Весёлые пилюли смехотерапии – 2

Весёлые пилюли смехотерапии – 2
Иван Макарович Яцук

В очередной сборник юмористических произведений украинского писателя Ивана Яцука вошли юморески, фельетоны, памфлеты, сатирические миниатюры, лирические рассказы разных лет. Читатель легко угадает, в какое время они написаны, так как юмор советского периода легко отличить от юмора начала нового века или сегодняшнего времени. В процессе знакомства с творчеством писателя, думается, читатель оценит и его эрудицию, и разнообразие поднимаемых проблем, и нестандартность, оригинальность описываемых ситуаций.

Аннотация

В очередной сборник юмористических произведений украинского писателя Ивана Яцука вошли юморески, фельетоны, памфлеты, сатирические миниатюры, лирические рассказы разных лет. Читатель легко угадает, в какое время они написаны, так как юмор советского периода легко отличить от юмора начала нового века или сегодняшнего времени. В процессе знакомства с творчеством писателя, думается, читатель оценит и его эрудицию, и разнообразие поднимаемых проблем, и нестандартность, оригинальность описываемых ситуаций. Написанные легко, свободно, раскованно, с доброй, светлой улыбкой, с любовью к людям и непримиримостью к недостаткам нашей повседневной жизни, произведения писателя-юмориста помогут читателям поднять настроение, настроиться на деловой лад или весело провести свободное время.

Строго научный подход

К заводской столовой имелось множество претензий со стороны всяких проверяющих: в подсобных помещениях тесно, нет камеры для пищевых отходов, отсутствует вытяжка на кухне и вообще с вентиляцией плохо, нет комнаты психологической разгрузки персонала, не разделяются потоки сырой и готовой продукции– да мало ли что могут придумать умники из всяких инспекций.

В конце концов было решено, что дешевле произвести реконструкцию, чем каждый день отоваривать инспекторов. На этот раз к делу подошли строго по-научному. Заказали проект, оплатили. Наконец какой-то панированный сухарь в очках принес толстую папку чертежей и стал монотонно, скрипучим голосом, объяснять суть изменений, которые должны в корне изменить условия труда и отдыха работников черпака и сковородки.

Он то и дело раскрывал пухлую папку и тыкал указкой в какие-то таинственные линии и кружочки: видно, намекал, иуда, что заведующий столовой– ботаник по образованию. Он, то есть заведующий, мудро глядя в чертежи умными, добрыми глазами, понимал в них только подписи.

С педантом от черчения во всем согласились, поблагодарили и со свертком под мышкой отпустили. Подробности обсуждали келейно. Заведующий, оглядев свиту, вкрадчиво спросил:

– Не правда ли, замечательный проект?

Кассир, не заметив подвоха, тут же поддакнула:

– Теперь хоть повара не будут надоедать: им, видите ли, дым глаза ест и на легких какой-то осадок.

Все поняли ошибку кассира, когда Алексей Петрович уставился на бедняжку тяжелым, долгим взглядом:

– А теперь скажите,– он вдруг включил себя на полную мощность,– долго я буду сидеть в этом карцере?– Шеф даже сгорбился, показывая, как ему тесно.–Нужного человека нельзя принять, обслужить, как следует. Приличной планерки не проведешь,– строго отчитал он присутствующих.

Все согласились, что, действительно, комната заведующего не по рангу, но так как никто не понимал кабалистических знаков из объемистой папки с чертежами, то Алексей Петрович самолично отмерил в торговом зале три шага и указал границы будущего своего кабинета.

Тут не выдержал кладовщик:

– Как это « Будете работать на полуфабрикатах»? Это даже очень смешно, Алексей Петрович. И совсем неумно. На базу надейся, а сам, как водится, не плошай. Одна только курица от себя гребет, потому что у нее мозги куриные. Разделка– главная часть наших излишков, зав производством не даст соврать. Черт с ними, с этими полуфабрикатами– изыди, сатана!

– Правильно!– согласился заведующий.–Разве эти чертежники знают обстановку на местах? Полуфабрикат– это пирог ни с чем. А если забежит на огонек пожарник? А ежели санврач? Нет, мясо на кости– это лучший ответ Чемберлену. Ты вот что, Павел Кириллович: покажешь строителям, насколько расширить склад. Соображаешь? Только действуй по-научному, не тяни одеяло на себя.

Тут в полемику вступил шеф-повар:

– Слушал я вас, слушал, а на сердце, как перед ревизией. Каждый только о себе думает. А если проверочка?– румяное от недовложений лицо главного повара хитро сощурилось.– До кого ведут?– Он опять сделал многозначительную паузу.– Ко мне ведут! А мне куда вести? В общем так: или будет отдельная комната, или я снимаю с себя всякую ответственность за результаты проверок.

