С неба – в бой. Десантники Великой Отечественной

Волнуясь и от этого торопясь и часто сбиваясь, он поведал о себе и своих товарищах. Я узнал, что он служил в инженерной части, располагавшейся между Оршей и Смоленском. Саперам, которыми Седов командовал, было приказано взрывать мосты на шоссе Минск – Москва. Пока они этим занимались, немцы прорвались на других направлениях, и Седов со своими бойцами очутился во вражеском тылу. Воины перешли к партизанским методам борьбы. Днем и ночью, группами и в одиночку они пускали под откос поезда, взрывали мосты, нарушали линии связи. В стычках с противником, от холода и голода многие из них погибли. Сейчас в подразделении насчитывалось всего двадцать два человека.

– Нам было очень трудно, – говорил Седов, – но никто из нас ни на минуту не терял веры в то, что наша армия вернется. Вы не думайте… документы все при нас… и военные, и партийные, и комсомольские… А не по форме – так это оттого, что начали воевать летом, а теперь зима. На вещевом довольствии, сами понимаете, нигде не состояли…

Седов сказал, что видел, как высаживался десант. Он и его люди отыскали три мешка с боеприпасами, сброшенных на парашютах, и передали их старшему лейтенанту Анатолию Левенцу, тот направил Седова ко мне. Капитан показал место, где саперы хранят трофейные мины, автоматы, патроны, передал нам немецкие штабные бумаги, захваченные в разное время, – их набралось – ни много ни мало – целый вещевой мешок. Среди них были и такие, которые касались проводимой фашистами операции «Ольденбург». Эти данные мы переправили по назначению.

Передо мной встал вопрос: включить группу Седова в состав отряда или проводить за линию фронта? Сначала решил к себе ее не брать. Седов воспринял это как недоверие к нему и его товарищам.

– Пошлите на любое дело, поручите что угодно, только дайте нам возможность сражаться, выполнять приказы, а не быть снова оторванными от войск.

Я посоветовался с комиссаром отряда Щербиной, командиром одной из рот старшим лейтенантом Левенцом, начальником штаба лейтенантом Касимовым.

Николай Харитонович Щербина сказал:

– Лично я не возражаю, чтобы Седов и его команда действовали вместе с нами.

На том и порешили. И не ошиблись. Потом десантники не раз ходили вместе с седовцами в разведку, совершали налеты на вражеские колонны, взрывали мосты, устанавливали заграждения на дорогах. Ребята воевали на совесть.

А пока… мы сидели с Седовым у костра и вели речь о том, какие задачи предстоит решать саперам. Вдруг до нас донеслись взрывы и частая пулеметная стрельба. Мой ординарец Василий Малынин, посланный узнать, в чем дело, доложил:

– Наша авиация бомбит и обстреливает дорогу.

Мы встали на лыжи и поспешили на опушку посмотреть, что происходит на шоссе. Было отрадно видеть, какой мощный удар нанесли наши летчики по отходящему врагу.

К вечеру погода ухудшилась: усилилась метель, злее стал мороз. Термометр показывал тридцать два градуса. Надежды на то, что в этот вечер прибудет второй эшелон, у нас никакой не было. И все же должны были готовиться к его приему.

Радист Владимир Суханов в течение дня не смог связаться со штабом ВВС фронта. Над ним посмеивались:

– Сказано, зелен. Опытный давно бы уже что-нибудь придумал.

Насмешки были несправедливыми. Просто рация, которой мы располагали, была недостаточно мощной. Суханов ждал появления самолета-разведчика, радиостанцию которого можно было бы использовать как промежуточную.

Не зная, прилетят наши или нет, на всякий случай ждем, готовые зажечь посадочные костры, как только в небе послышится гул моторов. Но в вышине – ни звука. Суханов возится у приемника, не замечая холода. Наконец, в хаосе сигналов, наполняющих эфир, он слышит свой позывной. Мне казалось, что сейчас мы получим весть о вылете десанта. Однако пришлось разочароваться. Принятая радиограмма гласила: «Вылет второго эшелона отменен. Действуйте самостоятельно: нарушайте коммуникации в том же районе в целях срыва организованного отхода войск противника…»

Так на войне случалось нередко. Теперь нам надо было думать, как небольшими силами выполнить поставленную задачу.

