Источник

По заверениям бесполезных учёных, растительно-животный состав во всех биологических сообществах оказался абсолютно идентичным. Настолько идентичным, что все растения и животные определённых видов фактически являлись точнейшей копией друг друга. Как будто кто-то взял и намеренно клонировал каждый кустик, каждое дерево и каждую летающую или ползающую тварь.

Но на этом перечень странностей не исчерпывался. Даже невооружённым взглядом можно было увидеть, что все деревья в оазисе располагались в строгом шахматном порядке, чтобы максимально плотно смыкать густые кроны с жёсткой внешней листвой, формируя таким образом сплошное, непроницаемое для палящих лучей укрытие. Благодаря этому внутри оазисов становилось умеренно жарко и хоть немного влажно.

И разве можно было после этого поверить лживым палочникам, что они тут не при чём?! Рукотворность и искусственность оазисов буквально бросалась в глаза. Для этого не надо быть учёным или даже просто особо умным человеком.

А кто ещё, спрашивается, мог бы разместить пятна жизни в таком правильном порядке и при этом так строго и формально организовать существование в каждом из них?! Идеальный мир, где природа функционирует в рамках строгих геометрических законов и правил? Ни один дурак, даже наши рабочие, не мог в это поверить. Что уж говорить про умников, которые с кровавой пеной на своих мозолистых языках доказывали чуть ли не каждый день, что всё происходящее является искусственным и несёт на себе отпечаток разума, тяготеющего к порядку и формальной красоте.

Я же постоянно тяготел к тому, чтобы несколькими ядерными бомбами уничтожить проклятые летающие источники, проклятые оазисы и проклятых туземцев, которые своей несговорчивостью и высокомерием постоянно доводили меня до бешенства.

К тому же, что уж скрывать, аборигены постоянно путались у нас под ногами и всячески мешали исследованиям и изысканиям. И ещё они безостановочно грозили нам какой-то карой за порчу оазисов и предрекали что-то страшное. Не будучи суеверным человеком, я никогда не вслушивался в эти варварские бредни и предпочитал давить их силой и решительностью.

В конце концов, у меня были автоматы. А у них не было ничего. Они даже палку не могли отломать от дерева, потому что это, видите ли, противоречило их вере.

Глава 2

В первый раз туземцы познакомились с моим автоматом, когда стали всё громче заявлять, что мы своим присутствием убиваем оазис.

Команда экспедиции состояла из тридцати двух здоровых мужиков. И всем нам каждый день требовалось пить, есть и мыться. А пить и мыться требовалось много и часто, потому что иначе мы просто не выжили бы в сухом раскалённом воздухе пустыни. Откуда ещё, спрашивается, могли бы мы взять воду, как не из летающего источника? Как честные и ответственные колонизаторы мы поначалу хотели пробурить артезианскую скважину, но сканирование недр до глубины в шестьсот метров показало полнейшее отсутствие грунтовой воды. Так что я не видел ничего зазорного и неправильного в том, чтобы воспользоваться водой, которую давала нам местная природа.

Мы установили насос возле источника и провели трубу в лагерь. И казалось бы, ну что тут плохого? Не так уж и много мы выпивали, тем более, что бо?льшую часть воды мы же всё равно возвращали обратно. Ну, пачкали её немного, так мы и дома всегда так делали – и ничего, и травка росла, и деревья зеленели, и птички щебетали довольные и счастливые. А тут вдруг выяснилось, что оазис стал медленно, но верно чахнуть.

Кто-то из яйцеголовых пытался надавить на мою несуществующую совесть, дескать, пожалей убогих и используй воду аккуратно и дозированно. Но после того как я точным ударом кулака выбил одному из них два зуба, нелепые и смехотворные просьбы по поводу глупой экономии прекратились раз и навсегда.

В конце концов, мне было совершенно наплевать на проклятые оазисы и всю ту мерзкую живность, которая в них обитала.

Но туземцам это не давало покоя, и они всё ныли и ныли. Ходили по пятам, хватали за одежду и становились всё более настойчивыми и надоедливыми. И в один день они явились ко мне всем стадом. Сгрудились на вытоптанной площадке возле центральной палатки и стали что-то там щебетать на своём примитивном непонятном языке. Я только-только прилёг отдохнуть после гадкого размороженного обеда, и поэтому до жути разозлился на отвратительных недочеловеков, которые посмели нарушить мой покой.

