О маленькой птице размерами с остров

Приберут их черти стервы

Да как вырвали долой

Помыкают на просторы

Прямиком чужие взоры

Скинь да вынеси во двор

Из погрязших темных нор

Выше небо руки к верху

Просыпайся мой атлант

Как богине на потеху

Нарисуй красивый бант

По коридору шло трое ученых, каждый из которых обрисовал свой план по дальнейшему развитию программы исследования. Каждый из них порядком поднадоел двум остальным, и в особенности тяжело приходилось Аескулу. Все вопросы сыпались на него, при том, что он располагал по сути теми же исходными данными, что и все остальные.

– Надеюсь сегодня мы продвинемся чуть дальше чем обычно, – съязвил Рич.

– Вы можете надеяться на что угодно, но это живой человек и я все таки настаиваю на том что он человек, – ответил врач.

– Вполне может быть, но вы ведь сами говорили о его сверхъестественных возможностях, – продолжил язвить за профессора доктор Лэйард.

– Я уже говорил с ним несколько раз, о вещах совершенно посторонних и он вполне адекватно реагировал, но как только я пытаюсь заговорить с ним о чем-то существенном, он приходит в ступор. Это вполне объяснимо в его положении. Так что постарайтесь не напирать. И еще… – Аескул остановился, – мне было крайне неловко с ним разговаривать, не зная его имени.

– Вы не удосужились спросить его имя? – удивился Лэйард.

– Он его не помнит. Мне кажется, я уже все уши вам прожужжал об этом, но вы как оглохшие не воспринимаете мои слова. Так … как будто я.. с кем я говорю вообще.

– Что ж, давайте сами его как-то назовем, – небрежно бросил профессор.

– Давно пора, – добавил Лэйард.

– Хорошо, но я бы предложил посовещаться всем вместе.

Все трое дружно вошли в комнату, в которой находились так же трое человек. Оба лаборанта были здесь, плюс человек из шара по-прежнему безымянный, он лежал чуть выше, руки его понемногу начали слушаться. Возникла неловкая пауза, после чего Аескул подозвал к себе лаборантов и все вместе они шепотом обозначили друг для друга некоторые правила. После чего выступил врач.

– Мы тут немного посовещались и пришли к выводу, что тебе нужно имя, – Аескул сопроводил фразу заискивающей улыбкой и не дождавшись ответа, продолжил, – думаю, мы набросаем несколько вариантов. Исаак как ты думаешь, какое имя подошло бы нашему …? – врач слегка замялся и лаборант поспешил развеять неуклюжесть доктора.

– Думаю нужно, что-то благородное, имя, которое бы подчеркнуло душевные качества человека. Например, его мужество, храбрость – Hardu. Что скажите, как звучит?

– Допустим, – в глазах доктора появилось легкое смущение, – хорошо. Лев? – обратился ко второму лаборанту Аескул.

– Лев, – брякнул второй лаборант.

– Так какое имя?

– Лев. Думаю имя это хорошее и вполне подойдет, – ответил Лев.

–Ну, что ж. – Аескул потрепал себя по загривку и искоса взглянул на коллег. Коллеги выглядели совсем безучастно, и доктору самому пришлось выпутываться из ситуации, – соединим же наши варианты и … у нас получится красивое имя. Леонард!

Тут все зааплодировали, заулыбались и только сам новоявленный Леонард не выдавал ни толики радости по поводу случившегося, да и вообще проявлял немного эмоций. Тяжело дыша после каждого слова, Леонард тихонько заговорил:

– Я не чувствую что это имя принадлежит мне. Но и другого я не знаю, так что я согласен. Да, вы забыли спросить, согласен ли я. Хотя не важно.

– Что последнее ты помнишь? – неожиданно спросил Лэйард, до сих пор молчавший.

– Свет, вот этой лампы, – Леонард указал пальцем.

– Для всех нас было бы очень важно узнать, что было до того как ты попал сюда, – включился профессор Рич.

– Я ничего не помню, потихоньку вспоминаю слова, но только если их кто-то уже говорил или увижу предмет, действие которое оно именует. Да, когда я вижу перед собой что-то, мне кажется, что я видел это, а иногда и вовсе ощущаю нечто вроде повторения…

– De ja vu? – подсказал Лев.

– Ха-ха, точно так это называется, – фраза прозвучала с явным перепадом от одной эмоции к другой и некая грусть осталась на лице парня.