«Внимание, русские парашютисты!»

Наша главная база расположилась в лесу между Ильинское и Вертковом. У нас не было возможности врубиться в мерзлый грунт, соорудить хоть какие землянки. Укрывались от пронизывающего ветра в шалашах, присыпанных снегом, в палатках, сооруженных из парашютов, отогревались у костров. Раненым уступали самые удобные и теплые места.

С момента выброски десанта прошло уже три дня. Сидя у огня, мы с Николаем Харитоновичем Щербиной анализировали действия отряда. Итоги первых стычек с противником были неплохие. Мы мешали отходу вражеских частей, наносили им ощутимый урон. Но полностью перерезать дороги пока не удалось: обещанная подмога где-то застряла, а своих сил слишком мало.

– Ну что не поделаешь, – сказал Щербина, – хотя и говорят, что выше себя не прыгнешь, а мы все-таки попробуем…

Прилегли отдохнуть. Рядом, на еловых подстилках, в обнимку с оружием крепко спали умаявшиеся за день бойцы. Я, как ни пытался, не смог последовать их примеру. Почему-то сильно разболелась голова, залихорадило. Я встал и подошел к бодрствующим бойцам. Это были парашютисты из 214-й бригады. Они прибыли к нам накануне выброски. Одного из них, сержанта Григория Хиля, я знал.

– Как дела, Гриша?

– Помаленьку, товарищ майор. Вот пленных доставили, – Хиль кивнул на связанных гитлеровцев.

– Откуда они?

– Из-под Теряевой…

– Ну-ка расскажи, как захватили.

– С донесением послал нас лейтенант. Троих. По пути напоролись на германов. Едва унесли ноги. Бежать пришлось по глубокому снегу. Устали так, что валились с ног. Спрятались под елками, отдышались, двинулись дальше. Встретили двух наших ребят из другого подразделения. Они возвращались из засады… Пошли впятером. Кто-то заметил на дороге сани. Укрылись за деревьями, стали наблюдать. Лошадь, вся покрытая инеем, еле плелась. Рядом с нею, держа в руках вожжи, шагал ездовой. Когда он поравнялся с нами, мы выскочили из-за веток. Немец быстро сунул руку под сиденье, но рядовой Осипов тут же сбил его с ног. В санях мы нашли оружие и легко раненного офицера. Ну, конечно, конягу мы развернули в другую сторону, и вот они, пожалуйста…

Я приказал начальнику штаба допросить захваченных. Лейтенант Касимов установил, что вчера с двенадцати до двух часов дня в Волоколамске проводилось секретное совещание представителей полевой жандармерии, службы безопасности и гебитскомиссариата. Обсуждался вопрос о том, как в связи с высадкой русского десанта обеспечить безопасность передвижения отходящих войск. Плененный офицер был участником этого совещания. А подстрелили его при выезде на шоссе Клин – Лотошино. Там действовало наше подразделение.

Гитлеровец подтвердил:

– Да, огонь вели лыжники в белых маскировочных халатах.

При обыске у него обнаружили схему населенных пунктов, расположенных близ Лотошино. Взглянув на названия деревень, начальник штаба отряда лейтенант Касимов сказал, что это обозначены места действий парашютных групп, а цифры под ними – их предполагаемая численность. Надо признать, противник успел собрать о нас, в общем, довольно точную информацию.

Пленный немец служил в штабе оперативной группы, ведавшей охраной коммуникаций. Он рассказал, как они ведут борьбу с партизанами и десантниками, как взаимодействуют службы безопасности гебитскомиссариата и армейского командования.

Глубокой ночью я услышал взрывы: они доносились со стороны сел, где остановились на отдых отступавшие вражеские части. Это наши ребята выгоняли фашистов из теплых изб на мороз.

