Взгляд василиска

– Кто, мать вас растак, приказал поднять сигнал?

– Так Алексей Михайлович… – прозвучал в наступившей тишине ответ старшего офицера.

– Как Алексей Михайлович? Наш Алеша? Великий князь? – загомонили присутствующие.

– Ну да, мы вместе вошли, – не понял сначала Лутонин.

– А где он сейчас?

– Так в башню вернулся, сразу как стрельба началась. Кстати, его башня недурно отстрелялась…

– А позвать сюда его императорское высочество… – с трудом выдохнул Успенский.

Один из матросов сломя голову кинулся исполнять приказ, а старший офицер, подойдя к командиру, тишком шепнул:

– Только, пожалуйста, без августейшей матери.

– Лейтенант Романов по вашему приказанию явился! – в очередной раз отрапортовал великий князь.

– Господин лейтенант, – сухо обратился к нему Успенский, – это вы отдали приказ поднять сигналы «не могу управляться» и «прошу помощи»?

– Господин капитан первого ранга, – немного растерянно отозвался Алеша, – я не могу отдавать приказы на мостике, я лишь порекомендовал…

– Вы очень вовремя порекомендовали, ваше императорское высочество, – страдальчески проронил командир, – вы так хорошо порекомендовали, что все кинулись исполнять, как будто ждали этой рекомендации всю жизнь!

– Что же делать-то теперь, – сокрушенно вздохнул Лутонин, – потопи мы этот проклятый крейсер, никто об этих издевательских сигналах и не вспомнил бы, ибо победителей не судят, а тут что же?

– Так не потопили же, – не менее удрученно отозвался Успенский, – ладно, Алексей Михайлович, ступайте, пока вы еще что-нибудь не порекомендовали.

Великому князю ничего не оставалось делать, как козырнуть, но, уже выходя, он обернулся и неожиданно для всех сказал:

– А вы, как будете докладывать Старку, скажите, что я вам браунингом угрожал, и если станет злобиться, напомните, как он августейшего дядю государя императора матом при всем честном народе крыл!

Оставив всех присутствующих в полном недоумении, Алеша покинул мостик и вернулся в ставшую родной башню.

– Так вот он какой, взгляд василиска, – задумчиво проговорил Лутонин.

– Что, простите? – не понял своего старшего офицера командир.

– Ну, как же, господа, припомните, кто был дедом нашего разлюбезного Алексея Михайловича?

– Как кто? Блаженной памяти Николай Павлович!

– Вот-вот, а славился государь-император Николай, помимо всего прочего, тем, что мог всякого человека в ступор вогнать. Да так, что тот после всего и себя не помнил!

– Полно, охота вам, Сергей Иванович, басни Герцена повторять?

– Не скажите, Иван Петрович, не скажите. Я как-то сам видел, как покойный император Александр Миротворец, еще будучи цесаревичем, некоего адмирала чуть в соляной столб не превратил одним взглядом. А государь-то нашему Алеше кузеном доводился!

– Так вы хотите… – начал понимать Успенский.

– Да ничего я не хочу! – разозлился Лутонин. – Просто сами посудите, команду он отдал, и все кинулись выполнять, причем потом никто и не вспомнил, чья команда! А тут еще этот браунинг…

– Хм, а ведь под таким соусом может еще и получиться. Кстати, господа, а кто помнит, за каким нечистым я нашего Алешу в рубку-то вызывал?

– Отчитать хотели, – с постным видом проговорил Рыков, – за самовольное открытие стрельбы.

– Ого, – округлил глаза командир, – а если бы отчитал?

Когда «Полтава» вернулась к эскадре, а рейде Порт-Артура царил подлинный бардак. Броненосцы, неумело маневрируя, сбились в кучу, и все закончилось тем, что «Севастополь» едва не протаранил флагманский «Петропавловск». Впоследствии выяснилось, что повреждения оказались невелики, но в тот момент казалось, будто эскадру преследует злой рок. Адмирал Старк, махнув на все рукой, отправился на доклад к наместнику, и запрос на появившийся броненосец посылал его флаг-капитан Эбергард. Ответный семафор с «Полтавы», который прочитали все, привел эскадру в приподнятое настроение. Действительно, несмотря на повреждения части кораблей и более чем двойное превосходство в силах, русские смогли отразить нападение и тяжело повредить один из кораблей японцев. Если это не успех, то что тогда?

* * *

Драматическое начало войны произвело в порт-артурском обществе эффект разорвавшейся бомбы. Дерзкое нападение японцев, два подорванных броненосца и крейсер, явственные звуки боя на рейде, придали за одну ночь спокойному и даже немного милому городу вид совершенно непривычный и пугающий. Если люди военные в большинстве своем сохранили присутствие духа, то штатских накрыла волна просто невероятной паники. Началось все с того, что утром не открылись магазины, разносчики не стали разносить продукты, а извозчики и рикши просто попрятались. Обыватели вообразили себе, что японцы с минуты на минуту высадят десант, и кинулись спасать свою жизнь. Китайцы, хорошо помнившие резню, учиненную японцами после прошлого штурма, бросились на пристани, пытаясь занять места в пароходах, джонках и даже шаландах. Русские не отставали от них, но многие прежде попытались снять деньги в банке, но тут их ожидал новый сюрприз. Двери его были закрыты, а на настойчивый стук никто не отзывался. В конце концов, испуганным людям, среди которых преобладали женщины и дети, ничего не оставалось, как направиться на железнодорожную станцию и попытаться покинуть ставший ловушкой город.

