Даун Хаус

– Увольте, все связи моей супруги я помню и контролирую, – возразил Епанчин. – Однако о вас мне не докладывали.

– Да, я по родственной линии состою, – затараторил Мышкин, – Мне ваша супруга почти троюродная тетка. Плоть от плоти, кровь от крови. Мы одни из Мышкиных на всем белом свете и остались. Потому что еще один – Аристарх Никодимыч, тот что по дворянским собраниям и судам пороги обивал, бумаги собирал, что мы, мол, князья – не меньше, нам пол севера и пол юга наследственно принадлежат, так он в прошлом году помер трагически под молоковозом. Пошел за молоком и хрусть! Мне подробно об этой неприятности из суда отписали…

Сцена 20. Улица провинциального города. Гибель дворянина.

Пожилой дворянин в медалях тайком сливает из стоящего на обочине молоковоза молоко. Машина тихо трогается с места и давит пожилого дворянина всмятку.

Сцена 19. Кабинет Епанчина. Интерьер. Продолжение.

– От оно как! – сделал свой вывод из рассказа молодого человека генерал и потер руки. – Да ты, брат, дурачок, видно.

– Ну, надо же! От вас ничего не утаишь, на то вы и генерал! – воскликнул Мышкин, преданно глядя в глаза почтенному вояке. – Хотя я лечился очень долго в Швейцарии. Мой доктор – доктор Шнейдер, говорил, что я практически здоров, только мне нервничать нельзя и увлекаться.

– А ты мне определенно нравишься! Мне тоже увлекаться вредно. Намедни я увлекся, и две катушки гуманитарного кабеля в буру продул, – признался Иван Федорович и обратился к Гавриилу Ардалионовичу. – Ты, Ганя, комнаты сдаешь у себя, так возьми его к себе жить.

– Зачем же? – стал отнекиваться князь. – Я и сам способен устроиться!

– Ничего, так надежней будет, – объяснил генерал, – У меня три дочери – Александра, Аделаида и Аглая. Тоже дуры набитые. Вдруг вы, где случайно, друг на друга наткнетесь. Дети тоже дураками получатся. А у Гани вы под присмотром будете.

– Хорошо, – смирился Мышкин.

– Ганя, иди ко мне поближе, – позвал молодого человека Иван Федорович, доставая из ящика стола чувственный портрет женщины с бутоном розы в руках, обрамленный золоченным багетом. – Вот она – Настасья Филипповна, как живая. Твоя будущая половина. Возьми, она тебе на память прислала. Счастливчик.

Гавриил Арделионович нерешительно взял портрет и начал размышлять вслух:

– Оно конечно – женщина она интересная, но ведь она с Тоцким сожительствует, а до этого еще могла с кем-нибудь и неоднократно. Не будет ли конфуза!? У меня мама напряглась уже.

– Какая разница, Ганя!? – нахмурился генерал, – Я тебе за ней два вагона тушенки дам из продпостаки госрезерва, а не станешь жениться – хрен тебе, а не мясные изделия.

– Настасья Филипповна!? – заинтересовался князь. – Позвольте полюбопытствовать. У меня один знакомый ее в баню обещал отвести. Рогожин Парфен Сергеевич. Редкого гуманизма фабрикант.

– Рогожин – не жилец, – хмыкнул Гавриил Ардалионович, – давеча его брат спьяну хвалился, что удавит, как встретит, что бы папины миллионы не делить.

Сцена 19. Кабинет Епанчина. Интерьер. Продолжение.

Мышкин взял в руки портрет женщины и поднес его к самому лицу, словно надеялся вдохнуть запах исходящий от ее каштановых кудрей…

Сцена 21. Кабинет Епанчина.Интерьер. Изображение хулиганит. Комбинированные съемки.Компьютер.(10м)

Но тут произошло неожиданное, Настасья Филипповна подмигнула ему с портрета, протянула руку и железной хваткой защемила ему нос. Князь застонал и стал метаться по кабинету, отрывая портрет от лица.

Сцена 19. Кабинет Епанчина. Интерьер. Продолжение.