Я бросил взгляд на показания наружного термометра: +47. Решительно не хотелось окунаться в послеобеденную жару. Но шум на площадке всё усиливался. Пришлось с огромным неудовольствием покинуть райскую прохладу герметичной кондиционированной палатки и выйти наружу.

Аборигены заметно волновались и махали длинными тонкими руками. Столпившись в плотную группу, они напирали на меня, пытаясь произвести угрожающее впечатление. Я откровенно рассмеялся над этой нелепой попыткой оказать давление. Вот же недоумки. Я людей-то не уважал и не любил, что уж тут говорить о каких-то инопланетянах, которых я воспринимал как животных. Стремительно теряя терпение, пару минут я раздражённо выслушивал бормотание электронного переводчика, висящего на груди. И во мне всё больше накапливались злоба и ненависть к этим тварям, которые осмелились предъявлять мне требования, а сами практически ничем не отличались от обычных животных. Их и цивилизованными-то нельзя было назвать.

Они ни много ни мало требовали у меня, чтобы я убрал лагерь подальше от их оазиса и перестал его отравлять. Всё упоминали какую-то Пустынную Мать, которая скоро должна прибыть, и ей, дескать, ой как не понравится то, что мы тут натворили. И как заведённые повторяли, что она нас накажет и вернёт в землю всё, что мы у неё забрали. Дальше последовали сетования и жалобы на то, что им не хватает еды, плоды стали родиться отравленными, а вся мелкая живность помирала пачками и штабелями. Проваливайте, и всё тут.

Когда я дошёл до точки кипения, то просто молча вернулся в палатку и достал из личного сейфа отличный военный автомат самой последней модели. Пристегнул магазин и вышел к непрошеным гостям. Увидев оружие, учёные и рабочие мгновенно бросились врассыпную, оставив туземцев одних на линии огня. С угрюмым и невозмутимым видом я выставил перед собой оружие. Я не старался ни в кого целиться, как и не ставил перед собой цель убить как можно больше туземцев. Я просто хотел как следует напугать их, а также внушить им мысль, что отныне я тут самый главный, и мне наплевать на их дикие понятия и дурацкие требования и просьбы.

Направив ствол чуть вверх, я нажал на спусковой крючок. Автомат послушно застрекотал в руках, сшибая листья и ветки крайнего дерева, и вдруг его повело, и, прежде чем я успел это даже осознать, очередь прошила толпу. Я рванул оружие вверх и отпустил крючок, но было уже поздно.

Я похолодел от осознания содеянного.

В голове немного звенело от выстрелов. А ещё в лагере и в рукотворном лесу стало поразительно тихо. Люди застыли как вкопанные, судя по бледным и перекошенным лицам, они были потрясены моим ужасающим поступком. Вся лесная живность вмиг попряталась. Сверху с тихим шелестом падали ветви и листья.

А на земле лежали штук двадцать мёртвых палочников. Их нереально яркая, зеленовато-голубая кровь расползалась яркими потеками по утоптанной сероватой земле. Оставшиеся в живых туземцы словно не понимали, что произошло. Они ошеломлённо шелестели сухими безгубыми ртами и всё пытались поднять мёртвых, как будто не веря в то, что жизнь могла покинуть их так внезапно.

Сбоку на меня бросился один из бесполезных членов нашей команды – молодой лингвист, изучающий язык, быт и историю туземцев. Он успел замахнуться на меня каким-то длинным инструментом, зажатым в руке, я же даже голову не повернул, а просто ударил его в лицо прикладом автомата.

Хрустнули зубы и кости, парень с криком упал, а все остальные члены команды наконец-то окончательно осознали, что со мной шутки плохи. Мои боевые ребята из военного ведомства Корпорации довольно улыбались. Лейтенант, возглавляющий охрану лагеря, приподнял в немом вопросе одну бровь.

Я кивнул ему и скомандовал, подчёркивая слова взмахами оружия:

– Николай, мертвецов выкинуть в пустыню подальше, а этих уродов в лагерь больше не впускать. И, кстати, трёх-четырёх схватить и доставить на корабль в медицинскую комнату. Сейчас мы с ними побеседуем как следует. Осточертели мне эти прятки и заигрывания по поводу чёртовой воды! Хватит с ними миндальничать! Сегодня мы всё выясним. Исполнять!

