Криминалистическая идентификация по мысленному образу и особенности реализации ее процессуальной формы

• результаты идентификации по мысленному образу могут иметь в одних случаях доказательственное значение, когда они получены в ходе процессуального следственного действия и зафиксированы надлежащим образом, в других случаях – лишь организационно-тактическое вспомогательное значение.

К сказанному необходимо добавить, что в следственной практике наиболее часто идентификация по мысленному образу осуществляется визуальным способом. Реже в этом процессе реализуется слуховой способ восприятия идентифицируемых объектов. Между тем, как уже было сказано ранее, органолептический метод познания окружающего мира указанными способами не исчерпывается. Зрительное и слуховое восприятие дополняется обонятельными, осязательными и вкусовыми возможностями формирования, закрепления и реализации соответствующих образов.

В ряде ситуаций, что особенно характерно для лиц с ограниченными возможностями визуального и слухового порядка, не основные для большинства людей, осязательные и другие, лежащие за пределами зрения и слуха способы восприятия, могут быть ведущими, а то и единственными средствами их коммуникативной практики.

Отсюда и необходимость дифференцированного подхода к изучению проблемы мысленного образа, который может состоять в одних случаях из компонентов одного порядка (например, визуально воспринятых признаков внешнего строения объекта), а в других случаях представлять собой интегративную, синтетическую систему, составляющими которой являются признаки различной природы, различных механизмов отображения, различных каналов поступления в мозг человека информации из внешней среды.

Изложенное указывает на существование еще как минимум двух принципов, которыми следует руководствоваться субъектам организации и проведения идентификационного исследования по мысленному образу:

• обусловленность способа идентификации способом имевшего место ранее восприятия идентифицируемого объекта;

• предварительное выяснение и учет при подготовке и проведении идентификационного действия характера и содержания органолептических составляющих имеющегося у субъекта идентификации интегративного образа объекта и при возможности включение всего этого комплекса в идентификационный процесс.

В современных условиях особую актуальность приобрела проблема разработки четкой, целостной, непротиворечивой системы специфических принципов такой важной процессуальной формы идентификации по мысленному образу, как предъявление для опознания. Необходимость в этом обусловлена в первую очередь сложностью проведения, весомой доказательственной значимостью результатов предъявления для опознания и высокой ценой ошибок, допускаемых при производстве указанного следственного действия.

Проанализировав содержание криминалистических научных рекомендаций по тактике и технологии предъявления для опознания, мы обнаружили, что в них зачастую включаются неприемлемые положения, ориентирующие следователей на совершение действий, которые выходят за пределы того, что им разрешает закон. Это, например, касается необоснованных рекомендаций о возможности: 1) предъявления для опознания тех объектов, которые не включены в перечень, установленный законом; 2) использование в процессе предъявления для опознания видеодокументов, что также не предусмотрено законом; 3) предъявления для опознания лиц по живому голосу и по фонограмме с записью устной речи, тогда как закон указывает на то, что могут предъявляться только те объекты, которые ранее опознающий видел, а не воспринимал слуховым способом[38 - См. напр.: Криминалистика: Учебник / Под ред. Р. С. Белкина. М., 1999. С. 651–652; Криминалистика: Учебник / Под ред. Н. П. Яблокова. М., 2000. С. 472–473; Криминалистика: Учебник / Под ред. И. Ф. Герасимова и Л. Я. Драпкина. М., 2000. С. 318–319; Криминалистика: Учебник / Под ред. Е. П. Ищенко. М., 2000. С. 402–403; Справочная книга криминалиста / Под ред. Н. А. Селиванова. М., 2000. С. 159–161.]. При этом не учитывается, что по закону в том случае, когда объект не может быть предъявлен в натуре, опознание может проводиться только по фотографиям, а не иным продуктам, включая видеограммы, технической фиксации признаков внешнего облика людей и предметов.

Такого рода рекомендации появляются в силу того, что научные работники при разработке тактико-технологических моделей не соблюдают принципа обусловленности криминалистических моделей различных объектов особенностями и содержанием правовых моделей тех же объектов. В этом отношении интерес представляет один из принципов криминалистики, который А. А. Эксархопуло называет приоритетом закона над криминалистическими научными рекомендациями[39 - Эксархопуло А. А. Основы криминалистической теории. СПб., 1992. С. 38–42.].

