Сорок лет среди убийц и грабителей

Сорок лет среди убийц и грабителей
Иван Дмитриевич Путилин

Азбука-классика. Non-Fiction
Если и был в Российской империи свой Шерлок Холмс, то это Иван Дмитриевич Путилин (1830–1893) – первый глава петербургской сыскной полиции. Задолго до выхода первых повестей и рассказов Конан Дойла гений русского сыска практиковал так называемый «дедуктивный метод». Так же как Холмс, Путилин нередко переодевался: в костюме чернорабочего или бродяги проникал в самые опасные места уголовного мира тогдашнего Петербурга. Помимо аналитического и артистического талантов, Иван Дмитриевич обладал необыкновенным даром рассказчика. Книга «Сорок лет среди убийц и грабителей» составлена на основе подлинных уголовных дел, расследованных им, и выдержала множество переизданий. Можно смело утверждать, что ни одно современное произведение литературы и кино, созданное в жанре «ретродетектива», не обошлось без обращения к первоисточнику – путилинской книге, погружающей читателей в жизнь имперской столицы.

Иван Путилин

Сорок лет среди убийц и грабителей

Оформление обложки Ильи Кучмы

Текст печатается по изданию:

40 лет среди убийц и грабителей: Записки первого начальника Петроградской сыскной полиции И. Д. Путилина.

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Азбука

Иван дмитриевич Путилин

(Биографический очерк)[1 - Очерк входил в издание: 40 лет среди убийц и грабителей: Записки первого начальника Петроградской сыскной полиции И. Д. Путилина: В 2 т. Т. 1. Пг.; М., 1916.]

И. Д. Путилин принадлежит к тому нередкому, к счастью, типу даровитых русских людей, которые только собственными трудами и способностями проложили себе дорогу в жизни.

Сын бедного чиновника (коллежского регистратора), И. Д. родился в г. Новом Осколе Курской губернии в мае месяце 1830 года. Родители его перебивались, что называется, с хлеба на квас, и по достижении Ваней десятилетнего возраста определили его в Новооскольское уездное училище, курс которого был окончен мальчиком в четыре года. Учился он в этом училище, как видно из сохранившегося «свидетельства», в общем только посредственно, при хорошем поведении. Впрочем, судя по воспоминаниям самого И. Д., в этот период своей жизни ни он особенно не налегал на книжное ученье, ни домашние не налегали на него во имя того же ученья. Школьной тогдашней науке он предпочитал игры со сверстниками на открытом воздухе. Это было и к лучшему. Подобный режим укрепил его здоровье и способствовал выработке самостоятельного и энергичного характера.

Как бы то ни было, но четырнадцати лет молодой Путилин уже окончил курс «уездной» науки, а материальные недостатки семьи заставляли серьезно призадумываться и его, и родителей о приискании какого-либо места.

И вот, послужив несколько лет в Новом Осколе, молодой И. Д. Путилин решается отправиться в Петербург попытать счастья. Это было в 1850-х годах, И. Д. было в это время около двадцати лет.

Отправляясь в столицу, И. Д. имел там некоторую, как говорят, «заручку»: старший брат его Василий, получивший образование в Межевом институте, служил здесь уже несколько лет в Министерстве внутренних дел. Он же содействовал и тому, что прибывший в Петербург младший брат поступил на службу канцелярским служителем в то же министерство, в хозяйственный департамент.

Способности и необыкновенное трудолюбие молодого человека, скромнейшего «канцелярского служителя», были скоро замечены и оценены здесь. Но с одним свидетельством об окончании уездного училища И. Д. Путилину пришлось если бы и не всю жизнь, то, во всяком случае, очень и очень долго пробыть в положении канцелярского писца. Это заставило молодого человека призадуматься. Случилось, к счастью, что непосредственный начальник И. Д., столоначальник, а впоследствии и вице-директор И. А. Виноградов принял в своем канцеляристе близкое участие и советовал ему учиться еще и еще.

Все свои свободные вечера и часы И. Д. начал проводить с этих пор за книгой. Из своего более чем скромного жалованья он ухитрялся кое-что урывать на наем учителей из студентов. И старания его увенчались успехом. В 1853 году, то есть на 23-м году жизни, И. Д. выдержал при Петербургском университете экзамен из полного гимназического курса, что дало ему право быть причисленным по образованию ко 2-му разряду гражданских чиновников. Но на службе в хозяйственном департаменте Министерства внутренних дел И. Д. Путилин пробыл лишь до конца 1854 года. В декабре же этого года он решил перейти на более подвижную, хотя и более хлопотливую, полицейскую службу. По прошению он был перемещен на должность младшего помощника квартального надзирателя Толкучего рынка.