Меня всего трясло от злобы, и я понимал, что творю недоброе, но остановиться уже не мог.

Отобранных палочников мы долго пытали, чтобы выжать из них секрет летающих источников. Но либо они действительно ничего не знали, либо пребывали в непробиваемой уверенности, что должны умереть, но сохранить свою единственную тайну. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что не я конкретно их убил. Они сами сдохли от голода в запертой металлической комнате, где их держали до последнего.

Что касается учёных, состоящих в нашей команде, то можно сказать, что с того дня наша ненависть наконец-то стала обоюдной и неприкрытой. Они презирали и ненавидели меня за жестокость и узколобость. А я ненавидел их за то, что они позволяли себе судить меня и ожидали от меня соблюдения каких-то там ветхих законов, которые и «не убий», и всё остальное в том же духе. И да, их неэффективная деятельность по-прежнему удерживала меня в этой песчаной тюрьме.

Палочники спешно покинули оазис вечером того же дня. Но с пустыми руками далеко они не ушли. Две сотни тел, и больших, и маленьких растянулись длинной цепочкой на несколько километров. Несколько дней они мозолили глаза, пока наконец их не занесла песком очередная буря. Я опасался, что они будут гнить и сильно вонять, но пустыня их просто изжарила и превратила в засохшие мумии. Угрызений совести я не испытывал. Туда им и дорога.

Яйцеголовые после такого урока послушания попробовали было объявить забастовку и бросили все изыскательные и исследовательские работы. Но я быстро напомнил, что их родственникам на Земле может сильно не поздоровиться. Одно моё сообщение домой – и всех их мигом вывезут за воронежскую линию отчуждения. Мутировавшие твари быстро довершат наказание.

Этот довод показался всем очень разумным и эффективно улучшил дисциплину и работоспособность в команде.

Ничтожества, которые считали себя умнее меня, прижали драные хвосты и засунули гордость и этические принципы в свои ленивые задницы.

Вопреки ожиданиям, руководство проявило недовольство моим непредумышленным поступком. Конечно же, их тоже не волновала судьба и жизни инопланетян. Им на людей-то было наплевать, а уж чтобы они стали заботиться о каких-то там палочниках… Нет, они боялись, что после такого происшествия туземцы ещё больше заартачатся и категорически откажутся отдавать нам технологию передачи материи на расстоянии. Моё оправдание, что палочники в других оазисах никак не могли узнать о случившемся, они отмели как несущественное. Поэтому меня как следует взмылили, оскорбили и унизили, не забыв пригрозить, что я так и подохну вдали от Земли, если не обеспечу открытие необходимой технологии. В конце разговора мне велели впредь такого не допускать и всячески охранять источник важной информации от любых неправильных инициатив со стороны членов команды.

Поскольку мы лишились объекта наблюдения в нашем лагере, то пришлось организовать два постоянных вспомогательных лагеря в ближайших оазисах, где также обитали палочники. Если бы понадобилось, я создал бы лагерь в каждом оазисе. Я был готов пойти на что угодно, лишь бы только поскорее вырваться с этой ненавистной планеты.

Чтобы не прозевать ничего важного, мы напичкали эти оазисы камерами, микрофонами и самыми разными датчиками, чтобы те вовремя подсказали, что туземцы замыслили что-то нехорошее. А ещё я не доверял учёным и боялся, что они попытаются утаить от меня момент раскрытия тайны летающих источников.

Практически все умники перебрались в новые лагеря со всем своим оборудованием и палатками. Я понимал, что они хотят находиться от меня как можно дальше, и не имел ничего против. Мне их кислые высокомерные рожи тоже никакого удовольствия не доставляли, а за порядок я был спокоен, потому что в обоих лагерях дежурили несколько верных ребят с оружием. Людям, прошедшим зачистку Липецка в триста шестьдесят восьмом, нечего было бояться яйцеголовых хлюпиков.

Глава 3

После смерти туземцев и отъезда учёных оазис остался в полном моём распоряжении. Никто больше не хватал меня за руки и не путался под ногами. И тогда в голове родилась потрясающая идея. Я решил переворошить весь оазис вдоль и поперёк.

