Онагр

Часу в девятом вечера на паперти одной из старинных петербургских церквей толпился народ, и экипаж за экипажем подъезжал к церкви.

Жених, окруженный своими гостями, в мундире чиновника особых поручений, в шелковых чулках, в башмаках с блестящими пряжками и в белом накрахмаленном галстуке, ожидал невесты. Возле него величаво стоял посаженый отец, его директор, также в мундире, с лентой через плечо и со звездой, а позади директора Дмитрий Васильич Бобынин… Офицер с золотыми эполетами и офицер с серебряными эполетами, шаферы Онагра, бегали по церкви, наполненной любопытными, и высматривали хорошеньких.

Церковь была в полном освещении.

«Невеста! невеста!» – вдруг раздался шепот, и все пришло в движение, и все головы заколебались…

Дорога от дверей к алтарю очистилась… Появился белокурый мальчик, кудрявый и румяный, с образом… За ним она, а за нею разряженные девицы и дамы и добродетельный человек с огромным ртом, в мундире, в ленте и со звездою.

Ее поставили на атлас рядом с женихом и дали им в руки венчальные свечи.

Когда церемония кончилась, священник приказал поцеловаться молодым; затем они приложились к образам. Начались поздравления. Цветы и брильянты, румяна и белила двинулась к молодой: и Катерина Ивановна Бобынина, и Елена Сергеевна Горбачева, и вдова Калпинская, и все, и все… Наконец молодую повели к карете.

Молодой улыбался и перешептывался с своими шаферами…

– Что это, как Ольга Михайловна бледна, мон-шер? – говорил офицер с серебряными эполетами при разъезде. – Здорова ли она?

– Слава богу, братец, – отвечал молодой, – она у меня скоро поправится. Ничего! и румянец на щечках заиграет…

Офицеры перемигнулись между собою и сказали почти в одно слово:

– Счастливец, мон-шер, счастливец! – и погрозили молодому, улыбаясь выразительно.

Гул карет замер в отдалении. Толпа разбрелась в разные стороны. У церковной ограды стояли только две женщины в салопах – одна молодая, другая пожилая.

– Знаете ли, Матрена Петровна, ведь свадьба-то была скучная? – сказала молодая.

– Уж не говори, Настенька. Признаюсь! нечего было и смотреть, – возразила пожилая. – Сказали, что невеста красавица, а она просто выглядит, как мертвец в гробу.

– Заметили вы, Матрена Петровна, что она, садясь в карету, оступилась?

– Да, да! скажите, пожалуйста! ведь это предурная примета, Настенька? я видела, что и свеча-то ее гораздо короче жениховой.

– Прощайте, Матрена Петровна, заходите к нам..

– Прощай, Настя.

Они поцеловались…

Начинал накрапывать мелкий весенний дождик; распустившиеся листочки на деревьях, окружавших ограду, разливали в теплом воздухе благоухание, и огненные полосы, тянувшиеся по небу от запада, потухали.

notes

Примечания

1

См. повесть: «Прекрасный человек».