Не были исключением и Егоровы. Сам Ефим Иванович, разумеется, не мог оставить службы, но счел своим долгом отправить Капитолину Сергеевну с сыном подальше от театра боевых действий. Именно поэтому почтенное семейство явилось в полном составе на вокзал, желая как можно скорее покинуть Порт-Артур. Людмила Сергеевна, однако, была лишь в качестве провожающей, поскольку прогрессивному учителю стыдно бежать от кого бы то ни было, бросив своих учеников. Первая неожиданность случилась прямо в здании вокзала. Как оказалось, кассы были закрыты и билеты никто не продавал. Вторая заключалась в том, что перрон был переполнен разного рода публикой, которая пыталась штурмом взять отходящий поезд. Впрочем, «публикой» эту толпу назвать было уже сложно. Вчерашние почтенные господа в мгновение ока превратились в каких-то невоспитанных и небрежно одетых личностей. Они шумели, лезли вперед, ругались и расталкивали друг друга локтями, а от многих еще и дурно пахло. Среди этой крикливой толпы совершенно терялись семьи чиновников и офицеров гарнизона, пытавшихся покинуть город.

Ефим Иванович поначалу попытался проложить дорогу в вагон своей семье, но скоро вылетел из толпы пытавшихся уехать людей, потеряв фуражку и с помятыми боками. Растерянно глядя на стоящее в ряд семейство, он пытался что-то сказать, но не находил слов. Вдруг за его спиной какой-то бородатый мужчина в суконной поддевке, стоящий рядом с дамой с испуганным лицом и сбитой набекрень шляпкой, деловито подобрал ее чемодан и как ни в чем не бывало пошел прочь. Все это так поразило Егоровых, что они не сразу сообразили, что даму обокрали.

– Мила, смотри, эти люди похожи на крыс, бегущих с корабля! – воскликнул тоненьким голосом закутанный в башлык Сережа, обращаясь к тетке.

Точность сравнения так поразила взрослых, что они даже не нашлись, как ответить десятилетнему мальчику.

– Вот что, Фима, – решительно заявила мадам Егорова, – ты как хочешь, а мы никуда не едем! Почему мы должны куда-то бежать? Нет, я решительно этого не понимаю и никуда не поеду!

– Но, Капочка, – промямлил, пытаясь возразить чиновник, – как же так…

Однако его никто не слушал, а сын бросился целовать мать.

– Людмила Сергеевна, – попытался воззвать он к свояченице, – скажите хоть вы…

– Ефим Иванович, – решительно отвечала она ему, – я совершенно согласна с Капой и Сережей. Война еще только началась, и ни малейшей опасности пока нет.

– Но что же нам делать?

– А давайте отправимся на пристань, – закричал донельзя довольный решением взрослых гимназист. – Наша эскадра сражается с японцами и уже наверняка победила! Пойдемте, мы все узнаем первыми.

– А почему бы и нет, – поддержала предложение сына Капитолина Сергеевна, – вот только заедем домой, оставим багаж, переоденемся, а тогда можно и на пристань.

– Но, мамочка, – начал было канючить Сережа, – тут же совсем недалеко!

– И прежде непременно покушаем, молодой человек! – немедленно пресекла это безобразие мать.

Попасть на пристань в тот же день у них, впрочем, не получилось. Сначала Ефима Ивановича вызвали на службу, затем послышался далекий разрыв залетевшего в город шального снаряда, и Егоровы кинулись прятаться в погреб. Наконец, к вечеру погода ухудшилась, подул ветер и пошел снег, так что идти на пристань стало решительно невозможно. Но едва на следующее утро немного распогодилось, Серёжа буквально потащил семейство в порт.

Город к тому времени пришел в более-менее спокойное состояние. На улицах было много патрулей, следивших за порядком. Всюду были развешаны прокламации с приказом наместника о введении военного положения во Владивостоке и всех местностях, принадлежащих КВЖД, а также осадного положения в Порт-Артуре ввиду появления рядом с ним неприятеля.

Гавань представляла собой не слишком привычное зрелище. Обычно хотя бы часть эскадры находилась на внешнем рейде, а теперь целиком собралась на внутреннем, за исключением подорванного «Ретвизана». Другой пострадавший броненосец, «Цесаревич», уже ввели в «большой ковш», а «Палладу» готовили к постановке в док. Помимо военных кораблей выделялся только что пришедший из Шанхая большой пароход с надписью «Маньчжурия» на борту. Это принадлежащее КВЖД грузопассажирское судно каким-то непонятным чудом прошло мимо японских дозоров[21 - В нашей реальности «Маньчжурия» была перехвачена крейсером «Касаги».] сразу после боя. Всего этого Егоровы, разумеется, не знали, но с любопытством наблюдали пристань, запруженную народом. Преобладали среди него снующие туда-сюда военные моряки, но была и праздная публика, пришедшая, как и они, полюбопытствовать. Несколько раз они даже раскланивались со знакомыми. Пока Капитолина Сергеевна и Ефим Иванович с тревогой наблюдали за развернувшейся перед ними картиной, Сережа с Милой начали свою обычную забаву: высматривать корабли и угадывать их названия. Не то чтобы Людмила Сергеевна сильно интересовалась флотскими делами, но живя в портовом городе, поневоле начнешь разбираться. К тому же ее племянник был просто помешан на боевых кораблях, и дружной с ним тетке не оставалось ничего другого, как соответствовать.