Думается, что этот принцип более точно определять как принцип приоритета норм права в конкуренции с криминалистическими научными рекомендациями. Понимать это следует так: в том случае, когда разработанная в криминалистике типовая информационная модель (рекомендация, метод, прием и т. д.) вступает в противоречие, не соответствует тому, как субъект уголовного преследования должен действовать, опираясь на положения нормы права, его действия и решения должны быть адекватны содержанию соответствующей правовой модели даже тогда, когда криминалистическая модель представляется более совершенной, чем норма права, более соответствующей практическим потребностям. Вполне понятно, что этим принципом не исчерпываются положения, имеющие методологическое и технологическое значение для организации и проведения предъявления для опознания. Подробный разговор на эту тему пойдет в следующей главе.

Этот параграф завершаем рядом соображений, которые, на наш взгляд, могут представить интерес для дальнейших исследований проблемы принципов идентификации по мысленному образу.

Упомянутые соображения касаются вопроса о возможности классификации рассматриваемых принципов по признаку связи одних из них с отдельными следственными действиями и других – с тактическими комплексами действий (тактическими операциями).

В свою очередь каждая из групп указанных принципов может подразделяться на подгруппы в зависимости от того, к какому этапу отдельного следственного действия и тактической операции они имеют отношение. Таким путем могут быть выделены принципы этапа подготовки, принципы этапа проведения и принципы заключительного этапа как отдельного следственного действия, так и указанных операций.

Глава 2

Предъявление для опознания как процессуальная форма криминалистической идентификации по мысленному образу

2.1. Понятие, виды, назначение предъявления для опознания

Предъявление для опознания относится к числу наиболее важных уголовно-процессуальных способов собирания и проверки доказательств по уголовным делам. Практическим работникам хорошо известны и степень значимости результатов данного следственного действия для установления истины по делу, и те трудности, с которыми сопряжены его подготовка и проведение.

Опознание – исключительно сложный психологический процесс. Тривиальное объяснение процесса узнавания, исходящее из элементарного представления о двух сравниваемых между собой вещах – образа в голове субъекта и наблюдаемого им в данный момент объекта – на основании теоретических и экспериментальных работ в области психологии признается неудовлетворительным, далеким от истины. Психологи установили, что чувственное знание не является застывшим отпечатком, неким «готовым» образованием, хранящимся в памяти людей. Хотя такие знания и находятся в голове человека, но не как «готовая» вещь, а лишь виртуально – в виде сформировавшихся физиологических мозговых констелляций, которые способны реализовать субъективный образ объекта, открывающегося человеку то в одной, то в другой системе объективных связей[40 - Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. С. 71.].

Особенно трудным в психологическом отношении является процесс опознания трупа (частей трупа). Данный процесс существенно осложняется действием ряда факторов. К их числу относятся посмертные изменения внешнего облика покойного, которые нередко столь существенны, что могут не только затруднить, но исключить узнавание в обычном понимании этого слова. На этот процесс также отрицательно сказывается необычайность обстановки, связанная для опознающего с необходимостью осматривать мертвое тело, внешний вид которого может вызвать чувство ужаса и отвращения; сильные эмоциональные переживания преследуют опознающего субъекта в случаях, когда он ожидает увидеть труп близкого ему человека. Не случайно опознавание трупа в отдельных случаях сопровождается истериками и обмороками со стороны опознающих. Подчас опознающие отказываются даже внимательно осмотреть труп близкого им человека[41 - Шиканов В. И. Теоретические основы тактических операций в расследовании преступлений. Иркутск, 1983. С. 92.]. Не единичны также случаи, когда допускаемые при предъявлении для опознания просчеты и упущения играют роковую роль в судьбе ошибочно опознанного человека.

