Город скорби

РАЗУМ БЛИЗКО.

УМ БЛИЗКО.

УМ ЫВАЙ.

I УМ.

KINO

Меня трясло. Меня кидало. Меня пробрало. Всё дело в том. В том. Что я посмотрел KINO.

Сейчас тяжело об этом говорить, после сеанса прошло минут тридцать. Я шёл с открытым ртом в свой подъезд. Туда залетала пыль, горький снег, полуживые мухи. Сейчас я говорю про рот.

Там были гадкие граффити, странные субъекты, запах зажаренной курицы. Сейчас я говорю про подъезд.

В моём бессознательном произошёл большой взрыв. Начался новый генезис, началось полноценное обновление. KINO меняло меня, ковало заново. KINO поставило на меня новую прошивку. Я стал версией 2. 0.

В бессознательном качались пустые качели, крутились центрифуги, в замедленном времени скалились собаки.

Я видел, как на пустых детских площадках зарождается новая жизнь. Как небо меняет свой цвет. Как разрушаются старые порядки.

Я погружался в ритм киноленты, тонул в её чёрных и плоских волнах, видел монтажные склейки, но совершенно не переживал.

В этот момент я уже спал, позволив фильму полностью овладеть мной. Это не просто фильм, это Носферату. Дьявол. Дракула. Он пьёт мою красную кровь, а вместо неё наполняет меня старой плёнкой. Жизнь моя записывается на неё, причудливо закручиваясь на больших бобинах.

KINO KINO KINO KINO KINO KINO KINO KINO KINO

В фильме был червь. Гигантский и белый червь. Он ел города, глотал их, перемалывал кости людей. Он что-то значил для меня. Это была метафора, иначе и быть не может. Разве я не говорил, что это не фильм, а самый настоящий арт-хаус? Магия кино. Магия KINO. Абсурд, гротеск, трансгрессия. И я всё это видел своим глазами. Я не моргнул ни разу за сеанс, никуда не вышел, дал пощёчину наглому подростку, что ел попкорн.

Каким-то образом во сне я понял, что в фильме был я. Что фильм был про меня. Что я и есть фильм. Теперь в стенах моего девятиэтажного дома тоже живёт белый червь. Только он маленький. Но очень удаленький. Он ест проводку и лишает людей света.

Он грызёт батареи и лишает людей тепла, он разбивает окна, запуская в квартиры свежий воздух, он делает его несвежим. Это метафора. Это клинок KINO. Это эффект домино.

Теперь, когда у людей нет ничего, они могут понять простую истину – искусство. Только оно наполняет жизнь смыслом. И именно поэтому червя в фильме съедает чёрная ворона. Приглашённая звезда.

Я знаю, что это ворона родом из Астрахани. Червь из Америки. Червь – Голливуд, а ворона – Болливуд. В этом вся соль. Искусство разбивается об антитворчество.

Жизнь невозможна без искусства. Но оно глупо. Обычный фильм – глупый младенец, фильм KINO – мудрый старец. Ворона убила хтонического червя. Ворона говорила зрителю – чел, без искусства никак, но хватит жевать попкорн.

KINO сломало четвёртую стену, ворона говорила с нами – со зрителями. Все раскрыли рты, а в этот момент в зал ворвалась толпа цыган, она украла у нас все ценные вещи. Боже мой! Они сломали пятую стену. Потом из чёрного хода полез спецназ, чёрные воины в чёрном коридоре. Струйка нефти, что ползла под чёрным экраном. Мой Боже! Они сломали шестую стену. Нам вернули ценные вещи, но это были не наши ценные вещи. Сломана седьмая стена…

Сон проходит беспокойно, я понимаю, что фильм изменил меня. Понимаю, что фильм заменил моё Я. Как это возможно? Я похож на старую виниловую пластинку, на такой пластинке много полос, везде свой кусочек данных, но я теперь могу скользить по ней – скользить и видеть все возможные варианты развития событий. Ворона умирает и из её тела произрастает город. Астрахань. Он рушится, а толпа гномов отстраивает его заново. Приходят первые поселенцы, среди них есть я. Главный гном наставляет на меня ружьё и говорит – чел, вали обратно в своё время.

БАМ

Я просыпаюсь в ужасном поту. Чувство потерянности. Чувство растерянности. Уже 9 часов утра, светло тепло, вкусно пахнет свежий кофе. Он мой. Всё-таки червь не съел наш дом, наш быт, наши мозги. Я шарюсь по своим карманам и ищу корешок билета. KINO ускользает от меня, я хочу вспомнить, где смотрел данную картину. В какой именно точке притяжения нашего города. Подлые урбанисты изменили лик Астрахани, она стала уродлива, теперь она сделана из слёз и пластмассы. Об этом было в фильме. В фильме было ВСЁ.

Я звоню своей девушке, но выясняю, что у меня нет девушки. Я звоню родителям, но узнаю, что моя фамилия «Детдомов». Я звоню в МЧС, но узнаю, что ничего узнать не смогу.

