Стрелок. Путь на Балканы

– Где вы столько пропадали? – встревоженно спросил Лиховцев.

– Свежим воздухом дышали.

– А ротный зачем вызывал?

– Да ты знаешь, Леша, мы так толком и не поговорили…

– Ну, это не секрет, – пробасил Галеев, – их благородие хотел тебя в писарчуки перевести. Да только вишь, как неловко вышло…

– А Погорелова куда?

– А ты думаешь, почему он так злобится? – вопросом на вопрос ответил унтер. – Ладно, бог с ними, скажите лучше, наливать нам сегодня будут? А то я озяб чего-то!

Перед собравшимися тут же появился запотевший от мороза штоф полугара[20 - Полугар – сорт водки.], вызвав у них гул одобрительных возгласов. Содержимое было немедленно разлито по чаркам, разобрав которые все вопросительно взглянули на Будищева с Галеевым.

– Ну чего, скажите что-нибудь обчеству, – хмыкнул Никифоров.

– Почему бы и не сказать, – пробасил командир отделения. – Митька у нас солдат справный и, самое главное, бедовый! На таких все и держится, они шилом бреются, дымом греются, ну и своего при случае не упустят, это уж как водится. Еще года не прослужил, а его уже полковник отметил да наградил. И я ни в жизнь не поверю, что этот стол всего на три рубля накрыт. Так что давайте выпьем, дай бог, не по последней!

Служивые с удовольствием выпили и тут же закусили ядрено пахнущей чесноком колбасой и нежными белыми булками. Затем еще по одной, и еще…

Охрим, которого тоже пригласили, выпив немного, отошел от своей обычной угрюмости и, что-то бубня, рассказывал то Шматову, то дядьке Никифорову. Федька, почти не слушая его, смотрел влюбленными глазами на сновавшую кругом, принарядившуюся для такого случая Ганну.

Молодая женщина, почувствовав повышенное внимание к себе, раскраснелась, похорошела и усиленно потчевала дорогих гостей, не забывая улыбаться.

– Кушайте, прошу пана, сегодня же свято![21 - Свято – праздник (укр.).]

Дмитрий же, сам выпив всего ничего, подливал другим, говорил тосты, подшучивал над собравшимися, а потом тихо вышел на хозяйскую половину и заглянул за занавеску к Оксане. Девочка, свернувшись калачиком на своем топчане, крепко спала, не обращая внимания на шум. Какое-то время он печально смотрел на нее, а затем обернулся на скрипнувшую половицу и увидел ее мачеху. Та пьяно улыбнулась и, покачав головой, заговорила:

– Ой, не разумею я тебя, москаль, хитрый ты или глупый?

– Глупый, наверное, – пожал плечами тот.

– Она долго спать не хотела, все тебя ждала да беспокоилась отчего-то.

– Пусть спит, ей полезно.

– Не была бы хворой, побежала бы с подружками колядовать, а так что же.

– Ничего, какие ее годы, наколядуется еще.

– Ты на нее глаз положил, что ли?

– Дура ты, Аня!

– Может, я разумом и не дюже богата, а глаза у меня есть!

– Да не поймешь ты.

– А ты расскажи, может, и сразумею.

– Я в детдоме вырос, в приюте по-вашему. Там у нас девочка одна была. Не сказать, чтобы сильно похожа, но вот глаза – ну точно такие же у Оксанки вашей.

– Так ты сирота!

– Да почему сирота… просто родители пили. Дома жрать нечего было, вот я по улицам да по рынкам и шарился. Воровать стыдно, так я истории жалостные людям рассказывал, они меня и кормили. Потом инспекторам попался, они меня в детдом и определили.

– Нешто так бывает, чтобы при живых родителях?

– Всяко бывает, Аннушка.

– А что с той дивчиной?

– Какой дивчиной… а, с этой… да ничего хорошего. Под колеса попала…

– Как под колеса?

– Ну, лихач по дороге летел, да и сбил насмерть.

– Ой, лишенько!

– Вот такие дела. Ладно, иди к гостям, а то Охрим и так уже, наверное, косяка давит.

– Та, нашел лихо! Он как выпьет – ничего не помнит да ничего не знает, кроме этой проклятущей горилки.

Штаб Болховского полка, расположившийся в здании городской управы славного города Бердичева, в будние дни представлял собой нечто среднее между присутственным местом и ярмаркой. Множество людей – офицеры, чиновники, местные купцы и бог знает кто еще – сновали туда-сюда по коридорам, громко разговаривали, торговались, спорили, а бывало и переходили на площадную брань. Как известно, армия в России большая, солдат в ней много, а каждого нужно одеть, обуть, накормить, а все это стоит денег. И у бердичевских коммерсантов таки было что предложить и по хорошей цене, вот просто, ей-богу, вы нигде дешевле не купите! Однако известно также, что интендантские чиновники просто славятся своей скаредностью и так и норовят снарядить всем необходимым служивых без убытка для казны. То есть – даром! А где вы такое видели, чтобы купцы торговали себе в убыток? Нет, они, конечно, патриоты и во всех церквах, костелах и особенно синагогах днем и ночью молятся о здравии государя-императора, но надо же и совесть иметь!