В 1993 и в 2000 гг. в журнале «American Psychologist» был опубликован обзор экспериментальных исследований под названием «Что мы знаем о свидетельской идентификации?». Обзор был подготовлен Гари Уэлсом (Gary L. Wells) (Университет штата Айова), который к тому времени более четверти века занимался этой проблемой, только библиография к обзору составила 177 источников[42 - Wells G. L. What do we know about eyewitness identification? // American Psychologist. 1993. Vol. 48. P. 553–557; Wells G. L. From the lab to the police station: A successful application of eyewitness research // American Psychologist. 2000. Vol. 55. P. 581–598.].

В обоснование существования проблемы свидетельской идентификации он приводит три аргумента.

1. Экспериментальные исследования, моделирующие ситуацию преступления, показали, что ложные идентификации (false identification) возникают с поразительной частотой; вариативность ложных идентификаций довольно велика: от очень низкой до очень большой (когда число ложных идентификаций достигало 90 %). Возникновение ложных идентификаций зависит от множества факторов; некоторые из этих факторов можно контролировать в реальных условиях уголовного расследования.

2. Экспериментальные исследования показали, что в большинстве случаев свидетели (потерпевшие), совершающие ложные идентификации, искренне убеждены в своей правоте (субъективная уверенность в точности ложной идентификации). Примечательно, что и по внешней убедительности ложные идентификации не отличаются от правильных. Логично полагать, что этот феномен ложных идентификаций проявляется и в условиях реального расследования, что лишний раз подтверждает существование проблемы свидетельской идентификации.

3. Анализ судебных ошибок (к 1986 г. в США было зарегистрировано более 1000 случаев осуждений невиновных) показал, что самой распространенной причиной были ошибки свидетелей и потерпевших. Эти ошибки обнаруживались в результате непредвиденного стечения обстоятельств и не могут репрезентативно представлять судебные ошибки в совокупности. Даже если известно, что свидетельская ошибка представляет некую постоянную величину во всех ложных осуждениях (допустим 55 %), все равно точного метода определения частоты ложных осуждений не существует.

Таким образом, можно говорить о проблеме свидетельской идентификации потому, что: во-первых, свидетели (потерпевшие) в психологических экспериментах часто дают неточные показания об описываемом объекте; во-вторых, их ложные показания являются искренними; в-третьих, эти ложные показания вносят значимый вклад в причины судебных ошибок.

Эти обстоятельства и предопределяют тот большой интерес, который проявляют ученые к проблеме правового и тактико-криминалистического обеспечения предъявления для опознания. По этой проблематике опубликовано множество книг и статей, защищены десятки докторских и кандидатских диссертаций, однако далеко не все, что в этой связи предлагается для применения на практике, способствует ее оптимизации. Нельзя обойти вниманием сложившуюся проблемную ситуацию, в которой оказалась следственная практика из-за несовершенства ст. 193 УПК РФ, регламентирующей предъявление для опознания, и непродуманных, ошибочных рекомендаций, идущих в разрез с этой нормой, и тем самым способствующих нарушению на практике принципа законности.

Законодатель не дает определения понятия предъявления для опознания. В криминалистической и уголовно-процессуальной литературе это понятие формулируется по-разному. При всем их различии подавляющее большинство определений объединяет два момента. Во-первых, они представляют собой продукт субъективной интерпретации содержания положений, отраженных в ст. 193 УПК РФ, и могут быть расценены как более или менее адекватный правовой модели научный комментарий основных моментов этих положений. Во-вторых, определения указанного объекта в той или иной мере отражают попытку увязать элементы уголовно-процессуального характера с распознавательно-идентификационной сущностью рассматриваемого следственного действия с позиции тех представлений о криминалистической идентификации, а зачастую и группофикации, которые разделяют авторы определений, а поскольку эти позиции не всегда корректно освещаются и расходятся по важным моментам, имеющиеся многочисленные определения не работают на главную цель любого определения – раскрыть содержание отражаемого в нем понятия, выделить в нем то главное, чем оно отличается от других сходных понятий, и тем самым избавить читателей от угрозы их смешения и путаницы в рассуждениях.

Обращает на себя внимание то, что упомянутая нежелательная тенденция характерна не только для определений предъявления для опознания, разработанных в последние годы после введения в действие Уголовно-процессуального кодекса РФ. Со всей очевидностью она прослеживается в работах различных авторов, вышедших в свет в период действия Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 г. Чтобы убедиться в этом, достаточно осуществить несложный сравнительный анализ выборочного порядка.