Плаваю в интернете, в мусоре, на торренте. Нигде нет и следа фильма. Он пропал, исчез, закольцевался в моём разуме. Я точно знаю, что оно существует. KINO изменило меня. Или изменил?

Какой у него пол? Там был стиль, ритм, музыка, там была светомузыка. И я должен посмотреть его снова. Никто не остановит меня. Их жалкие попытки скрыть этот шедевр провалятся. Я проснулся, я зол, я груб.

Я хочу вернуть KINO. Снова сделать его реальностью.

Ставлю мир на паузу и открываю страницу интернет магазина. Там продаётся оружие, там продаются портативные бомбы. Мне это не нужно. Прямо с вкладки я беру различные лекарства, различные спортивные смеси, различные детские соки. Запихиваю всё в блендер и начинаю мешать. Делаю вселенский коктейль. Эта штука способна воскресить мёртвого. Или мёртвую. Но я хочу воскресить KINO.

Я преследую педофила в бассейне для взрослых. За ним тянется кровавый след. Пара пуль в спину. Он не умирает, а бежит в туалет. Я бегу за ним, скольжу по крови, ем банан. Белок.

Он прячется где-то в кабинках, я говорю ему – чел, это не очень.

Но он не слушает, продолжает прятаться. Меня это начинает злить, я нахожу его и стреляю ему в голову.

Теперь тело нужно смыть в унитаз, воронка затягивает тело в канализацию, а я уже плаваю в бассейне. Он 4 метра глубиной. Я плыву к самому дну, касаюсь его, переворачиваю, открываю люк, какими укрывают сточные ямы. Вода льётся вверх дождём, а я играюсь с гравитацией, игриво подпрыгивая на одних коленках. С неба капает дождь, капает радуга, жидкость вызывает коллапс, замыкает проводку.

Лопается пузырь реальности. Я созрел. Прозрел. Хотя и не хотел. Аж вспотел. И тут я понимаю, что KINO – это я сам.

Что я – это мозг в банке. Что я мозг. Что я банка. Что никогда не было никаких ощущений. Всё это была лишь кинолента уборщика, что намоталась на кору моего головного мозга. Его любительский фильм, который он снял для своей маленькой внучки. История про ворону, сыр и червя. Но уже поздно.

Я осознал свою истинную природу.

И я вырвался на свободу.

Пора снять своё KINO!

Мерцающий саспенс

Всё началось с того, что мой сосед съел самого себя. Нет! Я только начал свою историю, а уже умудрился наврать с три короба. Может и не так много, но всё же. Горе мне, горе. Я обещаю говорить вам только правду. Клянусь, что не пророню ни одного ложного слова. Поехали.

Мой сосед сначала съел свои ногти. Потом он съел заусенцы. Потом он начал есть тараканов. И при этом он не забывал звонить мне. Звонил по стационарному телефону! В 21 году… Нет бы хоть раз позвонить мне на взятый в кредит телефон. И не просто телефон, а смартфон. Умный. Умный телефон. Телефон хотя бы не ест тараканов!

Я, конечно, бесился от такого расклада. Топал ногами, грозился перерезать провод. Но потом подумал – какого чёрта я прыгаю в общаге? Не в плане, что я студент. Я уже всё получил. Всё красное. Красные подставки под чёрный чай. Так учат в книге, которую написал Лао-Цзы. «Таков путь. Путь Дао». А Дао разве не путь? Или путь не Дао? Проехали.

Прыгаю, а побелка с потолка падает жильцам в суп. Этот суп потом мне на голову вылили. Решил больше так не делать.

С проводом тоже какая-то лажа. Это мой провод, перережу его, а потом что? Потом мне не сможет звонить мать и лотерейное бюро. А я, между прочим, каждую неделю беру себе лотерейный билет. Беру и съедаю его с корочкой чёрного хлеба. Это я в каком-то мистическом журнале прочитал. В нём ещё говорилось, что древние пришельцы изобрели самокат и скрылись на этих устройствах в глубокой Марианской впадине.

О чём я? Простите грешного актёра детского театра. Я артист, я играю мебель. Играю убедительно. Ещё я люблю говорить, вот и говорю.

Проблема вот в чём – саспенс. Сосед меня доставал снова и снова. Помните? Так вот, значит, короче. Не могу даже слова подобрать. Помощи он моей не дождался.

Вот и съел сам себя, так как тараканы кончились. А новых я ему не купил. Да и денег у меня лишних нет. Читать стихи в пансионате для глухих – дело не очень прибыльное. И рисовать картины для слепых тоже. Зачем им картины? Всё просто – санитары вешают их на именные шкафчики.

Друг съел сам себя. Друг-сосед-одно. А меня начали разбирать кошмары. И газы. Газы от кислого супа, что я забрал из холодильника самоканнибала. Кошмары от смерти друга. И от страшного супа. Всё это как-то смешалось, умножилось, завертелось. И в итоге я не спал неделю. Неделю! Началось что-то странное.

Во-первых, я нашёл карту сокровищ.

Во-вторых, я понял, что открылся мой третий глаз.