Снова уснуть сразу не удалось. Немного полежав, я встал, обошел часовых, потом присел к костру караульных. Навес из еловых лап маскировал огонь сверху. С земли он защищался высоким снежным валом. Старшина Гришин что-то рассказывал окружившим его ребятам. Речь шла о рядовом Шульге. Этого парня я знал хорошо. Совсем недавно Шульга учился в специальной артиллерийской школе. Когда началась война, он стал проситься на фронт. Юноша долго обивал пороги военкомата, пока его наконец не приняли в наш отряд. Ему еще не было восемнадцати. Он только-только надел военную форму. Выброска в район Лотошино – его боевое крещение.

От Гришина я узнал, что во вчерашнем бою Шульгу ранило. Случилось это так. Шульга и Логинов обстреляли немецкую автомашину. Она остановилась. Из нее выскочил офицер и бросился наутек. Логинов погнался за ним, а Шульга направился к автомобилю, надеясь найти в нем какие-либо документы. Голова шофера лежала на руле, и парашютист посчитал его убитым. Шульга открыл дверцу и потянулся за автоматом, лежавшим у водителя на коленях. Неожиданно раздалась короткая очередь, пронизавшая левую ладонь десантника. Шульга не растерялся. Здоровой рукой он нажал на спусковой крючок своего ППШ…

Вернувшийся Логинов наложил ему выше локтя жгут, снял наполненную кровью перчатку. Кисть руки была раздроблена, и два пальца безжизненно болтались. Шульга молча достал финку, положил пальцы на приклад автомата, отрезал их и бросил в снег. Потом зажег спиртовую горелку, накалил нож и прижег кровоточащие раны. Логинов наложил на них повязку.

– Попало Шульге потом от фельдшера Кузьминой, – сказал старшина. – Ругала здорово. А Шульга свое: «Так поступали мои предки – запорожцы, чтоб заражения крови не было…»

Близился рассвет. Одна за другой стали возвращаться с задания группы. Некоторые товарищи пришли на базу лишь под вечер. Это были в основном молодые бойцы. Они, как оказалось, заблудились и не могли сразу найти базу.

Старшие доложили о результатах ночных вылазок, о том, как организована охрана вражеских войск. По их словам получалось, что удобнее всего действовать группами в пять-семь человек: легче проникнуть в расположение противника, поднять панику и заставить его поспешно занять оборону.

Такие налеты изматывали гитлеровцев, держали их в постоянном напряжении. Подобные ночные операции ребята назвали «Все на мороз!».

Когда на востоке появилась светлая полоска, на ноги были подняты бойцы, подготовленные для работы среди населения. Они должны были установить связь с советскими гражданами, рассказать им правду о положении на фронтах, помешать врагу угнать в Германию местных жителей, сорвать отправку скота, запасов продовольствия и фуража…

Одновременно с ними в разные стороны разошлись и подрывники. Среди них были старшины Иван Бедрин и Валентин Васильев. Они получили задание заминировать участок шоссе у пересечения его с ручьем. Быстро добравшись до указанного места, Бедрин и Васильев установили мины, под деревянный переход через неглубокий овражек заложили заряды и стали ждать.

Через некоторое время из-за поворота дороги показался танк. Он прокладывал путь грузовикам.

– Я взглянул на Васильева, – рассказывал потом Бедрин, – и спросил: «Пропустим?»

– Конечно, – ответил Валентин, – один он далеко не уйдет. Лучше несколько машин с солдатами в воздух поднимем.

Так и сделали. Далеко окрест разнесся гром нескольких взрывов, прозвучавших почти одновременно, когда автомобили поравнялись со спрятавшимися в стороне от обочины десантниками. Для Бедрина и Васильева это послужило как бы сигналом – они открыли огонь из автоматов. Затем отошли к лесу. В этот день Бедрин и Васильев успели еще свалить несколько телеграфных столбов и обстрелять автоколонну.

В другой раз Бедрин пошел на задание с сержантом Панариным и рядовым Эрдеевым.

Вечером Панарин и Эрдеев вернулись на базу одни.