Войны. Мир. Власть

Что касается церковных догм и вечных истин, то здесь были и есть проблемы. Например, все знают, что нужно быть добрым и бороться со Злом. Добро со Злом всегда борются. Но не всегда побеждает Добро. По религии надо жить так, а на практике чаще всего люди живут по-иному. Это расхождение, надо полагать, вредит и церкви, и пастве. Опять же в жизни полно соблазнов, от которых, между прочим, и сами церковные служители не застрахованы. И это тоже не в пользу религии.

Добро и зло – это две реки, которые так хорошо смешали свои воды, что невозможно их разделить.

    П. Буаст

Если попытаться перечислить основные формы Добра, получится примерно следующее: справедливость, гуманность, доброта, любовь, счастье, благодарность, богатство, здоровье, радость…

Если же к каждому слову добавить приставку “не”, то получатся формы Зла.

Известно, что сами по себе такие желанные и в то же время опасные вещи, как деньги, оружие – ничего не значащие предметы. Но как только человек начинает владеть ими и пользоваться, тут и возникают неизбежно Добро и Зло.

В реальной жизни справедливость, другие добродетели и уж тем более счастье не даются просто и навсегда, их можно достичь в каких-то конкретных случаях и на какое-то время.

Все, что церковь проклинает, – живет, все, чему она противится, – расцветает.

    Марк Твен

В принципе почти любое благо достижимо, и почти любое конкретное зло можно побороть, разумеется. Победить врага, наказать преступника, освободить родину, добиться любви, заработать денег и т. д.

Но есть в жизни вещи, с которыми ничего нельзя поделать, и человеку это категорически не нравится.

Например, ему хочется жить как можно дольше, не умирать. Однако преодолеть смерть пока у человека не получается, и уже по одному этому Зло получается неискоренимо.

Но почему вообще постоянно заходит речь о силах Добра и Зла, которые борются в мире, причем человек является “ареной борьбы” этих сил? То есть Добро и Зло абстрагируются, отстраняются от человека и выступают самостоятельно, как бы вне его сознательных желаний.

И здесь можно твердо сказать, что человек способен творить добро вопреки личным эгоистическим интересам. В то же время человек способен творить зло, хотя при этом понимает, что творит зло, и более того – этого зла, вроде бы, никто особенно не хотел и никому оно необходимо не было. Особенно ярко это прослеживается на примере войн.

На разных войнах и человек разный

Когда вокруг не стреляют, не угрожают убить, то вариантов действий и времени поразмышлять, изменить планы обычно вполне достаточно. Особый разговор, когда человек на настоящей войне, в ежеминутной критической ситуации, при постоянном риске умереть, в этом случае все сужается по времени и вариантам: солдат тоже человек и он хочет выжить, победить, обрести мир вместе со своей страной. Всегда так просто? Нет, только если он полагает войну необходимой, справедливой, а свое дело – правым. К таким можно отнести отечественные, народно-освободительные войны. Но ведь есть и другие, о чем так много говорилось в первой главе. Тогда солдат неизбежно задумывается: чего же ради люди друг друга истребляют, эти “враги” лично ему ничего плохого не сделали, они такие же люди.

Наши действительные враги – в нас самих.

    Ж. Боссюэ

Никогда не было хорошей войны или плохого мира.

    Б. Франклин

Но даже если речь идет о справедливой войне, то проблема “смысла” опять же остается. Ну, обеспечишь своей стране свободу, независимость, но ведь в мире нет ничего вечного, пройдут века, в лучшем случае тысячи лет – и не будет твоей страны, твоего народа, сменится цивилизация. Где Ассирия, Вавилон, Древний Египет?.. Великая Эллада стала мелкой третьестепенной Грецией, и нынешние греки – не те эллины, а жалкие потомки смешавшихся с ними македонцев, балканских славян, персов и тюрков. Остались лишь название, память. Спрашивается, а за что воевали? Великий Рим стал второстепенной Италией, сами же итальянцы давно живут без той знаменитой римской крови – наслоились и примешались германцы, кельты и другие народы. А какие страсти кипели, какие жертвы приносились, какое величие духа являли борцы! И что? Руины, туристы, сувениры…

Роль человека – поднимать и опускать занавес?

До сих пор наука практически не придавала никакой роли существованию человечества во Вселенной. Трудно поверить, но это так. То есть то, что Вселенная породила человека и он есть часть ее – это давно стало общеизвестно. А вот что человечество есть значимая часть Вселенной, реальная сила, которая что-то может, что-то делает, влияет как-то на все ее существование – этим наука мало занимается. Такой вот парадокс.

В ХХ веке российский ученый К. Э. Циолковский заявил, что человечество “не останется вечно на земле, но проникнет к звездам”. Не он первый сказал это, но заявление пришлось вовремя: воздухоплавание обретало свою теоретическую науку, люди подходили к ракетостроению.