– Ты нам атомным оружием не угрожай, Аскольд Ярополкович,– сурово одернул шеф-повара заведующий.– Не надо сжигать мосты.

Но угроза подействовала. Согласились и с Аскольдом. Кроме того , учли множество других новшеств масштабом поменьше. Напоследок заведующий осторожно собрал папку с чертежами и, отвечая на немой вопрос присутствующих глухо сказал:

– Все-таки две тыщи рубликов стоила, понимать надо…

После этого папка навечно обосновалась в сейфе, как вещественное доказательство сугубо научного подхода к проблемам улучшений условий труда. Реконструкцию провели по всем правилам: расширили кабинет заведующего, выделили отдельную комнату шеф-повару, увеличили склад продуктов, а заодно внесли еще 50 крупных новшеств, не считая мелких.

Правда, не обошлось без эксцессов. Опять жаловались работники столовой на дым, на тесноту, но что поделаешь– всем не угодишь. Проверяющим в самых ответственных случаях торжественно извлекали из сейфа загадочную папку с чертежами и утверждали, что все сделано по проекту.

Наставил…

Мария Степановна Вакуленко читала сообщение , и сердце ее радостно дребезжало, как у карася, который удачно сорвался с крючка. Наконец-то. Поступила. И не куды-нибудь, а в столичную академию. Это вам не хухры-мухры. Держитесь, родственнички и соседи. Вакулиха вам всем нос утерла.

Старшенький, слава богу, отучился, а теперь и дочка в люди выходит. Пришлось, конечно, откопать заветную банку с у.е., закопанную по всем правилам консервирования и конспирации, но для этого ведь и консервировали, чтоб в нужный момент сказать миру, что Вакуленки даром время не транжирили, рано вставали и поздно ложились и по ночам еще кумекали, как подешевле купить и подороже продать.

Зато какие перспективы открываются! Женихи в столице при деньгах, смотришь – выскочит Катька за какого-нибудь «нового», будь он русским, украинцем или с Кавказа, лишь бы как сыр в масле каталась, да родителей не забывала. А в ихнем поселке одна голь-моль перекатная: или наркоша, или начинающий алкоголик, или слесарь с видами на шиномонтаж. Порядочных давно разобрали. Катьке с ее манерами не угнаться за шустрыми стервочками, которые так и зыркают глазищами кого б подцепить пожирнее, в смысле деньжат.

Взять хотя бы ее сына Сергея. Сколько их лезло во двор, мошек званных и незванных, сколько помоев со злости она вылила на претенденток в невестки?! Приедет Сережа после тяжелой учебы на каникулы, а они уж тут как тут, всякие: блондинки, брюнетки, шатенки, крашенные-перекрашенные. И норовят сунуться под любым предлогом: то соседки они, то одноклассницы, то вместе в кружке каком-то занимались, то в одном автобусе когда-то ехали. Она их, слава богу, всех отвадила, всех откостыляла, хотя и без пользы. Выбирал-выбирал сынок, да и выбрал такую гадюку, что не приведи господь, спаси и сохрани. Что он в ней нашел? Ни кожи, ни рожи, в доме ни за холодную воду. Пробовала она, Вакулиха, невестку нежданную приструнить, да где там– так двинула свекровь, что у той неделю кости болели.

С тех пор для Марии Степановны все хорошо, лишь бы не трогала. Вот бы Катьке так поставить дело. Да где ей! Правда, подсвинка килограмм под тридцать на руках запросто носит. И невестку как-то схватила за горло так, что та только хр-хр– и бац в обморок. Еле отходили. Пришлось с двумя хряками распрощаться на больницы и участкового полицианта.

После этого случая Мария Степановна уговаривала дочку: «Катя, не лезь не в свое дело, бери вилы и скирдуй, зарабатывай на учебу и береги силы для свекрови».

Вот и заработала, касаточка, дай ей бог здоровья. Ума у дочери палата, в школе почти ничего не платили за уроки. Ну так иногда, бывало, подкинешь то мясца, то сальца, то десятка три яиц, самых мелких, но не каждый день, боже упаси.

Бывало, неделя-другая проходит, а от учителей ни гу-гу. Молодец, Катька, прямо не нарадуешься. А уж до работы–зверь. Позже десяти никогда не встает. Будишь: Катя, вставай, коровы недоены. Оно, бедное дитя, вскакивает, тебя отодвинет одной рукой, как былинку, шасть в коровник, три литры молока опрокинет в себя– и за работу. А уж работает– не подходи. Козел однажды на нее сдуру, по молодости своей, пошел, так она его за рога– и шею свернула.

