затылок, надавила на него и притянула к себе. Мы слились в долгом поцелуе. Она засунула мне в хлебало язык и начала щекотать им нёбо. Я ощутил приближение оргазма, но не остановился, а, наоборот, разогнался, вогнал член до основания и кончил, несколько раз содрогнувшись всем туловищем.

Ещё пару мгновений мы безмятежно лежали в объятиях друг друга, но неожиданно девчонка стала бить меня пятками по спине и заорала:

– Мразь, слезь с меня, мразь!

Я тюкнул ей по виску рукоятью ножа, и она затихла. Чары рассеялись, и окружающий мир снова поблек.

6.

Послышался стук. Я выглянул из окна и узрел стоявшего рядом с машиной голого мужика. На морозе его писюн превратился в клитор-переросток, потешно нависавший над поджатой мошонкой. Из-под ладони мужика, припечатанной к боку, сочилась кровь. Левой культяпкой он пытался взяться за ручку, но его так сильно трясло от холода, что он не мог за неё уцепиться.

Я откинул дверь, она ударила мужика по колену, и он попятился назад, однако удержался на ногах. Когда я вылез наружу, лысый подшагнул и неторопливо выбросил хук, словно продираясь сквозь толщу воды. Я присел, чтобы уклониться от удара, и засадил правой рукой прямо по ране. Мужик скорчил лицо от боли и рухнул в сугроб. Я добил его, воткнув перо в печень, вытер лезвие носовым платком и убрал нож в карман.

Затем вернулся к «Жигулям», вытащил из замка зажигания ключ, висевший на кольце с двумя товарищами. Один из них подошёл к багажнику, который был практически доверху забит полезной всякой всячиной. Под запаской нашёл крепкую на вид сапёрную лопатку, а в углу за ящиком с гаечными ключами валялся длинный бельевой шнур.

Первым делом связал девчонке руки за спиной и этим же куском верёвки замотал ей ноги. Перенёс её на заднее сиденье, положил на бок, засунул в рот оставленную на кресле перчатку и зафиксировал кляп найденным там же шарфом. Чертовка всё ещё была в отключке и поэтому не сопротивлялась. Завёл двигатель и врубил печку, чтобы она не задубела.

Разобравшись с этим делом, вооружился лопатой, спустился в канавку и очистил от снега прямоугольник примерно два на полметра. Ощутимо потеплело, и температура, как я полагал, стремилась к 0 °C. Земля ещё толком не промёрзла. После тонкого слоя льда сапёрка врезалась в твёрдый, как высохшая глина, грунт, но сантиметров через 20 заместо него появился утрамбованный песок, рассекаемый кое-где корнями деревьев. Глубоко копать не стал, решил, что хватит и двух штыков. Кинул мужика в яму, засыпал его землёй, тщательно притоптал и накидал сверху снега. Пока он куковал на обочине, из его пробитого брюха натекла целая лужа юшки. Фартануло, что она быстро остыла, и я её прикрыл порошей, дабы не бросалась в глаза.

Сныкал лопату в багажник и сел за руль. В тачке было душно и смердело спермой. Наполовину опустил стекло с водительской стороны, чтобы проветрить салон, включил первую передачу и потихоньку поехал вглубь парка.

7.

Солнце уже спряталось за деревьями, и короткий позднеоктябрьский день подходил к концу. Поэтому я решил устроить шмон, пока светло. В бардачке нашёл лопатник мужика, в котором лежали 2 тысячи рублей с копейками, с десяток пластиковых карт и водительское удостоверение на имя Левина Виктора Валентиновича. С фотографии на меня глядел свежепогребённый мордатый хуй. Среди вещей девчонки не нашлось ни кошелька, ни документов. Во внутреннем кармане её пуховика лежал сотовый, но я его не стал трогать.

Посмотрел через зеркало заднего вида на связанную девчонку. На её бритый лобок, крутой изгиб талии, крошечные титьки с выпирающими сосками, длинную тонкую шею, широкий чувственный рот и большие выразительные глаза, уставившиеся на меня.

