Родственник из другой Вселенной

– Так вы говорите, вам «Голос» был? Что он вам еще напридумал?

– Я ничего не придумывал, а только размышлял, сопоставлял и состыковывал, – ответил оппонент. – В частности, пользовался математическим аппаратом по топологии многомерных пространств профессора Бенгальского, трудами Никколо Бурбаки и других математиков. Кстати, должен сказать, не всегда в случае квантовых флуктуаций работает закон нормального распределения Гаусса и вообще математике нужно осваивать новые виды симметрии, фазовые переходы в случае «черных дыр» и другие направления. Я постоянно натыкался на отсутствие математического сопровождения при анализе новых физических процессов.

– Вот уже и математикам перепало на орехи, – улыбнулся гость. – Что еще вы можете добавить к физической картине мира?

– Если прокрутить историю Вселенной назад, то кривизна пространства-времени будет расти, но она не станет бесконечной, как в сингулярности Большого взрыва. В некоторый момент кривизна достигнет максимума, а затем станет падать, то есть Вселенная начнет расширяться. Процесс этот скорее всего носит циклический характер.

– Чушь, абсолютная чушь! – вдруг вспылил Кильчинский, который сделал себе научное имя на обосновании теории Большого взрыва. – Чтобы такая модель согласовывалась с наблюдениями и расчетами, Вселенная в таком случае должна была бы возникнуть из «черной дыры» гигантских размеров.

– Мои уравнения не накладывают никаких ограничений на размер «черных дыр», – парировал слушатель, я могу представить соответствующие расчеты, и вы их можете проанализировать.

«Черт возьми, – шепнул проректор сидящему рядом профессору университета, – я уже не пойму, кто тут лектор, а кто слушатель. Он или пьяный, или сумасшедший. Как он сюда попал? Нашел с кем спорить!». – « Интернет, Виктор Иванович, интернет,¬ – таким же шепотом ответил профессор. – Начитался некритически научных статей или фантастики и шпарит теперь». – « Но ведь складно шпарит, паразит. Владимир Борисович, я вижу, в растерянности, и толком ничего не может ему возразить. Может, прекратить этот базар, а?». – « Вы не знаете Кильчинского. Надо дослушать, иначе будет скандал».

Неизвестный между тем продолжал:

– Как я представляю, наша Вселенная находится внутри огромной «черной дыры» и колеблется, как громадная мембрана среди других таких же мембран в 10-мерном пространстве. Кроме того, при очень большой кривизне объект может уходит в 11-дцатое измерение– так называемый делатон. Соударения таких мембран и вызывают эффект Большого взрыва. Таких мембран-Вселенных – бесчисленное множество.

Все эти вещи и понятия трудно представить, но это все же лучше,чем признавать кошмар и безумства сингулярности.

–Не сходится, молодой человек,¬ – крикнул Кильчинский с таким видом, словно поймал незнакомца на шулерстве. – Если принять всерьез вашу концепцию, то получается, что материя и пространство вблизи Большого взрыва или любой другой катастрофы должны вести себя хаотически, должна возникнуть неизбежная неоднородность. Однако, этого не наблюдается. Вселенная, как вы сами успели заметить, везде однородна, по крайней мере, на тех расстояниях, которые мы можем исследовать.

Вопрос не смутил незнакомца:

– В этом случае возникает очень плотный газ из мельчайших «струнных дыр», обладающих огромными массами вследствие квантовых эффектов. Возможна и неоднородность, расчеты допускают, что напряженность полей была неодинаковой на протяжении различных стадий эволюции Вселенной или в отдаленных ее областях. Скажу больше: в уравнениях теории струн физические постоянные, которые определяют свойства природы и входят в уравнения теории гравитации, перестают быть независимыми физическими константами типа поcтоянной Планка, числа Авогадро, скорости света и так далее. В теории струн их величины динамически задаются полями, похожими на электромагнитные. Таким образом, если астрономам и физикам удастся зафиксировать хотя бы малейшее изменение физических констант, то это и будет научным подтверждением справедливости теории струн.

В первом ряду, где сидела профессура университета, мешковато встал некто низенький и толстоватый и, обернувшись в зал, спросил хорошо поставленным, преподавательским голосом:

–Какова же физическая картина мира в свете ваших новых представлений? Чем она отличается от прежней?