С этой маленькой должности началась полицейская почти сорокалетняя карьера И. Д. Путилина, с этого же времени начались непрестанные и быстрые успехи его по службе, отличия и награды. А с 1866 года, когда при петербургском обер-полицмейстере, а впоследствии градоначальнике было учреждено управление сыскной полиции, И. Д. был назначен начальником последней. Это управление сыскной полицией продолжалось почти непрерывно с 1866 года по 1889 год; и свою службу И. Д. окончил в чине тайного советника, со звездою Анны l-й степени. Досталось все это, впрочем, новейшему русскому Лекоку, как сейчас увидим, не даром.

Самый беглый пересмотр истории всякого рода мошенничества и преступлений второй половины XIX столетия тотчас показывает, что в лице И. Д. Путилина преступные элементы России имели достойного противника. Благодаря ему огромные суммы денег были возвращены казне и частным лицам, сделавшимся жертвой различного рода преступлений; были изобличены и раскрыты целые ряды грандиозных мошенничеств, подлогов, таможенных преступлений, поджогов, подделок кредитных билетов, загадочных убийств и всякого иного вида и сорта преступных деяний…

И. Д. Путилин был полицейским в лучшем смысле этого слова не только по службе, но и по призванию. Об этом свидетельствует как то, что он сам добровольно избрал род этой деятельности, так и то, как любовно относился он к своему делу. Тотчас, при самом начале своей полицейской карьеры в должности младшего помощника квартального надзирателя на Толкучем рынке, он с интересом и серьезно начал знакомиться с преступным миром Петербурга. Первый попавшийся ему в начальство квартальный надзиратель оказался человеком весьма строгим и требовательным по службе. И. Д. пришлось пройти хорошую начальную школу. Независимо от этого он, из любви к искусству, в свободные часы переодевался в костюм чернорабочего или босяка или в иной и посещал всякого вида и рода постоялые дворы, притоны, трактиры и вертепы, где околачивалась всякая бесприютная и преступная столичная перекатная голь и нищета. Здесь он вслушивался, запоминал речи, разговоры и лица, изучал воровской жаргон, заводил даже всякого рода знакомства.

Подобное «изучение» иногда было далеко не безопасно. Так, на первых порах этого изучения И. Д. попал однажды в «Золотой якорь» на Васильевском острове, и здесь, во время поднявшейся общей свалки, ему между прочим так помяли бока, что он насилу ушел. Этот урок, впрочем, нисколько не охладил усердия молодого человека, и он продолжал свою практику. Зато разыгрывать роли то чернорабочего, то купца, то босяка, то даже духовного лица он научился в совершенстве, и это в течение всей его дальнейшей карьеры сослужило ему немалую службу.

Интересные факты рассказывал по этому поводу покойный. В особенности пригодилось ему это уменье переодеваться и играть роли при раскрытии знаменитой в свое время фабрикации фальшивых ассигнаций в Богородском уезде Московской губернии, организованной в широких размерах братьями Пуговкиными. И. Д. приходилось здесь играть роль диакона, якобы высланного из Москвы на послушание… Дело удалось раскрыть блестяще. Оказалось, что подделка кредиток была доведена до совершенства и сбывалось их не менее полумиллиона ежегодно. Обвиняемые пригласили лучших адвокатов своего времени, и защита велась блестяще. Но Путилину удалось найти и блестящих в своем роде свидетелей. Так, один из них на вопрос председателя: «Что вам известно по делу Пуговкиных?» – ответил:

– Ничего не известно.

– Ну а чем занимались братья Пуговкины? – спрашивают его.

– Чем?.. Известно чем, – был ответ, – деньги делали!.. Это всякий мальчонка знал.

Этот простой, но искренний ответ произвел свое впечатление на присяжных, и все красноречие адвоката не могло его изгладить. Пуговкины пошли на каторгу.

Следует отметить еще одно замечательное наблюдение, вынесенное И. Д. из своей многолетней практики. Самых закоренелых преступников и страшных убийц он всегда допрашивал в своем кабинете с глазу на глаз. И не было случая, чтобы кто-либо когда-нибудь поднял на него руку или даже оскорбил его словом.

