37 Geminorum

– Вот бурелом…

– Этот бурелом живет до шестисот лет, Ипатьев.

– А?

– Ели, Ипатьев.

– Еле-еле?

Я отвернулся и подумал о том, что видели эти деревья за свою жизнь и о чем они молчат?

Мы плутали по лесу, но Башмак тыкал пальцем с почерневшим ногтем на развилках.

– Под горку налево уходим.

Похоже, знает, куда ведет. Лучше бы ему знать. Я пристально смотрел в его голубые глаза, а он отвечал мне взглядом честного человека.

– Руданов, как пойдем, захватите АКСУ. Если вздумает бежать, навести нас на подельников, или у него из попы начнут вылетать агрессивно настроенные комары, применяйте оружие.

Водитель коротко кивнул головой. Пуговица на шее Руданова напряглась, толстые пальцы повернули руль.

Продолжили путь уже пешком по едва различимой тропинке. Башмак, Руданов, Ипатьев. Последним шел я, неся сумку криминалиста. Ельник уступил место остролистым кленам и ароматным липам. Птицы сходили с ума. Пробирались вдоль берега Волги, ломая ногами сухие ветки. Башмак замедлил шаг и тихо повторял «гдетатута», «точнатута». Стал кружить, менять направление. Во рту пересохло, а воды не захватили. Ветки отвешивали пощечины. Руданов снял автомат с предохранителя и звонко дослал патрон в патронник. Я хотел остановить хаотичное блуждание и догнал было подозреваемого. Но Башменцев внезапно застыл, вытянул дрожащий палец. Я ничего не увидел. Пологая поляна, заклинивающаяся к реке. Молоденькая березка, чахлый куст. Посреди что-то черное, причудливо изогнутое и распластанное по земле. Ипатьев уставился в ту же точку с открытым ртом. Я достал очки. Всего лишь остатки дерева, погибшего от огня. Напряжение этих двоих передалось мне, в ушах звенело. Мы подходили очень медленно, боясь пробудить то неизвестное и разрушительное, притаились. После каждого метра прислушивались и озирались. Чертов Башмак так и не двинулся с места. Я увидел, что он развернулся и присел, закрыв лицо руками.

– Башменцев! Сюда! – позвал я быстрым шепотом.

– Не пойду… – ответил сквозь зубы он.

– А в табло?

– Мне херово. Я тута обожду.

– Руданов, веди!

– У вас анальгина нет?

– Вста-ать!

Подошли вплотную к угольно-черному предмету. Он напоминал ствол уничтоженного огнем причудливо-изогнутого растения. Заостренный пик расширялся в конус и имел отверстие. Я подошел и тщательно изучил его, отметив пару ниш чуть повыше этого отверстия.

– Это старик – сказал Башмак с каменным лицом

– Ипатьев, видел ли ты подобное? Поверхность совсем гладкая, интенсивность черного цвета невероятная!

– Го-ло-ва?

– Похоже, она самая.

Я узнал ее по маленькому открытому рту, застывшему в крике. Услышал немой вопль. За шиворот медленно потянулась капля холодного пота. Я присел, чтобы скрыть слабость в ногах. Это был человек. Сожженный дотла. Сморщенный до кукольного состояния труп лежал на животе, нелепо обхватив руками согнутые в коленях ноги за стопы. От тела остался поразительно гладкий каркас. Майский ветерок сгонял с него черную пыль, лоскутами кружил ее в воздухе. Руки толщиной с ветку. Голова размером с консервную банку. Он застыл в уродливой и напряженной позе. Словно пытался делать растяжку.