Властитель груш

Эрна точно знала, в какую бы группу угодила. Пожалуй, лучше уж выслушивать несправедливые предъявы вздорного старика.

Хромой Луиджи, дряхлый старец из славной кондотты Даголо, всё так же сидел на колоде у ворот с трубкой в зубах. Порой казалось, что в этом месте и в том же самом положении он и ест, и спит, и гадит. Возможно, будь они на юге, где ночи теплее…

Смотритель конюшни выпустил изо рта два колечка дыма, прищурился и произнёс, обращаясь будто бы не к всаднице, а к кобыле:

– Как там Вебель?

– Всё-то ты знаешь, – проворчала женщина, под уздцы подводя лошадь к коновязи.

Несмотря на тщательно поддерживаемый облик привратной глыбы, неподвижной и невозмутимой, хитрый старичок просто обожал сплетни.

– Харел! – гаркнула она, оглядываясь в поисках конюха.

– Пока этот лодырь сам с собою канается, ты успеешь рассказать старику интересное, – с ленцой проговорил Хромой, почёсывая рубаху на впалой груди.

– У епископа гостит арлонский граф с супругой. Графёнок у них никак не выходит. Приехали за благословлением отца Венцеля.

– М-м…

Старик снова сомкнул губы на мундштуке, прикрыл веки и немного задрал голову.

– Крашивая дама-то?

– Ничего себе. Для арлонки.

– Исповедовалась отцу Венцелю? – пробормотал он, медленно пожёвывая трубку.

Мечница фыркнула и шагнула в сторону, чтобы заглянуть внутрь конюшни.

– Это уже сам можешь додумать. Только давай без меня.

Лошади флегматично уставились на Эрну из стойл.

– Харел, мать твою! Мне некогда здесь до вечера торчать!

Луиджи выпустил изо рта клуб дыма и блаженно улыбнулся.

– Это да. Пьетро наверняка захочет тебя видеть поскорее.

Час от часу не легче. В последнее время такое сообщение неизменно означало какое-нибудь говно на палочке, которое ей торжественно вручат со словами: «Сегодня праздник, понесёшь заместо флажка».

– Сегодня Треф судят.

– Что?

Старичок щёлкнул языком, удовлетворённый заброшенной наживкой.

– Гёц, говорят, взбунтовался против Пьетро. Вчера в районе Треф погром был. И сцапали королька. Только он сперва замочил троих и куртов склад с выпивкой попалил.

Мечница стиснула поводья в руке. Всё внутри её головы, что Господь не прибил накрепко к черепу, посыпалось вперемешку.

– Ха. Курт, должно быть, все волосы со спины повыдрал…

– Когда суд? – быстро перебила она, глядя сквозь медленно рассеивающийся дым.

– Сегодня… Пьетро хочет до праздника разобраться. – Хромой снова запихнул трубку в рот и одобрительно кивнул: – Оно и правильно. Нехрена в швятой день ховнюка кажнить.

– Бывай, Луиджи.

Женщина затянула петлю из поводьев вокруг столба и отправилась к воротам, порой срываясь с быстрого шага на лёгкую рысь.

На ходу она кивнула знакомому сержанту кальварской гвардии – тот с помощью двоих стражников, жезла и чьей-то матери по одной пропускал гружёные телеги через подъёмный мост в узкую каменную кишку.

Легко перебежав по настилу над тихо журчавшим во рве Рёйстером, она сунулась было в мрачный прохладный коридор вслед за очередной гремящей тележкой – та как раз перегородила всё пространство от одной стены до другой.

– Эрна!

Сержант окликнул её прежде, чем она успела стиснуть кулаки, подавляя заклокотавшую слева от печени злость. Обратившись обратно к свету, она попыталась натянуть улыбку для гвардейца, ковылявшего через мост с дежурной утомлённой харей.

– Фриц, дорогой!

– Как угорелая, – буркнул стражник, стягивая на ходу маленькую красную шапочку. Ею же он утёр капли пота со лба и подставил поредевшие волосы на макушке под западный ветерок. – Далеко ль собралась?

Мечница беспомощно махнула рукой в сторону запруженных ворот.

– Да вот… Луиджи сказал, Старик хочет скорее меня видеть. Подумала, не стоит тебя отвлекать.

– Даже не знаю, сумеешь ли ты перемахнуть эти три воза…

Фриц проводил задумчивым взглядом телегу, медленно отходящую в темноту.

– Пропустишь меня через калитку, а? А вечером заходи в «Корону». Поставлю тебе долбаную пинту.

«Бёльсова Мгла, только не воображай себя актёром!» – мысленно добавила она, прикусывая нижнюю губу, когда Фриц наморщил широкий лоб и поднял глаза к небу.

Впрочем, сержант не умел заставлять себя упрашивать – на своё же счастье. И вряд ли имел такое желание, пока вокруг топталось столько крестьян, съехавшихся с южной округи ко дню Святого Патора.

– Так и быть. Ганс!

Один из его подчинённых встрепенулся и тоже поплёлся через мост, гремя кольчугой. Фриц же ухмыльнулся напоследок и на прощание поднял раскрытую ладонь:

– Это должна быть вебельская пинта, понимаешь?

Ганс провёл мечницу по узкой и крутой тропке вдоль стены, что и оканчивалась «калиткой» – маленьким проходом, забранным железной дверью и решёткой. Нырнув под низкую притолоку, она снова выпрямилась и шагнула за следующим провожатым и его чадящей лампой.

Как и воротный коридор, проход за «калиткой» загибался вправо и немного вверх, но здесь плечо Эрны то и дело задевало шершавую влажную стену. По ногам гулял сквозняк. С обеих сторон за ней угрюмо наблюдали бездонные глаза бойниц, словно до сих пор видели у неё на груди старый чёрный значок.

Она старалась не пыриться в ответ. Перемигиваться с элементами фортификации – явный признак течи на чердаке.