Меня упорно преследовало подозрение, что под землёй мы можем обнаружить какую-нибудь аппаратуру, которая и управляет водяным источником. Хотя палочники и производили впечатление примитивных простачков, живущих на лоне природы, я был склонен видеть в этом обман. И буквально цокал копытом от нетерпения, ожидая увидеть вожделенный аппарат, который поможет вернуть меня на Землю.

Начать я решил с растительности. Она жутко мешала добраться до недр оазиса. Поскольку поступление воды никак не зависело от наличия леса, а только наоборот, то я без каких-либо сомнений отдал приказ всё порубить и для начала разрыть землю в нескольких местах до глубины десяти метров.

Рабочие, которым жутко надоело маяться от безделья, сильно обрадовались тому, что и им наконец-то нашлось применение. С завидным энтузиазмом и искренней радостью они принялись крушить лес, давить жуков, ящериц и прочих тварей.

Несколько дней напряжённой работы ушли на то, чтобы срубить все деревья и кустарники, образующие плотные заросли. Тут уж нашлось применение и людям, и технике, застоявшейся в ангаре. Особенно пришлось повозиться с толстыми мощными корнями, до предела наполненными водой, которые переплелись в непроходимый слой. Тогда-то, кстати, мы и обнаружили, что все деревья в оазисе являются на самом деле корневыми побегами самого центрального дерева, охраняющего источник. А под главным деревом обнаружились огромные объёмы запасённой впрок воды.

Чтобы освободить площадку под раскопки, я приказал рабочим сваливать срубленные растения и трупы животных в пустыню. Песок, жара и сухой воздух очень быстро превратили эти горы в порошок.

Оставшиеся в лагере трое учёных поначалу пытались кидаться под колёса техники и прикрывали деревья своими телами. Они кричали что-то про то, что я уничтожаю ценнейший объект, что я убийца и преступник. Я лишь смеялся в ответ и с удовлетворением отмечал, как быстро оазис превращается в ровную строительную площадку. Когда стало ясно, что оазис не спасти, умники угомонились и обречённо покинули территорию раскопок, бросая на меня полные ненависти взгляды. Впрочем, мне не было никакого дела до их ненависти. Я испытывал по отношению к ним спокойное презрение. Если этот оазис был им так дорог, так уникален во Вселенной, то чего же тогда они не предприняли всё возможное для его сохранения? Саданули бы меня по башке лопатой, порешили бы всех рабочих, и готово – зверушки в безопасности, все довольны и счастливы. Слабаки.

Когда ковши экскаваторов содрали тонкий плодородный слой почвы (от силы в метр толщиной), то мы все замерли в изумлении. В первые мгновения мне показалось, что я ослепну от невероятного блеска обнажившихся кристаллов. Спрессованные в толстый слой, они загадочно сверкали на солнце и на короткое время подарили нам надежду, что мы нашли залежи алмазов или чего-то не менее ценного.

К нашему разочарованию, это оказалось всего лишь стекло. Чистейшее кварцевое стекло, совпадающее по составу с песком пустыни. Двухметровый сплошной слой стекольного крошева, в которое уходили корни срубленных деревьев.

Глядя из-под ладони на сверкающее бесполезное великолепие, я задавался вопросами. Кто и зачем насыпал здесь это стекло? Почему оазис устроили именно на такой странной подушке? Играло ли оно какую-то роль в передаче воды? Я ничего не понимал и приказал некоторым умникам прибыть в лагерь для исследований. Они увлечённо покопались в стекле и пришли к выводу, что оно совершенно инертно, бесполезно и находится тут с непонятной целью.

Я им не особо поверил, хотя и сам интуитивно предположил, что с научной точки зрения трудно себе представить, как насыпанное стекло может оказывать влияние на работу летающего источника. Или как его по-научному именовали яйцеголовые – квантовой пуговицы.

Мы вскрыли и этот слой. По ним обнаружились только самые обычные камни и песок. Рабочие ещё шесть дней рыли как кроты, пока не получили несколько котлованов-колодцев в тридцать метров глубиной. Дополнительное тщательное сканирование подтвердило, что в земле нет ничего примечательного, интересного или необычного – ни энергетических установок, ни компьютеров, ни вообще хоть чего-нибудь, что являлось бы причиной или средством передачи воды из неизвестной точки пространства.