Реприза

Своим первым распоряжением она назначила Тимофея королём. Период их правления подъездные летописцы, наверное, в дальнейшем назовут золотой эрой, а точнее – ахуенным временем. Ведь пока над районом стояли Эвелина и Тимофей, банды перестали убивать, а барыги – оставлять закладки на районе. Если с наркотой удалось покончить, договорившись с авторитетом, то с беспределом разобрались только после введения трибунала. Эту систему юные владыки переняли у зэков с зоны. Принцип её работы прост: каждый может созвать общую сходку вопящих рыл, если посчитает, что какое-то мудло слишком много на себя берёт. Король с королевой выслушивают взаимные обвинения, а затем решают, кому на районе лучше не появляться. Иногда к приговору добавляют несколько пинков. Созвать трибунал могут и сами правители, если кто-то посягает на королевскую власть – например, распускает слухи, что королева всем даёт, как это было с Эвелиной. Тогда она приказала притащить смутьяна на суд – и там покрыла его силлогизмами с матами. Тот взбесился и бросился на неё, а это позволило уже Тимофею взять правосудие в свои руки.

Эвелина прерывает рассказ и отвечает на звонок. Её подруга зовёт нас в ресторан, где работает официанткой. Обещает бесплатную выпивку. Эвелина хочет пойти. «Слушаюсь, ваше величество», – без тени иронии хочу ответить я, но вместо этого просто киваю.

Выходим в ночь. Подруга попросила купить сигареты. Долго ищем их. Вывески ободряюще нам подмигивают, но, когда мы подходим к ним, натыкаемся на запертые двери. Наконец, Эвелина сдаётся и, к моей радости, уводит нас прочь с холодных улиц.

Когда оказываемся перед рестораном, к нам из-за угла выходит девушка с пухлыми, красными щеками. Эвелина обнимается с ней. Зовёт её Светой.

Света проводит инструктаж: заходим со двора, жмёмся к стене, внутри молчим. Выдвигаемся. Девушки шепчутся и хихикают, а я хрущу снегом под ногами. Находим дверь. По бетонной лестнице спускаемся вниз и заходим в тёмный коридор. Наша проводница освещает путь телефоном. Вдоль стен лежат белые халаты. От скрипа наших шагов они начинают шевелиться. Оказывается, в них люди. Ёрзают и сопят.

Выходим из коридора и попадаем в просторный зал. Под потолком сеть, на стене огромная рыбина, а за барной стойкой морская карта. Над столами плывёт тусклый синий свет. Будто на затонувшем корабле. Нисколько не удивлюсь, если из туалета выйдет призрак капитана с фуражкой и без глаз. Но он так и не появляется, и мы уединяемся в зале поменьше.

Света приносит пиво.

– Я думал, рабство запрещено, – говорю я, беря бутылку.

– Что? – Света хмурится.

– Я про тела в коридоре.

– А! Просто сегодня корпоратив был допоздна, а утренняя смена уже через пять часов. Дольше бы ехали.

Вскоре про меня забывают. Болтают о своём.

Жду. Липкая дремота заливает глаза.

Может, уйти? А Эвелина? Без неё меня ожидает одинокий диван в гостиной.

Пышущую словами Свету обрывает телефонный звонок. Из трубки рвётся брыкающаяся музыка. Мимо неё протискиваются обрывки слов. Света щурится, пытаясь собрать их вместе. Вдруг начинает хохотать, заглушая рёв музыки. Говорит, что подруга зовёт её в клуб. Наконец! Но ехать одна она не хочет – подстрекает Эвелину. Я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуть в неё бутылкой. К счастью, в ответ звучит отказ.

Вновь пробираемся мимо сопящих халатов.

Эвелина предлагает поехать к ней. «Дома мне уютней», – произносит она. Я, конечно, не возражаю.

Такси везёт нас через размытые ночные огни. Тормозим перед одинокой хрущёвкой. Выходим. Во дворе темень и та молчаливая покинутость, которая встречается на окраинах городов.

В квартире тихо и пусто. Словно оправдываясь, Эвелина говорит, что соседка уехала к родителям. Предлагает чай. Я боюсь, что усну ещё до того, как он заварится, и хватаю её за руку. По ладони скользит холодок, а на губах отпечатывается жар.

Вваливаемся в ближайшую комнату, и я начинаю стягивать с неё одежду. Под зелёными холмиками всё это время скрывался белый бюстгальтер. Я срываю его, и он летит на пол. Вслед за ним летит моя рубашка.

Жар от губ перекинулся на всё её тело.

В прихожей трезвонит телефон. Эвелина вскакивает, исчезает за дверью и возвращается с громыхающей трубкой. Она присаживается на край дивана, выслушивает, а затем бросает: «Скоро будем».

Она что, собирается всё бросить и умыкнуть в клуб?!

Негодование подкидывает меня.

– Что случилось? – спрашиваю я со скрежетом разочарования на зубах.

– Свету и Аню какие-то кавказцы не хотят выпускать из клуба. Нужно вытаскивать, – Эвелина отвечает, не глядя на меня, а затем вновь подносит телефон к уху. – Тима, привет. Ты спишь? Извини. Тут к Свете и Ане хачи лезут в клубе. Не дают им уйти. Нужно подогнать туда. Короче, собирай ребят. Да, да. Всех, до кого сможешь дозвониться. В первую очередь звони Волчонку. Я скоро буду там. Увидимся. А, стой! Прихвати мои кастеты. Они у тебя остались…

Пока Эвелина говорит, я успеваю замёрзнуть. Натягиваю рубашку. Напротив меня стеллаж, заставленный книгами. Тот самый, с сайта знакомств.

Мне кажется, я нахожусь на приёме у крупного чиновника. Он вкрадчиво отдаёт распоряжения, важно вздыхает и хлещет замечаниями, а я ожидаю своей очереди.

– Извини, что так получилось, – произносит Эвелина, и вот я вновь в тёмном дворе ожидаю, когда такси отвезёт меня к одинокому дивану.

Глава 4

Статья пишется бодро. Я часто обращаюсь к своим записям и своему негодованию. Остаётся пара абзацев. Не больше.

По уху щёлкает оповещение о новом сообщении. Сворачиваю текст.

Сердце прыгает на рёбра, а затем летит вниз. В горле застревает выкрик, не давая продохнуть.

Катя Вихерева написала: «Привет».

Я сглатываю. Мой взгляд прыгает с буквы на букву. П-р-и-в-е-т.

Ошалело, дрожащими пальцами я набиваю «привет» и смотрю, как слово виснет на экране. Под ним выскакивает вопрос: «Как поживаешь?»

Поживаешь…

Этот дебил хоть понимает, чью страницу взломал?!

По мне бьёт тупая злость, и колющий испуг соскакивает с меня.

«Денег просить будешь?» – клокочу я.

«А зачем мне деньги? Я просто хотела узнать, как ты поживаешь», – всплывает ответ.

Это что, розыгрыш такой?!

«Это не смешно, придурок. Ты хоть знаешь, что Катя умерла?»

Молчание.

Я выдыхаю и устало откидываюсь на спинку стула. Закрываю глаза.

Новый щелчок.

Твою мать…

Смотрю на экран. На нём появилось новое сообщение.

«Я знаю, что мертва. Неприлично напоминать девушке про её недостатки».

Хватаюсь за монитор. Сейчас захлопну со всей дури, чтобы слышно было треск и скрежет!