Владлак. Сага о любви и таинственном проклятье

– Нет, лучше не надо! Конец неизбежен…

По дороге от дома до площади Антвей думал о последних двух месяцах, которые он провел с Артой. Если бы мог, он заплакал бы, но ком, стоявший в горле, мешал говорить, все тело казалось скованным. «Надо идти, – подумал он, – со дня на день приедет Орьга с дочкой… Они не должны ничего узнать».

Ведьму уже привязали к крестовине и вкапывали основание в землю, когда пришел канись. Она висела без сознания и истекала кровью. На минуту Антвей задумался о словах ведьмы, которые она сказала перед нападением. Он вспомнил, как через год после смерти отца должность главы ярмарочного совета досталась ему. Вспомнил свое участие в расследовании грабежей… Жестокая банда под названием «Степные волки» орудовала на торговых путях в то время. Их несколько раз выслеживали, но разбойники всегда чудом побеждали, даже когда преследователи превосходили числом. Пошли слухи о том, что с ними колдует молодой патарский маг, который одурманивает разум любого противника банды.

В ту ночь их выдал непотушенный костер. Собранный от совета отряд изучил повадки банды и застал их неподалеку от предполагаемого места нападения. Все знали, что если колдун проснется, то банду не победить, поэтому решили нападать ночью. Действовать нужно было тихо, и первыми в бой пошли лучники. Прошелестевшие в ночи стрелы убрали дозорных. Отряд рассредоточился по лагерю банды. Тихий подход был сорван внезапно залаявшими украденными щенками гончей породы. Из палаток выбежали воины банды и начался бой. Отряд Антвея уже побеждал, когда вдруг плотный туман окутал лес. Воины канися стали слепнуть. Из палатки в конце лагеря вышел молодой колдун Ягдын, одетый в кожаный плащ с капюшоном. Он шептал что-то на непонятном никому языке, и разбойники шли вперед. Гибель отряда Антвея была неминуема. Но туман рассеялся, и зрение вернулось к воинам канися. Поняв это, все участники банды обернулись, чтобы посмотреть на колдуна. Ягдын лежал лицом вниз. Из спины его торчал меч, за рукоятку которого держался канись Антвей. Он поставил ногу на тело колдуна, вытащил окровавленный меч и сказал: «Сдавайтесь! Вам не победить в честном бою…»

«Так вот про что говорила ведьма, – понял Антвей. – Ну и семейка!»

Крестовину с привязанной ведьмой обкладывали сухой соломой и ветками. Антвей подошел ближе, чтобы посмотреть на обезображенное множеством морщин лицо ведьмы. Она резко вскинула голову и открыла свои черные глаза.

– Вспомнил! – утвердительно проскрипела она. – Убийца детей!

– Твой сын был черным магом… – ответил канись. – Он служил самым жестоким убийцам того времени, которые унесли жизни многих хороших людей. Ягдын был степным волком и умер, как подлый трусливый падальщик. И ты будешь сожжена. И не будет на земле нечисти, пока светлая память предков течет в нашей крови! Поджигайте!

Быстро вспыхнул сушняк возле крестовины, и пламя перебросилось на ноги ведьмы. Глаза ее стали красными, и она закричала, глядя прямо на Антвея:

– Волк, говоришь! Я проклинаю тебя, Антвей! Всем своим черным духом! Силами подземными, нечистью ночной, в третьем роде родного заберу с собой, наряжу я волчьею шкурою всего, и не снять проклятие рода твоего… Ни святой, ни темной силою не снять…

Почти все тело ведьмы было охвачено огнем, и пламя подбиралось к лицу.

– Ты убийца детей! – крикнула она. – Знай это! Артушка-то твоего ребенка под сердцем носила, а ты их в костер!

От услышанного дыхание канися участилось, он сделал шаг вперед, но путь ему перегородили Ваздим и Фирипп. Последний посмотрел на Антвея и сказал:

– Врет она, канись, ей-богу, врет. А если и правда это, то души их упокоятся, и не будет больше мучений и скитаний.

Ведьма полыхала огнем, она вскинула горящую голову вверх и расхохоталась громко-громко. Смех из преисподней сменился детским плачем, от которого сердце канися сжалось и по щекам потекли слезы. Крик затих, а Фирипп стал речитативом читать какую-то специальную молитву, которую ему привезли инквизиторы из Мирвграда.