Определения периода действия Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Первые определения предъявления для опознания были сформулированы в середине 60-х гг. минувшего столетия. В последующем процесс их разработки не прекращался вплоть до введения в действие Уголовно-процессуального кодекса РФ в 2002 г. Почти полувековой опыт научно-исследовательской работы на этом направлении, к сожалению, не привел к сближению точек зрения ученых по затронутому вопросу, не позволил привести различные определения предъявления для опознания к общему знаменателю. Наиболее отчетливо расхождения позиций проявились в трактовках целевой направленности указанного следственного действия. Одни из авторов в работах советского и постсоветского периода исходили из понимания предъявления для опознания как следственного действия, направленного на разрешение проблемы тождества. Как писал представитель этого направления Н. Н. Гапанович, предъявление для опознания «есть особая форма отождествления, состоящая в предъявлении опознающему лицу не менее трех сходных (однородных) объектов в целях установления тождества объекта, имеющего отношение к исследуемому в судопроизводстве событию»[43 - Гапанович Н. Н. Опознание в судопроизводстве (процессуальные и психологические проблемы). Минск, 1975. С. 125.].

В этом определении не указано, о тождестве какого объекта идет речь и что именно понимается в данном случае под словом «тождество». Не учтено в нем и то, что в ряде ситуаций на практике предъявление для опознания проводится не в отношении объекта, связь которого с исследуемым в уголовном процессе событием установлена, а для установления данной связи, т. е. выяснения вопроса об относительности объекта к делу.

Несколько иначе проблема тождества подана в другом определении того же объекта, близком по своей сути вышеуказанному определению. В нем предъявление для опознания характеризуется как следственное действие, «осуществляемое в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке и состоящее в том, что свидетель, потерпевший, подозреваемый или обвиняемый обозревает предъявленный ему объект, мысленно сопоставляет его с образом, ранее воспринятым в связи с расследуемым событием, и решает вопрос о наличии или отсутствии тождества»[44 - Криминалистика: Учебник / Под ред. Н. П. Яблокова, В. Я. Колдина. М., 1990. С. 299.].

В данном определении содержится целая серия недостатков. Во-первых, совершенно излишне указывается на то, что предъявление для опознания осуществляется в порядке, установленном законом, поскольку данное положение относится к числу общих принципов всех следственных действий и не отражает специфики рассматриваемого действия. Во-вторых, авторы цитированного определения ошибочно полагают, что в процессе сравнительного анализа при производстве предъявления для опознания участвует ранее, как они пишут, воспринятый образ. На самом деле в этом процессе участвует образ ранее воспринятого объекта. В-третьих, образ ранее воспринятого объекта формируется не в связи с расследуемым событием, а до того, как возбуждено уголовное дело, т. е. за рамками уголовного производства.

В-четвертых, в определении не содержится указания на то, относительно какого объекта решается вопрос о наличии или отсутствии тождества. Кроме того, в нем говорится о предъявлении для опознания одного объекта, в то время как закон указывает на необходимость предъявления опознаваемого объекта среди других сходных объектов[45 - В данном случае произошло смешение понятия процессуального опознания с понятием непроцессуального узнавания по мысленному образу. Точнее говоря, первое понятие подменено вторым.].

Для позиции другой группы авторов характерно иное понимание цели предъявления для опознания. По их мнению, установление тождества не является единственной целью рассматриваемого следственного действия. Остановимся на анализе некоторых определений, отражающих эту точку зрения.

1. «Предъявление для опознания – это следственное действие, проводимое с целью установления тождества, сходства или различия объекта, предъявляемого опознающему, который сравнивает его признаки с запечатленным в памяти образом ранее наблюдавшегося объекта»[46 - Руководство для следователей. М… 1971. С. 404.].