Пока он упражнялся, генерал давал наставления Гавриилу Ардалионовичу:

– Не пристало тебе, Ганя, рыло от нее воротить, мне надо эту мадам от Тоцкого дистанцировать, что бы Тоцкий на моей прыщавой Александре женился, и мы наконец слили наши предприятия в единый пищевой холдинг. А тебе, ладно, три вагона тушенки и мою клюшку для гольфа. Да и, кстати о Парфене – конкурент! Ты на его брата не уповай особо, Парфен сам не промах. Помнишь, как он в доктора с нашим котом играл?..

Сцена 22. Пионерская комната. Интерьер.

Хорошенький мальчик в пионерской форме, с плоскогубцами в руках, стоит на фоне прикрепленного к доске котика. Котик недовольно кричит.

Сцена 19. Кабинет Епанчина. Интерьер.Продолжение.

– Помню, – кивнул тот.

– Так-то! – поднял к потолку палец генерал, – Так что бери моего дурака родственника и веди к себе домой. Вишь, он фото слушает!

Сцена 21. Кабинет Епанчина. Интерьер. Изображение хулиганит. Комбинированные съемки. Компьютер. Продолжение.

В это время князь старался избавиться от хулиганствующего изображения, которое перехватило его другой рукой за ухо.

Сцена 19. Кабинет Епанчина. Интерьер. Окончание.

Гавриил Ардалионович подхватил князя под локоть и повел на улицу.

Сцена 23. Лестница в доме Епанчина. Интерьер.

Но выйти из дома им так и не удалось, потому что на лестнице они столкнулись с матерью семейства Елизаветой Петровной, статной дамой сорока лет, ведущей дочерей пить кофе.

– Вы кто! – заинтересовалась мать князем и ухватила его под локоть.

Портрет, как-то сам по себе отлепился от лица Мышкина и, ойкая, постучал по ступенькам вниз.

Ганя побежал за ним.

– Я князь Мышкин, – обрадовано ответил князь, потирая пунцовое ухо.

– А я Елизавета Прокофьевна, тоже урожденная Мышкина, – не менее радостно воскликнула добрая женщина и показала на дочерей, – А это мои белочки. Александра, Аделаида и Аглая. Все на «А». Это Иван Федорович придумал, что бы в инициалах не путаться. Пойдемте, милейший, кофеем побалуемся, и вы нам про житье ваше скорбное расскажете.

– А вы дальний родственник? – бесцеремонно поинтересовалась Аглая, тыкая пальцем в мышкинский магнитофон, – Что за музыка?

– Очень дальний, – сознался тот, – Дальше некуда. Только что из Швейцарии. А музыка – это танцевальная. Я когда здоровый был, ее все слушали. Хаус.

– Видно, давно это было, хаус – это средневековье, но мне тоже нравится, я девушка романтичная, мне все необычное нравится, в стиле ретро, – сказала девушка, уже гораздо внимательнее приглядываясь к князю.

– Ну, пошли, – потянула всех в столовую мамаша.

Сцена 24. Зимний сад в доме Епанчина. Интерьер.

Они расположились в зимнем саду на втором этаже за большим, круглым столом.

– Так родственничек, продолжим знакомиться. Небось, наркоман? – продолжила расспросы генеральша, – У нас, у Мышкиных все наркоманы. Вот мой дядька – Полуэкт Вениаминович, с утра до поздней ночи жрал колеса, пока не сдох окончательно. А моя двоюродная бабка была морофетчица. Правда, она и сейчас жива и здорова. Ей триста лет. Таковы парадоксы природы семейства Мышкиных.

– Нет, я таблетки не люблю, я ими давлюсь, – горестно посетовал князь, – Мне больше нравится рыбок разводить. Они бывают синенькие и красненькие. Так что в наркотиках, я совсем не нуждаюсь. Я и без них нахожу жизнь достаточно живописной. У меня и справка есть.

– Какой вы искренний человек, – восхитилась младшая дочь Аглая, – как пожарный.

Сцена 25. Зимний сад в доме Епанчина. Продолжение.