Беру я ручку и без лишних слов
Опять пером царапаю бумагу.
1961 г.
В наряде
Был день как день. Обычный, будний.
Но оператор молодой
Переживал свой первый, трудный
Наряд солдатский, боевой.
Он, первогодок и салага,
Душой к локатору прирос,
Который с виду был скромняга,
Но… на границе службу нёс.
И, понимая эту данность,
Приборам воин наш внимал
И чётко азимут и дальность
Летящей цели выдавал.
Но вот он слышит: «Молодчина!
Объект отлично провели».
И света длинные лучины
В отсеке штабелем легли.
А был в отчаянности крайней,
Когда помехи, как метель,
Ему мешали на экране
«Вести» замеченную цель.
И оттого, что «молодчина»,
Стал парень наш чуток смешной,
Хотя и не было причины
Пока для радости большой.
На ум пришло стихотворенье,
Где бой, где враг не сломит нас…
Что значит слово одобренья,
И чувство локтя в трудный час!
1962
Сослуживцу
Он не заметен среди нас.
Его не назовёшь красавцем,
Не любит в крайности пускаться,
На байки тоже не горазд.
Его не балует молва.
Но птицу видно по полёту…
Его любимые слова:
«Пора, ребята, за работу».
1962
«Наш объект – „глаза и уши“…»
Наш объект – «глаза и уши».
Пусть свирепствует пурга,
Ни по небу, ни по суше
Нет прохода для врага.
Но боюсь, пропажей станет
Ваше сердце… Потому
Шлю посланье за посланьем,
Настрочил приветов тьму.
Только вот молчите долго…
Всё, конечно, может быть…
Но своим считаю долгом
Вам о главном объявить.
Оттого – мое усердье
И бойцовский пыл-настрой.
Я хочу, чтоб ваше сердце
Занял верный часовой.
Берёзка
Совсем берёзка заболела,
Стоит в селе, как сирота,
И никомушеньки нет дела,
Что пропадает красота.
Свернулись листья и пожухли…
Сейчас бы ей глоток воды,
Но люди здесь как будто глухли
К чужому голосу беды.
Она в ветвях своих не прячет
Луч солнца утром по росе…
Лишь потому она не плачет,
Что слёзы выплаканы все.
1962
«Что ни письмо, то ураган эмоций…»