Оставшийся после сожжения пепел сгребли лопатой и бросили в яму, залили Святой водой и закопали. Канись перекрестился, помолившись за душу Артушки и неродившегося ребенка, и пошел домой. Фирипп посмотрел вслед Антвею и подумал: «Главное, чтобы не запил мужик…»

* * *

…Волчонок мчался туда, куда бежали все. Большой овцебык отстал от стада собратьев, гонимых волками, но все равно бежал очень быстро, и никому из стаи не удавалась его догнать. Волчонок не понимал затеи, в груди трепетало радостное чувство. Вдруг мокрого черного носа коснулся запах влаги, летящий по ветру от убегающей жертвы. Этот аромат превратил ощущение радости в ощущение нестерпимого голода и жажды крови. Под шерстью пронеслись мурашки, мышцы наполнились силой, и волчонок рванул вперед…

7. Волколак

Прошло пятнадцать лет. За эти годы многое изменилось. Канисенство процветало. Через городища канисенства проходил торговый путь. Много купцов стали останавливаться здесь. Спросом пользовались места, где можно было поесть и переночевать. Мужчины трудились в лесу, а юноши занимались охотой или отправлялись с проезжавшими купцами в качестве охраны и помощников.

Дом канися стал еще больше. Народ любил Антвея и без напоминания платил дань в казну. У канисенства появилось свое войско, которое большей частью занималось охраной и проверкой торговых путей. Набор в войско был добровольным, потому что война до этих мест не доходила, а служба была престижной.

Все бы ничего. Все было бы спокойно и размеренно… Если бы не эта ночь…

Суета и крики царили в доме канися. Старой Марифе стало плохо, и она, задыхаясь, села в плетеное кресло. Молодые служанки бегали по дому с тазиками. «Сейчас родит! Сейчас родит!» – кричали они.

На втором этаже в большой родительской палате лежала Ратенька. Живот ее был огромным. Она стонала, закрыв глаза, в полубредовом состоянии. За левую руку ее держала Орьга, поглаживая лоб Ратеньки и пытаясь утешить. Повитуха Патьяна сидела в ногах Рати, иногда заглядывала под сорочку, хмурилась и тяжело вздыхала.

На разных лошадях к дому прискакали Антвей и муж Ратеньки по имени Ломан. В отличие от родителей Ратенька по своей воле вышла замуж. Ломан, будучи мальчиком, поступил на службу в войско к отцу. Отца Ломана звали Тирмон, он был другом Антвея. Именно Тирмон возглавлял набор и подготовку дружинников в прошлые годы. Не раз семьи собирались за одним столом, так и познакомились Рата и Ломан.

Спрыгнув с коней, Антвей и Ломан побежали в дом.

– Беги, узнай, что там! – сказал канись зятю, а сам остался воды испить.

Ломан ворвался в комнату к рожающей жене:

– Ну как она? Жива?

– Типун тебе на язык с кулак размером! – окрысилась на Ломана бабка Патьяна. – Что ты городишь? Пошел отсюда, мужикам здесь не место… Жива твоя Рата, скоро разродится.

Растерянный Ломан спустился вниз к канисю. Антвей обернулся к зятю и спросил:

– Ну как там? Жива?

– Жива… – ответил Ломан и плюхнулся на стул.

Антвей налил себе еще воды и спросил:

– Патьяна мальчика нагадала. Как назвать хотите?

– Да, Владом мальчишку назвать хотели… Ратенька хочет так, услышала где-то имя такое. Говорит, что хорошим владыкой будет… – ответил Ломан.

– Интересное имя… – одобрительно сказал Антвей. – Я такого и не слышал никогда. Ну ничего, сильное имя, помниться будет. Главное, чтобы хорошими делами помнилось.

Роды были тяжелыми. Несколько часов со второго этажа доносились крики Ратеньки. К глубокой ночи крик стих. Антвей посмотрел на зятя, тот заснул за обеденным столом. Канись не стал его будить. Антвей поднялся по лестнице, постучал в дверь, потом открыл. Мимо него пробежала молодая служанка.

– Я за Фириппом, извините… – сказала она.

– Что с Ратенькой? Зачем Фирипп? – посмотрев на Орьгу, спросил Антвей.

– С Ратей все в порядке… – ответила Орьга. – А вот ребенок…

– Что с мальчиком? – спросил Антвей, сделав несколько шагов вперед к тазу, рядом с которым стояли Орьга и Патьяна.

Орьга смотрела в удивленные глаза Антвея. Она взяла его за руку и сказала:

– Мы уже послали за Фириппом, он придет и все нам объяснит…

В тазу Антвей увидел не человеческое, а волчье дитя. Волчонок славно спал, свернувшись калачиком, и иногда облизывался во сне. Антвей попятился назад. В это время зашел Фирипп. Канись посмотрел на него и спросил:

– Что это, Фирипп?

Святой отец подошел к тазу, посмотрел и сказал:

– О, Боже, это волколак… В простонародье – оборотень. Нужно срочно писать в Мирвград…

– Да не надо никуда писать! – перебил его канись. – Это все ведьмины проклятия, помнишь? Ты можешь что-нибудь сделать?

– Я с нечистью не работаю, – ответил Фирипп и развел руками.