– Отличается кардинально,¬ – с готовностью последовал ответ. – Согласно теории Большого взрыва, если мы начнем возвращать время обратно, то увидим, что галактики и прочие космические объекты начнут, как будто проваливаться в черную необъятную дыру и сжиматься в единственную бесконечно малую точку – сингулярность. При этом плотность материи, ее температура и кривизна пространства обращаются в бесконечность, о чем мы уже говорили. На сингулярности наша космическая родословная обрывается и далее в прошлое простираться не может. Исходя из таких посылов, история Космоса насчитывает каких-нибудь жалких 14 миллиардов лет. Возникает странный философский парадокс: при бесконечности материи, пространства и времени эти физические величины имеют мизерную историю.

Теория гравитационных струн предлагает иной сценарий, предполагающий существование Вселенной и до Большого взрыва. Это выглядит более логично и убедительно. Тем не менее доказательства нужны. Так вот, согласно симметрии, вытекающей из теории струн, Вселенная перед Большим взрывом была идеальным зеркальным отображением самой себя после него, то есть за пять минут до Большого взрыва, она была такой же, как и спустя пять минут после; за год до взрыва она опять же была абсолютно такой, как и через год после взрыва и так далее. Это трудно представить, но это так.

Если Вселенная безгранично устремляется в будущее, в котором она разжижается, как правильно говорил здесь господин Кильчинский, до предела, до тонкого черного тумана, дыма, то она также бескрайне простирается и в прошлое – таков закон симметрии.

– Очень польщен, – кисло улыбнулся Владимир Борисович.

– Итак, что же было вначале? Аморфное, бесструктурное, бесконечное пространство, заполненное легкой паутиной хаотического газа из вещества и излучения. Ни того ни другого не было достаточно, чтобы наполнить содержанием этот безжизненный, бесплодный континуум. На небе – ни звездочки, ни одного огонька, ни одного ориентира –торричеллиева пустота и клубящийся беспросветный мрак. Пустой черный холст, на котором художник-природа еще только намеревается нанести мазки будущей гениальной картины.

Но время уже тикало. Легчайший газ метался по безбрежному пространству, и в силу стохастических процессов создавал отдельные флуктуации, где плотность газа оказывалась достаточной, чтобы запустить механизм самоуплотнения. С течением огромного времени силы взаимодействия возрастали, и возрастали настолько сильно, что стали образовываться «черные дыры».

Вещество внутри таких замкнутых областей оказалось отрезанным от остального пространства, то есть общий массив разбился на отделы, обособленные части. Внутри «черных дыр» пространство и время поменялись местами: центр дыры» – не точка пространства, а момент времени. Это как процесс закипания борща в кастрюле: хозяйку интересует, не где закипит, а когда закипит – это ее центр внимания. Аналогия, конечно, примитивная и обидная для угрюмых теоретиков, но все-таки дает некое представление о сути вопроса.

Падающая в дыру материя наполняет ее, как воздух наполняет воздушный шарик. В «черной дыре» образуются галактики, шаровые звездные скопления, туманности, а между тем шарик раздувается, раздувается и в один прекрасный момент лопается от внутреннего напряжения.

Возможен и другой вариант, когда два подобных шарика сталкиваются с огромной силой и взлетают на воздух. Вот она, та недостающая потенциальная энергия, которую мы ищем при анализе Большого взрыва! Эти два варианта и воспринимаются нами, как Большой взрыв. А далее согласно закону симметрии идет обратный процесс, когда вещество из черной дыры рассеивается по остальному пространству, и все идет по очередному кругу. Точка конца является и точкой начала следующего цикла. Так реализуется бесконечность материи, пространства и времени. Все согласовывается, ответ сходится – задачка решена и может подаваться на проверку уважаемому Владимиру Борисовичу.

Внутренностью одной из таких «черных дыр» и является наша Вселенная – всего лишь одинокая, мизерная, печальная единица среди бесконечного множества подобных, – незнакомец с облегчением выдохнул воздух от некоторого волнения и замолчал, давая возможность переварить услышанное.

– М-да, невеселая картина вырисовывается,¬ – мрачно сказал проректор, пожевал губами и посмотрел на Кильчинского. Тот стоял неподвижно, скрестив руки на животе и двусмысленно усмехаясь. Видимо, он и верил, и в то же время отказывался верить в услышанное.

– Долго еще наш пузырь будет расширяться? – весело крикнул кто-то из студентов.