Данное определение[47 - Оно дословно воспроизведено спустя десять лет в аналогичной по жанру работе (См.: Руководство для следователей. Ч. 1. М., 1981. С. 372).] уязвимо для критики по многим моментам, в том числе в силу неявности ряда терминов, нуждающихся в дополнительных пояснениях. Наряду с этим оно порождает не получившие ответа вопросы типа: 1) так что же является целью предъявления для опознания: установление тождества или его сходства и различия; 2) если сходства или различия, то сходства чего (кого) с чем, различия с чем, о каком сходстве или различии идет речь?

2. «Предъявление для опознания – следственное действие, осуществляемое в регламентируемом уголовно-процессуальным законом порядке и состоящее в том, что свидетель, потерпевший, подозреваемый или обвиняемый обозревает предъявленные ему сходные объекты, мысленно сопоставляет их признаки с запечатленным в его памяти образом и решает вопрос о наличии или отсутствии тождества либо групповой принадлежности»[48 - Криминалистика: Учебник / Под ред. Н. П. Яблокова. М., 1999. С. 472.].

Данное определение представляет собой улучшенную редакцию определения, цитированного выше. Однако и оно далеко от совершенства. И вот почему. Во-первых, при предъявлении для опознания сравнивается не образ ранее воспринятого объекта с предъявленными объектами, а признаки первого образа, но не с объектами текущего восприятия, а с признаками образов этих объектов. Во-вторых, целью любой идентификации является установление факта наличия либо отсутствия тождества проверяемого объекта. Определение групповой принадлежности может быть осуществлено другими способами. И для этого нет нужды в предъявлении для опознания. В контексте рассматриваемого определения установление групповой принадлежности, видимо, предполагает получение знания о том, что предъявленный объект сходен с тем, о котором ранее опознающий дал показания, т. е. похожим на него, является таким же. Вопрос о том, является ли он тем же самым, т. е. искомым, идентифицируемым, в этой ситуации остается открытым. Установление только сходства общих признаков объектов означает, что идентификация не состоялась. Кстати говоря, проблема сходства предъявляемых объектов возникает и рассматривается еще на стадии подготовки предъявления для опознания. И ее решает следователь, которому закон вменяет в обязанность подбирать и предъявлять для опознания сходные с отождествляемым объекты.

3. «Предъявление для опознания – процессуальное действие, осуществляемое в регламентируемом уголовно-процессуальном законом порядке, состоящее в предъявлении следователем или судом свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому сходных объектов для решения вопроса о наличии или отсутствии тождества либо родовой (групповой) принадлежности с объектом, бывшим ранее предметом восприятия опознающего, о котором он сообщил на допросе»[49 - Криминалистика: Учебник / Под ред. Е. П. Ищенко. М., 2000. С. 395.].

Это определение может быть охарактеризовано как концептуально и во многом даже терминологически сходный вариант предыдущей дефиниции, хотя и несколько улучшенной. Поэтому ему присуща часть недостатков, о которых шла речь выше. Его достоинством является новелла, связанная с указанием на объект, о котором ранее дал показания опознающий на допросе.

Самой лаконичной из числа разработанных в период действия Уголовно-процессуального кодекса РСФСР определений представляется формулировка рассматриваемого понятия, принадлежащая перу Ю. Н. Михайловой. По ее мнению, «предъявление для опознания – процессуальное действие, заключающееся в идентификации объекта в соответствии с правилами, установленными уголовно-процессуальным законодательством»[50 - Оно в дальнейшем дублируется Е. П. Ищенко в другой его работе (См.: Ищенко Е. П. Криминалистика: краткий курс. М., 2003. С. 173)].

Стремление к лаконизму в данном случае пошло явно не на пользу раскрытию содержания исследуемого понятия. Отсутствие указаний на существенные признаки данного процессуального действия не позволяет провести его четкого отграничения от других следственных действий, связанных с решением идентификационных задач, односторонне отображает суть предъявления для опознания, поскольку это следственное действие не во всех случаях завершается идентификацией проверяемого объекта. Оперируя определением Ю. Н. Михайловой[51 - Данное определение Ю. И. Михайловой дословно воспроизведено в более поздней ее работе, написанной совместно с В. В. Степановым (Степанов В. В., Михайлова Ю. Н. Научные и правовые основы тактики предъявления для опознания при расследовании преступлений. Саратов, 2003. С. 29).], невозможно даже провести различие между предъявлением для опознания и судебно-экспертным идентификационным исследованием, в рамках которого по материальным следам, а не по признакам мысленного образа, реализуется метод идентификации по правилам, установленным уголовно-процессуальным законодательством.

