Апофеоз

Молоток поднимается наверх, опускается вниз.

Наверх, вниз, наверх, вниз, наверх, вниз.

В черепе старухи зияет красная дырка, видно, как капли стекают куда-то внутрь. Они смешиваются в одну массу, формируют комки из серого вещества и алой юшки.

Это смотрится нелепо: заплывшие глаза, расплющенный нос, раззявленный рот.

Вместо лба глубокое отверстие, вместо губ кровавые ошмётки. Складывается ощущение, что в башке старушки взорвалась граната. Лицо обезображено настолько, что оно потеряло свою былую форму. Теперь это какой-то скисший и раздавленный фрукт. То ли гранат, то ли арбуз, то ли помидор.

Больше похоже на арбуз. Ну знаете, их иногда роняют, и они лопаются, разбрасывая в стороны красную мякоть. Так и тут.

Я делаю фотографию на телефон. В снимок вкладывается вся моя душа, если таковая имеется. Я удовлетворён и расслаблен.

Мне довелось не только столкнуться с ужасом, мне удалось его одолеть. Теперь я могу считаться крутым парнем.

Таким же крутым, как та тёлка из фильма «Крик».

«Блин, это круто!».

«Альфа Центавра»

– Мам, а до Альфы Центавры далеко?

Мать смотрит на меня, её глаза подобны ярким звёздам. Если она моргнёт, то я загадаю очередное желание.

– Далеко, малыш, но мы – она усаживает меня на спину – полетим туда. -Ха-ха-ха- Её смех подобен ангельскому пению. Как же я люблю свою маму.

«Один, два, три, пуск!».

Вместе с мамой мы начинаем кружиться по комнате, имитируя полёт космического челнока. Гравитация причудливо изменяет нашу траекторию, стараясь всячески сбить нас с намеченного пути. Лампа – это солнце, мебель – это скопление каменистых астероидов. Не дай нам бог врезаться в одно из таких!

Мать смеётся и продолжает кружить по комнате. –Ха-ха-ха-

Я смеюсь вместе с ней, аккуратно держась за её плечи. Вдыхаю аромат её волос, прижимаюсь к горячему телу. Мне хорошо.

– Ма, однажды я доберусь туда! – говорю я. – Стану героем, ты сможешь мной гордиться. Ты будешь улыбаться и показывать пальцем на небо, люди будут смотреть на тебя, а ты скажешь им «там мой сын, как же я люблю его».

Мать замедляет движение, осторожно спускает меня на пол и говорит мне – я люблю тебя, Вань – её рука гладит меня по голове, в воздухе искрит статическое электричество (от тепла её рук, от энергии её глаз). – Ты уже мой герой – её губы приземляются на мой лоб, я расплываюсь в глупой улыбке.

«Жди меня Альфа Центавра».

***

Один, два, три, пуск!

У меня очень мало времени, сейчас я нахожусь в горящем здании. Огонь лижет стены, кусает потолок.

Чёрная гарь вихрится в воздухе, отравляя ядовитыми парами каждый сантиметр пространства. Всё вокруг стало красным и оранжевым. Яркое марево слепит мои глаза.

Продвигаюсь по коридору, внимательно осматриваясь по сторонам. Пожарным топором прокладываю себе путь вперёд. Скелет здания постепенно начинает крошиться, огонь успел добраться до самых маленьких косточек.

Вижу сгоревшую обувь, обугленные фотографии, поникшие детские игрушки.

Самих детей не вижу. – Я тут! – ору я изо всех сил. – Я пришёл спасти вас!

Альфа Центавра состоит из трёх звезд. Эту Троицу можно разглядеть на небе, мысленно переносясь туда.

Говорят, что там есть экзопланета – космическое тело, похожее на землю. Раньше мне казалось, что туда попадают души умерших. Может это и глупо, но я считал, что там находится Рай. Там могла жить и моя мама.

Искры летят во все стороны, бегут по защитному костюму, прыгают под мои ноги. Всё вокруг трещит и лопается. Температура с каждой минутой возрастает. Скоро тут будет так же жарко, как на солнце.

ДЗИНЬ

Что-то разбилось за моей спиной, но я даже не смотрю туда. Мне нужно найти детей, нужно спасти их. Я не могу позволить им сгореть. Не могу дать огню пожрать их.

Руками расталкиваю какой-то мусор, разрубаю топором тлеющую дверь в детскую (кажется, что она была разрисована бабочками и цветами). Большими шагами добираюсь до кровати и приподнимаю её.

Один, два, три – вот и они, испуганные и отравленные запахом пожара.

Укрываю их огнеупорной тканью, одеваю на их лица кислородные маски, начинаю выводить детей из помещения.

Всё вокруг горит и содрогается от предсмертных судорог. Этому зданию приходит конец, огонь не оставит от него ни пылинки. Сукин сын всё здесь уничтожит, его мания разрушения не знает границ.

«Пап, а до выхода далеко?». Они думают, что я их папа…

С детьми мы доходим до первого этажа, видно, что они двигаются с трудом. Иногда мне приходится нести сразу три тела. Помогать им, постоянно сверяясь с ментальной картой. Здесь нельзя блуждать, времени нет.

БАМ

Здание начинает рушиться, нам необходимо срочно выбраться отсюда. А иначе…

…иначе нас всех завалит почерневшими обломками.

«Далеко, малыши, но вы – я осторожно ставлю детей на ноги – справитесь».

Показываю им на выход, поправляя на лицах кислородные маски. Они будут бежать, а я попробую удержать треснувшие балки. Если я этого не сделаю, то отсюда никто не выберется живым.

Встаю в полный рост и подпираю своим телом костяк помещения. Дети со страхом смотрят на меня, а я им кричу:

«Один, два, три, пуск!».

Дети из последних сил бегут к выходу, а я удерживаю потолок горящего коридора. Их там встретят, им помогут. Скорая своё дело знает, она их вмиг на ноги поставит.

Если я опущу руки, тут всё рухнет. Но нет, нельзя. Я ни за что не перестану держать обгоревшие балки, я дам им выбраться наружу. А там ребят встретят мои коллеги, помогут им, отгонят огонь в сторону.

«Стану героем, ты сможешь мной гордиться» – перед глазами всё плывёт и качается. Пытаюсь хоть как-то устоять на ногах. Слышу шёпот.

Вместе со мной перекладины потолка держит моя мать, она смотрит на меня и улыбается. Даже под стёклами респиратора у меня начинают идти слёзы.