– Как ты считаешь, что ты увидишь, выйдя за эти стены? Можно ли выйти за них? Что там? – посыпал вопросами Рич.

– мне кажется задавать такой вопрос мне жестоко. Я не смогу этого сказать, даже если бы вы подробно описали бы мне этот мир и уж тем более, не имея о нем ни малейшего представления. В этом то и жестокость. Мне это кое-что напомнило. Сразу говорю, не пытайтесь делать каких-то выводов, потому что я скажу то, чего на самом деле не осознаю и не знаю, – Леонард помедлил оглядев всех, ему показалось что сказав следующую фразу они могут сделать что-то плохое, – все это похоже на комнату Марии. Ее выводят из комнаты, а она угадывает цвета, – Леонард замолчал, молчали и се остальные.

– И что там дальше? – воскликнул профессор.

– Это все, я же говорил.

– Хорошо, отдохни немного Леонард, – Аескул сделал жест, чтобы все покинули комнату.

Все вышли и один за другим трое из них закурили. Обменявшись взглядами, все уставились на профессора.

– Что произошло? – первым спросил Аескул.

– Этого не может быть, вы понимаете? – Рич поймал недоуменные взгляды и затянувшись продолжил, – я был на конференции, Лэйард тогда со мной не поехал. И вот на этой-то конференции один ученый предложил мысленный эксперимент. Он хотел обосновать неполноту искусственного интеллекта при помощи ситуации. Некая девушка Мария сидит в черно-белой комнате и изучает цвета по математическим моделям, но не видит самих цветов. Ставиться вопрос сможет ли она верно указать цвета когда выйдет из комнаты и что она при этом будет чувствовать, – глаза присутствующих забегали искрами, – итак вы уже кое о чем догадываетесь, но я продолжу. Самое главное, что это случилось ровно в тот день, когда был обнаружен шар, а именно по дороге с этой самой конференции мне сообщили новость о небесном теле. Я не знаю, что здесь происходит, но твориться какая-то чертовщина, – Рич был жутко взволнован, – он не мог этого знать, он не вспомнил свое имя, но откуда-то знает это. Невозможно.

– В конце концов, что это нам дает? – совершенно спокойным голосом произнес Лэйард.

– Его нужно проверить. Проведите тесты. IQ, Люшер, какие там еще… да тест Роршаха. Вы знаете что делать, – чуть успокоившись Рич выдохнул и сдержанно добавил, – делайте.

Они ведь чего-то хотят эти люди. Хотят, чтобы я им рассказал, а что я и сам не могу понять. Я знаю, что нахожусь взаперти. Кто они? Доктора, ученые, кто-то из них, возможно первый думает, будто я сумасшедший, но я-то знаю, что это не так. Пожалуй, и он теперь так не думает. Надо догадаться, почему я не помню. Чтобы помнить необходимо и знать, иначе из чего взять воспоминания. Вот … мысль хорошая, и что же? Если у меня нет опыта (удивительно, что я вспоминаю те слова, о существовании которых не знал, наверное…) значит и появился я недавно. Я ведь не ребенок. А кто? Философский зомби? В таком случае, самый что уж не на есть настоящий. Может вообще киборг. Мысль кажется смешной на первый взгляд, но она многое может объяснить. Во-первых, у киборгов процессы в организме могут отличаться, а у меня они отличаются, Аескул говорил об этом, во-вторых, это объясняет то, как я попал сюда и почему меня изучают. Что если они специально спросили меня о том, что за стеной, зная, что я вспомню комнату Марии и тем убедить меня в том что я человек. Здесь думать вовсе не следует, совсем даже наоборот, надо представить себе картину за этими стенами, если она появиться это что-то да значит.

С того момента как Рич не выдержал и уехал, дав задание доктору, профессор не появлялся почти неделю. Для любого другого испытуемого этого времени было бы достаточно, чтобы пройти сотню тестов, но не для Леонарда. Аескул встретился с профессором под общей крышей ангара между одной из комнат лабораторий и лестницей. Профессор оказался не совсем готов к словам медика о том, что результаты небольшие и едва только получены.

– Мы закончили только вчера, так что резюмировать и составлять какие бы то ни было анализы мы будем сейчас и совместно, – устало пояснил Аескул, при недоумении Остина.

– Что ж, пожалуй я должен был на это рассчитывать, – передавая слово согласился Рич.