Определения предъявления для опознания в период действия Уголовно-процессуального кодекса РФ. Определения предъявления для опознания, предложенные в литературе после принятия УПК РФ 2001 г., введенного в действие в 2002 г., мало чем отличаются от определений того же понятия, разработанных до этого. Вот некоторые тому подтверждения.

«Предъявление для познания, – пишет Н. Г. Шурухнов, – это самостоятельное следственное действие, в ходе которого опознающий сравнивает предъявляемый объект с мысленным образом ранее воспринятого и на этой основе делает вывод о его тождестве или различии»[52 - Шурухнов Н. Г. Криминалистика. М., 2002. С. 297.].

Данное определение базируется на положениях, содержащихся в некоторых определениях того же понятия, отраженных в ряде работ советского периода. Так, в одной из них говорится о предъявлении для опознания как о следственном действии, заключающемся в предъявлении свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому «лица или предмета с целью установления наличия или отсутствия тождества»[53 - Криминалистика: Учебник / Под ред. И. Ф. Пантелеева, Н. А. Селиванова. М., 1984. С. 341.].

Но определение Н. Г. Шурухнова – шаг вперед по сравнению с указанным, поскольку акцентирует внимание на особенностях способа решения соответствующей задачи. Вместе с тем данному автору не удалось избежать как минимум двух недостатков, характерных для определений его предшественников. Первый – игнорирование требования закона о предъявлении опознаваемого объекта в группе сходных. Второй – нераскрытое применительно к специфике идентификации содержание цели данного действия, ибо установление факта наличия тождества – цель любого идентификационного действия, нацеленного на указанный результат, в том числе при производстве идентификации по материально фиксированным отображениям. Важно и то, что экспертные идентификационные исследования ориентированы также на установления тождества объектов. Кроме того, содержащееся в определении Н. Г. Шурухова указание на «вывод о тождестве или различии» можно отнести к научно некорректным, поскольку понятие сходства предполагает как свою противоположность понятие различия, а не тождества. В свою очередь, понятие установления тождества должно корреспондироваться с другим понятием того же уровня, т. е. с установлением отсутствия тождества. Но тождества чего? Четкого ответа на этот вопрос ни у Н. Г. Шурухнова, ни у подавляющего большинства других авторов мы не находим.

На те же «грабли наступают» и авторы другого определения, в котором говорится об установлении «тождества либо различия объектов»[54 - Курс криминалистики / Под ред. О. Н. Коршуновой и А. А. Степанова. Т. 1. СПб., 2004. С. 621.]. При этом они не учитывают, что тождество – это высшая степень равенства и объект равен (тождественен) только себе самому, а не другим объектам, что полярной парной категорией для равенства служит не различие, а неравенство, а различию противостоит другое понятие – сходство. Сходство и равенство не являются синонимами. Не принято во внимание авторами последнего, как и многих других определений, что понятие тождества применительно к предъявлению для опознания нуждается в конкретизации и наполнении его адекватным данному случаю содержанием.

Того же порядка ошибки и неточности обнаруживаются при анализе следующего определения. «Предъявление для опознания как следственное действие производится с целью установления тождества, групповой принадлежности или различия объекта, предъявленного опознающему, который сравнивает его с мысленным образом, сохранившимся в его памяти»[55 - Яблоков Н. П. Криминалистика в вопросах и ответах. М., 2005. С. 158.].

Это определение скорее подходит к идентификации по мысленному образу, осуществляемой непроцессуальным путем, ибо в нем речь идет о предъявлении для опознания одного объекта. Кроме того, размытой оказалась цель предъявления для опознания, не показано, что следует понимать под различием объекта, отсутствует указание, для чего производится сравнение объекта и с каким мысленным образом (при производстве любого следственного действия во всех случаях следователь что-то сравнивает с определенными мысленными образами, хранящимися в его памяти).