– Начальник твой? – поинтересовался я, и она кивнула в ответ. – Продавцом работаешь? – девчонка снова махнула гривой, соглашаясь.

Износ штука стрёмная, соответственно, судьба девчонки была предрешена. Хотя кого я обманываю? Я бы порешил её при любом раскладе. Она словно прочитала мои мысли и замычала, пытаясь что-то сказать. Меня взяло любопытство, я развязал шарф и вынул из её рта перчатку.

– Давай ещё раз потрахаемся! – без обиняков выпалила девчонка.

– Да ты не только красивая, а ещё и умная, – констатировал я, засунул кляп на место и замотал её хлеборезку шарфом.

Сто пудов надеется пропетлять под шумок, но надо отдать ей должное за выдержку и прикончить максимально гуманно. Где-то слышал, что люди тихо-мирно отбрасывают коньки при отравлении угарным газом. Осталось его только где-то раздобыть.

С этими мыслями я полез в багажник, и, пошерудив там, наткнулся на резиновый шланг длиной около трёх метров. Он разительно превосходил выхлопную трубу по диаметру, но я затянул его проволокой, как смог. В коробке с инструментами обнаружились молоток и зубило, и у меня, наконец, родился план.

Воспользовавшись инструментов, я без проблем пробил дно «Жигулей» рядом с задними сидениями. Металл был тонким, поэтому хватило пяти ударов зубилом, чтобы проделать подходящее отверстие. Просунул через дыру в днище свободный конец шланга, задраил все окна, завёл машину, выбрался наружу и запер за собой дверь.

Поначалу ничего не происходило, и в салоне даже не было видно дыма. Но через несколько минут под потолком тачки появилась серая пелена, похожая на туман. Девчонка закашлялась и свесила голову до пола. Она набрала воздух полной грудью и перевернулась на живот. Затем подтянула колени к груди, выпятив обнажённую задницу, выпрямила спину и уселась на голени. Потом она качнулась взад-вперёд и, набрав скорости, протаранила лбом окно. Стекло разлетелось вдребезги на мелкие кусочки. Девчонка не удержала равновесие и по инерции повалилась вперёд, пока не упёрлась шеей в торчащие из оконной рамы остроконечные осколки. Из её глаз хлынули слёзы, а из порезов на шее потекла кровь, но на лбу не было ни царапины.

– Сука! – воскликнул я. – Значит, будет по-плохому.

Я широко растворил дверь тачки, и девчонка приподнялась, чтобы не распороть шею обломками стекла. Оставшись без опоры, она выпала из салона и уткнулась лицом в снег. Я схватил её за плечи и повалил навзничь. Вытянул шланг и, держа его в руке, спросил:

– Рот откроешь?

Девчонка мотнула балдой, и из её разбитого носа заструилась юшка. Я развязал шарф, вынул кляп, но она мгновенно сжала челюсти и задышала через шнобель, периодически выпуская из ноздрей розовые пузыри.

Я поднял крышку багажника, достал убранные туда молоток и зубило и вновь склонился над девчонкой. Взял в левую руку зубило, приставил его тупым концом к губам сучки и, размахнувшись, шандарахнул по нему молотком. Стержень практически полностью провалился, будто канув в чёрную дыру. Раздался хруст, и девчонка захрипела. Схватившись за край зубила, я достал его наружу и затолкал палец в кровавый фарш, в который превратилось её хлебало. Нащупал завалившиеся вовнутрь зубы и надавил на них, чтобы расчистить дырку.

Но шланг не пролезал в проделанный проход, посему мне пришлось плотно его прижать ко рту девчонки. Она выпучила глаза и заёрзала из стороны в сторону, пытаясь помешать мне. Одной рукой я не мог её удержать, однако девчонка сама вырыла себе могилу, случайно вдохнув едкий дым, извергавшийся из трубки, зашлась кашлем и нечаянно разинула пасть. Я тут же просунул шланг внутрь на несколько сантиметров и увидел, как из её носа вырвались струйки серой дымки.