Это гуманное отношение к преступникам, как это ни странно, создавало И. Д. «приятелей» в этом своеобразном мире. И частенько, отправляясь в тюрьму по тем или иным делам, Путилин находил здесь старых знакомых – арестантов, которые расспрашивали об обстоятельствах дела и… по секрету давали ему весьма ценные указания и советы.

В 1889 году закончилась почти сорокалетняя полицейская служба И. Д., удалившегося по болезни окончательно в отставку с чином тайного советника.

По выходе в отставку Путилин поселился в своей усадьбе, на реке Волхов, в Новоладожском уезде. Здесь, на свободе, у него созрела мысль разработать и издать в виде записок накопившийся у него за долголетнюю службу интереснейший материал по всякого рода уголовной хронике России. Нечего и говорить, насколько были бы интересны подобные записки, доведенные до конца непосредственно самим И. Д. Он уже и принялся было за них. Привел в порядок многие бумаги, набросал план и распорядок записок, принялся за их детальную разработку.

Но как раз в то время, когда он желал приступить к печатанию своих записок, смерть неслышно подкралась к нему и унесла его в могилу. 18 ноября 1893 года, в 7 часов вечера, И. Д. умер у себя в деревне от инфлюэнцы, осложненной острым отеком легких, как определил причину его смерти местный земский врач.

Так окончилась жизнь этого, бесспорно, замечательного в своем роде служилого русского человека. К сказанному остается только прибавить, что после покойного не осталось никакого состояния: и движимое, и недвижимое пошло «с молотка» для расчета с кредиторами…

В руках наследников остались только отцовские записки да груды всяких интересных материалов.

Таинственное убийство австрийского военного агента

Это было почти с начала моей деятельности в качестве первого начальника управления сыскной полиции, учрежденного при петербургском обер-полицмейстере, потом градоначальнике, в 1866 году.

25 апреля 1871 года, часу в девятом утра, в управление сыскной полиции мне было дано знать, что австрийский военный агент князь Людвиг фон Аренсберг найден камердинером мертвым в своей постели.

Князь жил на Миллионной улице в доме, принадлежавшем ранее князю Голицыну, близ Зимнего дворца, как раз против помещения первого батальона Преображенского полка.

Военный агент занимал весь нижний этаж дома, окнами на улицу. Квартира имела два хода: парадный, с подъездом на Миллионную, и черный. Парадные комнаты сообщались с людскими довольно длинным коридором, оканчивавшимся небольшими сенями. Верхний этаж дома был не занят.

У князя было шесть человек прислуги: камердинер, повар, кухонный мужик, берейтор и два кучера, но из всех их лишь один кухонный мужик находился безотлучно при квартире, ночуя в людской. Камердинер и повар на ночь уходили к своим семьям, живущим отдельно, берейтор тоже постоянно куда-то отлучался, кучера же жили во дворе в отдельном помещении.

Князь был человек еще не старый, лет под шестьдесят, холостой и прекрасно сохранившийся. Он мало бывал дома. Днем разъезжал по делам и с визитами, обедал обыкновенно у своих многочисленных знакомых и заезжал домой только часов около восьми вечера. Здесь час, много два отдыхал и вечер проводил в Яхт-клубе, возвращаясь домой с рассветом.

Не желая, вероятно, иметь свидетелей своего позднего возвращения, а может быть, руководясь иными соображениями, но швейцара при парадной входной двери князь не захотел держать и настоял на том, чтобы домовладелец отказал бывшему прежде швейцару. Ключ от парадной двери для ночных возвращений он держал при себе.

Когда князь бывал дома, парадная дверь днем оставалась открытой.

Сложная задача

Получив известие о смерти князя фон Аренсберга, я, конечно, не теряя ни минуты, направив к квартире князя нескольких своих агентов, прибыл туда сам. Вскоре за мной явился туда же прокурор окружного суда, а вслед за ним масса высокопоставленных лиц, в том числе тогдашний австрийский посол при нашем дворе граф Хотек.

Дело всполошило и взволновало весь Петербург. Государь повелел ежечасно докладывать ему о результатах следствия. Надо сознаться, что при таких обстоятельствах, в присутствии такого числа и таких высоких лиц было не только труднее работать и соображать, но даже, как мне казалось, было поставлено на карту существование самой сыскной полиции, не говоря уже о моей карьере.

«Отыщи или погибни!» – говорили, казалось мне, глаза всех. Но надо было действовать…

Предварительный осмотр дал только следующее.

Никаких взломов дверей или окон не замечалось. Злоумышленник или злоумышленники вошли в квартиру, очевидно открыв дверь готовым ключом.