Козел, правда, всего трехлеток, но все равно теперь переживаешь за скотину, а потом надо будет переживать еще и за всех студентов академии. А ну как вдруг кто-то ее обидит– отвечай потом за убийство или плати всю жизнь инвалидность.

Катенька – девушка скромная, нераспущенная, за ней нужен глаз да глаз, как бы этот Вавилон ее не совратил. Загуляет, как телка, когда пора придет– попробуй удержи; того и гляди, что принесет в подоле: на, мамочка, бери, воспитывай, а мне еще надо учиться. Тогда прощай и богатые женихи, и замужество, и спокойная, состоятельная старость. О-хо-хо…

Мария Степановна еще несколько раз перечитала долгожданное сообщение: «Вакуленко Екатерина Николаевна зачислена на первый курс…» и пошла управляться по хозяйству. Но после первого приступа радости ее все чаще стали посещать тревожные мысли. Мало того, что придется раскошеливаться на учебу, квартиру, наряды, да и аппетит у Катеньки дай бог каждому, так еще переживай за ее поведение.

В Киеве ведь столько соблазнов, а ее Катенька привыкла ни в чем себе не отказывать. Запутают девку в этом Содоме. Там казины всякие, можно и все их хозяйство проиграть. И опять же девическая честь. Пройдоха какой-нибудь надругается– и будь здоров. Со скоростью у Кати не все хорошо, может и не догнать, или проспит– за ней это тоже водится.

Всю последующую ночь Вакулиха провела в тревожных размышлениях о судьбах дочери. Выходило, что надо на первых порах ехать вместе с ней. Но тут выростала непреодолимая преграда в виде законного вопроса: а кто будет работать?

Задача никак не поддавалась решению, несмотря на недюжинные умственные способности Вакулихи. Она и так и сяк вертела эту проблему, поворачивала разной стороной, но вывод следовал один и однозначный: второй и последней банки явно не хватит до Катенькиного замужества. Оставалось уповать только на ум дочери и ее благоразумие, что не казалось Марии Степановне таким уж прочным основанием Катенькиного благополучия.

Ума у Катеньки выше крыши, если учитывать потребности поселка, но хватит ли его для этого Лас-Вегаса с его искушениями? В этом Мария Степановна не имела надежной уверенности и решила к этой проблеме подключить сына с его знанием столичных соблазнов и способов, как с ними бороться.

–Сережа,– сказала поутру Вакулиха, обращаясь к сыну,– я знаю, что ты любишь свою сестричку. Я тебя прошу: наставь ее, непорочную, как вести себя в Киеве, с кем и как знакомиться, кого привлечь, а кого и легонько двинуть так, чтобы летел вверх тормашками, но без смертельных последствий.

Подскажи, как и где можно экономно питаться; карман, сам знаешь, у нас не бездонный; где подешевле одеться, чтобы и модненько, но и без раззору. А самое главное, чтобы она девичью честь сохранила для мужа, чтоб детей до времени не наплодила, чтоб жила по пословице: береги платье снову, а честь смолоду. Поможешь, Сереженька?

– Нет вопросов, мама,–бодро ответил сын.– Конечно, поговорю, подскажу, что и как, проведу полный инструктаж, раскрою глаза на все возможные вызовы столичной жизни, а также дам полную классификацию пороков и соблазнов, которые встречаются в столичной жизни.

На все пороки, конечно, ей денег не хватит, но представление о них она получит. Как говорил один профессор, знания за плечами не носить. Ну и все меры предосторожности я ей выдам, так что возвратится в целости и сохранности. Правда, на такую рохлю там вряд ли кто позарится, но всякое бывает. Не выскочит там– здесь кого-нибудь да обдурим.

– Сынок,– с удивлением и подозрением сказала Вакулиха,– а я и не знала, что ты так подробно знаешь все столичные пороки и соблазны. Я все недоумевала, куда девается такая прорва деньжищ.

– Мама, это чисто теоретически,– успокоил ее сын,– чисто теоретически.

– Спасибо, сынок, уважил,– сказала растроганно Мария Степановна и смахнула благодарную слезу.

На следующий день Вакулиха тихонько подошла к двери комнаты, где разговаривали брат и сестра, прислушалась. Разговор, видимо, был жаркий. Сергей что-то горячо и восторженно рассказывал, а Катя затравленно кричала: «Я заткнула уши, я ничего не хочу слышать».

«Правильно, сынок, правильно,– похвалила Мария Степановна, отходя от двери,– пусть уж лучше родной человек расскажет про эту столичную скверну, нежели сама рылом ткнется».