– Пузырь – это опять же метафора, – немедленно отреагировал незнакомец. – Мы не можем, находясь внутри, видеть, какую форму имеет наша Вселенная. Но с физической и математической точки зрения – это некая мембрана, плавающая в 10-мерном пространстве и требующая иногда 11-дцатого пространственного измерения – делатона. Концы гравитационных струн могут быть открытыми, закрытыми и смешанными. Это определяется в каждом конкретном случае Т-дуализмом и граничными условиями, о которых я здесь не буду распостраняться. Электроны, например, могут быть струнами, чьи концы закреплены в семи пространственных измерениях, но могут свободно двигаться в трех остальных, образующих подпространство, известное как мембрана Дирихле, или Д-мембрана. Наша Вселенная и существует как такая Д-мембрана. Вот почему мы так легко воспринимаем три измерения: длину, ширину и высоту и абсолютно глухи к семи остальным измерениям. В этом проявляется ограниченность человеческого сознания. Возможно, где-то живут разумные существа, которым доступно все великолепие 10-мерного пространства. Насколько они интеллектуально и эмоционально выше нашей цивилизации!

– Молодой человек, вы уж не хайте так нас, недоразвитых,¬ – нашел в себе силы шуточно запротестовать Кильчинский. – Достаточно того, что мы логически постигаем это невообразимое гипотетическое пространство. У меня к вам последний вопрос: какое высшее учебное заведение вы заканчивали и по какой специальности?

– У меня диплом физика-теоретика одного очень уважаемого университета.

– Какого, если не секрет?

– Секрет.

– Нашалили там?

– Нет, не хочу ему портить репутацию.

– Как же вы с такой подготовкой оказались в средней школе, да еще, как мне подсказывают, для детей с ограниченными способностями?

– А что, у нас на Украине нужны сейчас физики-теоретики?

– Я обещаю без всяких формальностей принять вас аспирантом на кафедру теоретической физики. Приезжайте в Киев, обеспечим отдельной комнатой в общежитии для аспирантов, по вечерам разрешим подрабатывать, – в зале зашумели, раздались даже аплодисменты: попасть в столицу на таких условиях – это было мечтой для многих будущих выпускников.

– И какая зарплата у аспиранта? – спросил незнакомец.

– Пока две тысячи, – несколько смутившись, ответил академик.

– А у меня в пятьдесят раз выше, – сказал парень. – Я в школе именно подрабатываю – хочу детишкам привить любовь к физике, а вообще-то я совладелец ИТ – фирмы.

– Если у вас есть призвание к науке – а оно у вас несомненно есть, – теперь убежденно сказал академик, – то вы будете работать за любую зарплату, чтобы только заниматься любимым делом; вы бросите последнюю рубашку на алтарь науки, если она этого потребует. Приезжайте немедленно; сквозь мусор ваших научно-фантастических рассуждений я вижу зерна здравых идей.

– Хорошо, я подумаю, – согласился незнакомец и пошел на свое место.

Кильчинский невнимательно выслушал все, что по привычке слащаво говорил проректор, и все бормотал про себя: …струны…гм…соударение…рассчитать…

Когда возвращались домой, Юра отчитал Истрина:

– Зачем тебе понадобилось устраивать этот спектакль? – спрашивал он сурово. – Самого Кильчинского поставил в неловкое положение: он как человек интеллигентный не стал тебя одергивать, хотя и надо было. Молол какую-то смесь научно-популярной литературы с вульгарной фантастикой и, небось, думаешь, что ты бога за бороду взял – умник нашелся. Весь зал давился от смеха по поводу твоих рассуждений: с таким апломбом вещает, как будто он в самом деле открыл нечто гениальное. Ты хоть видел, как Кильчинский на тебя смотрел – выскочка ты эдакая?

– Все-таки он нашел что-то толковое в моих выкладках, если сделал такое лестное предложение,¬ – оправдывался Роман. – А кому еще я мог рассказать о своих догадках? Все приняли бы меня за Циолковского из сумашедшего дома. Теперь я спокоен: вытряхнул из себя все, о чем думал по ночам, и могу теперь вплотную заняться нашими проблемами без всяких вредных отвлечений.

Глава четвертая

Через два дня позвонила секретарь мэра и щебечущим по-птичьи голоском, с томным подвывом на концах фраз, сообщила, что Герман Петрович желает встретиться с руководством фирмы «ИС» сегодня, где-то к вечеру.

– Отправляюсь к мэру, – торжествующе сказал зам своему шефу, – посмотрим, какие у него аппетиты.

– Смотри не поддавайся его сладким речам,¬ – предупредил Юра,¬ – это известный ханжа, сладкозвучная сирена.