Апофеоз

Мы будем идти кислотными дорогами. Мы будем видеть бессмысленное насилие. Мы будем молить Бога только об одном – даруй нам, Боже, свою любовь.

В мире, где жестокость так же безгранична, как Его милосердие.

Нас не волнуют крики, не волнуют сожжённые тела, нам чхать на акты агрессии, плевать на алкоголь, плевать на чёрные лёгкие.

Мы идём навстречу празднику. Идём долго и упорно к концу 20 года.

В 58 квартире смотрят новости, веря каждому слову. В 65 квартире люди танцуют в животном угаре. Старушка из 79 квартиры вышла, чтоб подмести грязный пол.

Кто-то ищет убежавшую кошку, кто-то смотрит в замыленное окно, кто-то молится, а ребёнок из 87 хочет найти под ёлкой маму.

Но найдёт он её в морге. Там, где в итоге окажемся все мы. Хотел бы я этого миновать, но ничего не выйдет.

Под нашими ногами мешается всё: окурки, харчки, презервативы. Мимо глаз проплывают они: гирлянды, игрушки, маленькие ёлки, ещё живые мертвецы.

Этот коридор однажды закончится, я знаю это. Ёлка начинает колоть руки, и я торможу. Смотрю, как в квартире 100 начинает танцевать девушка. У неё нет ничего, только маленькая китайская колонка. Пустая квартира, голый потолок, фотография ночного города на облезлой стене.

Она распустила свои волосы, а теперь танцует. Босыми ногами касаясь линолеума. Только в её квартире нет признаков Нового года. Только в её жилище не пробралась удушающая хватка 21 года. Года, когда всё и для всех изменится.

Девушка танцует и смотрит на меня. Она худа, она печальна. На ней синяя кофточка и потёртые джинсы. Пару минут я смотрю на её стройные ноги, любуюсь мозолистыми ступнями.

– Тут не пахнет насилием – говорю ей я.

– А должно? – спрашивает она в ответ.

– Пахнет любовью – только и протягиваю я.

– Всегда так – она пожимает плечами и тянет свою руку в мою сторону. Наши указательные пальцы соприкасаются, а волосы её спадают до самых плеч.

В углу, где обои содраны, я ставлю свою хрупкую ёлку. А потом беру хилую девушку за талию и начинаю с ней танцевать.

За окном наступает 21 год, он величественно шагает по замёрзшему городу, ослепляя людей салютом. Звуки взрывов отражаются от стен многоэтажек, касаются стареньких пятиэтажек, а потом затихают в нашей комнате.

Пахнет единством и мандаринами. Пахнет искусством. Девушка (зовут её Мария) выводит на стенке ровные буквы, а делает она это полупустым баллончиком. Запах краски щекочет мой нос, и я чихаю, стряхивая круглые слезинки с глаз. – Ты просил – говорит она, отходя от стены в сторону.

Там теперь написано красными буквами:

СМЕРТИ НЕТ

– Как? – я растерялся.

– Так – говорит она и закрывает дверь в нашу комнату. Её нежные пальцы гладят выключатель, а свет потухает. Соломенным светом сверкает звезда на ёлке.

– Ты её выдумал – говорит она.

Ох…

«Скиталец»

«Мы оставили его. Так будет лучше для всех нас. Боже… Нет, ничего, мы правильно поступили. Нам не смогут ничего предъявить – сошлёмся на бюрократические проволочки».

***

Я сижу на песке и наслаждаюсь каждой секундой. Шум волн, дуновение ветерка, горячий песок. Мне хорошо.

Давно я так не радовался простым радостям жизни. Уже и не помню почему, но знаю точно – в прошлом со мной произошло несчастье. Но какое?

Это место кажется мне незнакомым, я никогда не был здесь. Бирюзовая вода, ребристые дюны, прозрачное небо – сейчас меня окружают чудные виды. Раньше всё было иначе: холод, боль, людская злоба. Не могу сказать точно, как мне удалось вырваться из того потока ужасных ощущений. Как бы там ни было, теперь я ЗДЕСЬ.

Встаю с уже ненужной инвалидной коляски. Её колёса заржавели, видно, как спицы готовятся вывалиться наружу.

Вдохнуть полной грудью и двигаться вперёд, теперь ноги слушаются меня. Я прикладываю руку ко лбу и озираюсь по сторонам. Удивительное место, такое я мог представить только во снах.

Я шёл и радовался, по щекам катились слёзы счастья. Язык щипало от солёных прикосновений. Только подумайте – я снова могу идти. Здорово, не так ли?

Вам может показаться, что это базовая людская возможность, не заслуживающая радости. Это не так. Мои ноги снова ходят, а это не купишь ни за какие богатства.

На небе пляшет троица. В этом месте солнце не одно, их целых три. Лучи солнц освещают жёлтые пески, ветер расстилает под моими ногами аккуратную тропу. Иду уже долгие часы, но мне совершенно не жарко. Тут хорошо.

Со временем пески сменяются на лес, теперь я осторожно ступаю по мокрой зелёной траве.

Мне не хочется споткнуться об ветку или раздавить кого-то. Сейчас в моей груди живёт стойкое ощущение того, что жизнь бесценна. Раньше я этого не понимал.

Иду по лесу, огибая деревья с розовой листвой. Уворачиваюсь от фиолетовых веток. Лес цветёт и дышит, каждый его вздох орошает меня сладкой росой. По голым ступням пробегает волна приятной прохлады.

Сажусь на пенёк и стараюсь собраться с мыслями. Я вижу, как кожа на руках покраснела.

Ляжки начинают зудеть, причина, наверное, та же. С телом снова происходят какие-то перемены. Не могу припомнить, но раньше со мной уже что-то творилось. Подробности ускользают от меня. Сердце начинает биться сильнее.

Иду дальше, нужно двигаться, искать людей, искать хоть кого-то. Листва шумит, наполняя лес особым ритмом. Сверху падают жёлуди, но белок совсем не видно. Или это стереотип?

Чаща причудливым образом изменяет перспективу, мне кажется, что небо стало изумрудным. Где-то вдалеке идёт снег, я уже отсюда вижу его белые хлопья.

Ко мне подходит мужчина, весь в белом. Он улыбается и протягивает мне руку – Джим Джонс – говорит он. – Будем знакомы.

Моя рука уже не та, что раньше. Видно, как изменения коснулись и её. Со мной что-то происходит. Но что? Тяну руку человеку в белом костюме, он похож на заблудившегося проповедника.

– Друг, идём за мной – говорит он. Человек, назвавшийся Джимом Джонсом, источает благополучие и уверенность. Из кармашка на пиджаке торчит жёлтый платочек. Мне начинает казаться, что там вышит чёрный крест.

– Ты ангел? – спрашиваю я.

Джим мягко смеётся, вытирая мокрые уголки глаз платком. На его лацкане видна золотая брошь. На ней тоже заметен контур креста.

– Почти – говорит он. – Я основатель «Храма народов». В его руках оказывается бюллетень; в ней рассказывается о миротворческой миссии организации. Филиал Рая на земле – говорится там. С каждой страницы ослепительно улыбается он – Джим Джонс.

Всё это похоже на секту, но я не придаю этому значения. Мы спускаемся в канализационный люк (я тоже удивился) и продолжаем свой путь по плохо освещённым тоннелям. Тут пахнет морской капустой, а на стенах видны отложения соли.

Проповедник начинает распевать псалмы: «Ты, Господи, упование моё», «призовёт меня и услышу Его», «явит мне Спасение моё».