Человек может реально, “по науке”, выйти за пределы Земли в межпланетное и межзвездное пространство. Сообщение Циолковского выглядело дерзким, революционным, грандиозным. Добраться куда-нибудь и жить там – это было далекой фантастикой.

Любознательность есть постоянная неудовлетворенность духа.

    Д. Тейлор

Другой российский ученый-естественник ХХ века В. И. Вернадский увязал геологическую эволюцию Земли с разумной деятельностью человечества: преобразование земных пород как органического, так и неживого происхождения посредством деятельности человека. Здесь разумная деятельность человека является весомым геологическим фактором. Никакой “космической экстраполяции” Вернадский не проводил.

Мечты, которые сбываются, есть не мечты, а планы.

    А. Вампилов

То есть один полагал, что в конце концов мы разбредемся по Вселенной, расселимся, но “делать с ней” ничего не будем, кроме как на уровне колонизации, мелкого приспособления ее для своего выживания: на Марсе будут яблони цвести, в созвездии Большой Медведицы построим Нью-Москву, и красивые космические корабли будут на радость людям бороздить бескрайние просторы мирозданья.

Другой полагал, что мы “разумно” преобразуем планету максимально удобно и полезно для себя, и это полностью соответствует ускорению ее геологической эволюции. А космос – это дело малоизученное, непредсказуемое, никто ничего о нем толком не знает, но даже о Земле человек знает немногим больше.

Однако все это на тему – зачем Вселенная нужна человеку. С другой стороны – зачем человек нужен Вселенной?! Что он в ней должен делать? Какова взаимосвязь? Пока она односторонняя, что называется, в одни ворота: Вселенная сделала человека, а человек все делает для себя.

Разве не удивительно, что наука до настоящих времен не ставила себе задачей рассмотреть все устройство и всю деятельность человека в неразрывной, совокупной, взаимной, двусторонней связи со всем устройством и всеми процессами Вселенной?

Между прочим, исходя из поведения человека на протяжении многих тысячелетий можно прийти и к такому жутковатому выводу: смысл жизни Человечества в том, чтобы, уничтожив эту давшую ему жизнь Вселенную, создать Новую Вселенную. Правда, может сил не хватить и отпущенного времени.

О друзьях, истине и удачах

Известна притча о философе Платоне. У него было много друзей. Под влиянием его же учения они стали говорить: “Платон мне друг, но истина дороже”. Платон задумался и решил отправиться на поиски соперницы-истины. Долго искал, а когда вернулся, друзья пили древнегреческое вино и пели древнегреческие песни. Усталый, грязный, постаревший Платон спросил: “Так кто вам дороже – друг или истина?” Друзья упрямо повторили: “Платон мне друг, но истина дороже”. – Философ вздохнул, снял с плеч мешок и вытряхнул на стол Истину. Звякнули разбитые черепки, пролилось вино. – “Ну?” – спросил Платон. Друзья мрачно молчали. Потом один сказал хмуро: “Уходи, Платон. Ты нам больше не друг”.

Вывод: есть большие сомнения, что истина обязательно кому-то облегчит жизнь или даже что она всем нужна.

Дурное, ошибочное понимание истины не уничтожает самой истины.

    В. Белинский

Истину нельзя рассказать так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили.

    У. Блейк

“Какая удача, какое счастье,” – восклицает поэт, написавший гениальный стих. “Чего ты радуешься, – пожимает плечами обыватель, – вот если б ты хорошую машину в подарок получил, а так – кому это надо”.

“Я завоевал всех”, – гордо объявляет император. “Все равно через сто-триста лет все это развалится, а сам ты скоро умрешь от язвы желудка, – усмехается мудрец, – все яства не съешь, во всех дворцах одновременно жить не будешь, всех женщин не перецелуешь, ты уже вообще импотентом стал в этих походах и волнениях”.

Все человеческие ценности условны, эмоции преходящи. Если же они кончились, то скорее всего и делать никто ничего не будет: мало кто захочет делать то, что необязательно, для выживания не нужно, не дает никакой радости, никакого удовлетворения.

Однако вернемся к важнейшему: для чего живет человек.

Есть ли радость в поиске смысла?

Говорят, обретение смысла жизни увеличивает силы, стимулирует к активной деятельности: человека вдохновляет, что от него тоже в этом мире кое-что зависит, имеет значение, желанно и нужно.

Один врач втолковывает другому: да ты что, у нас самая благородная работа в мире, пусть сами мы и грешные, но мы лечим людей, избавляем от страданий, спасаем от смерти. Когда я смотрю в глаза матерей, детей которых спас, я понимаю, что мы делаем прекрасное, необходимое дело, и в этом великий смысл нашей жизни! Второй ему горько возражает: но, может, те же спасенные нами или их дети будут помыкать ближними и доставлять им страдания – пороки мира исправить мы не в силах, и нет в нашей работе по большому счету большого смысла.

Кто прав? Оба правы. Кому легче? Тому, кто постиг почти непостижимое и от того наполнился радостью, а не печалью.