Зенки девчонки закатились так, что были видны лишь белки. Она забилась в конвульсиях, и я взгромоздился на неё, чтобы прижать к земле. Лёжа на сучке, я чувствовал, как её мышцы сводит судорогой. Примерно через минуту она угомонилась.

Швырнул девчонку на задние сидения, заглушил двигатель, выдернул шланг из выхлопной трубы и обрезал его покороче. Слил с его помощью бензин из бака в пятилитровую канистру, облил топливом салон машины, зажёг спичку и подпалил ей водительское кресло. Ярко полыхнуло, и уже через мгновение огнём был охвачен весь салон тачки. Уже стемнело, и пламя отбрасывало на заснеженные лапы сосен дико пляшущие блики.

Лицо обдало волной жара, я развернулся и быстрым шагом направился в город. Над кронами деревьев виднелось серое небо, заволоченное облаками. По щекам стеганул ветер, и припустил дождь. Удачно получилось.

8.

Решил подальше свалить из Подпорожья. Не то, чтобы я рассчитывал, что убийства сойдут мне с рук. В наше время простому хую с горы избежать наказания за мокруху так же трудно, как выйти сухим из воды. Я надеялся выиграть время и сдохнуть на воле.

Сначала доехал до Питера, там сел в микроавтобус, который следовал до Ростова, и высадился в Воронеже. Русский Каир встретил меня радушно. Тамошние пирамиды по размеру были не чета египетским, но, как говаривал один знакомый шизофреник, функцию контроля за разумом горожан они выполняли исправно.

Снял посуточно комнату в просторной хате в Северном, прикупил дешёвый бэушный ноутбук и, подключившись к интернету через вайфай, нашёл на «Авито» нормальную однушку рядом с торговым центром «Космос». Бабла хватало, но, дабы не просиживать жопу на диване, устроился на работу помощником каменщика на стройку и начал ишачить не хуже Папы Карло. Таскал раствор и кирпичи, пилил газобетонные блоки, а за обедом резался с мужиками в домино.

На Новый год раздавил дома бутылку шампанского и пошароёбился по улицам в тумане под уже ставшим традиционным для этого праздника моросящим дождём. На Крещенье ударил мороз, потрещал пару недель и ретировался на север, видимо, дожидаться следующей зимы. Завыли февральские метели, укутавшие улицы толстым белоснежным одеялом.

Весна запоздала. Показавшееся из-за туч только в середине марта светило стало жадно поглощать огромные сугробы, покрывающиеся по ночам глянцевой ледяной коркой. Побежали первые ручейки, с крыш свесились жирные сосульки, и с юга подул тёплый ветерок. К 10 апреля полностью растаял снег, почки на деревьях набухли, и из-под земли полезли светло-зелёные ростки травы.

В солнечный субботний день дома не сиделось, я вышел во двор и не спеша побрёл, куда глаза глядят. Добрался до улицы Антонова-Овсеенко, опоясывающей Воронеж с запада. За стоявшими на окраине города многоэтажками начинался неприветливый в это время года лесок. Вместо того, чтобы обходить его по тропинке, я продрался сквозь заросли кустарников к соснам. Прошагал ещё с полкилометра и попал на поляну, на которой кое-где торчали корявые стволы невысоких берёз.

Я уже порядком устал, но морозить задницу на голой земле не хотел, поэтому сгрёб в кучу сухие листья вперемежку с сосновыми иголками и заметил белёсую стопу, кем-то ими присыпанную. Аккуратно расчистил бугорок, раскинув по сторонам полусгнившую растительность, и увидел ноги, до колен прикрытые серой женской юбкой.

Потянуло душком, словно от тушки собаки, провалявшейся в кустах с пару-тройку недель. Из дырки в ткани вылез опарыш, прополз по материи и исчез под листьями. Пролетела, жужжа, муха, уселась на гладко выбритую голень, деловито потёрла лапки и прошмыгнула под юбку.